Счастье преследования. Эрнест Хемингуэй (перевод Евгении Зиминой)

Счастье преследования. Эрнест Хемингуэй

(Евгения Зимина, перевод с английского: Ernest Hemingway, The New Yorker, June 1, 2020)

В тот год мы планировали с месяц половить марлинов у берегов Кубы. Месяц начался десятого апреля, к десятому мая мы поймали двадцать пять марлинов, а срок найма катера подошёл к концу. Оставалось только купить подарки домой, в Ки-Уэст, с запасом заправить «Аниту» дорогим кубинским бензином, пройти таможню и отправиться восвояси. А большие рыбины так и не появились.  

– Хотите ещё месяц порыбачить, кэп? - спросил мистер Джози. Он был владельцем «Аниты», и я платил ему за катер десять долларов в день. При этом обычная цена аренды была тридцать пять.  – Если хотите, я за девять согласен.

– А где я возьму девять долларов?

– Заплатите, когда деньги будут. Возьмёте в долг горючего в «Стандард Ойл Кампани» в Белоте на другом берегу бухты. Когда придёт чек, я с ними расплачусь из денег, что в прошлом месяце за аренду получил. А если погода будет плохая, вы сможете написать что-нибудь.

– Хорошо, – сказал я, и мы ловили ещё месяц. Мы поймали сорок две рыбины, а большая рыба опять не пришла. К крепости Эль-Морро подходило тёмное медленное течение, наживки было полным-полно, летучие рыбы прыгали из воды по обоим бортам, и на них всё время охотились птицы. Но ни один гигантский марлин нам так и не попался, хотя белых марлинов мы вытаскивали каждый день – иногда и упускали, конечно. А как-то раз я даже поймал пять штук за день.

На берегу нас всегда ждали с нетерпением, потому что рыбу мы разделывали и раздавали, и когда мы проходили мимо Эль-Морро к пирсам у площади Святого Франциска с висящими, как флаги, марлинами, мы видели, как в порт бежит толпа. Рыбаки в тот год продавали рыбу по восемь-двенадцать центов за фунт[1], а на рынке она была вдвое дороже. В тот день, когда на мачте у нас висело пять «флагов», полиция стала разгонять толпу дубинками. Это было мерзко и страшно. Впрочем, тот год на берегу тоже выдался мерзким и страшным.

– Чёртова полиция всех наших клиентов разгоняет, а рыбу себе берёт, – сказал мистер Джози. – Проваливай! – крикнул он полицейскому, потянувшемуся за десятифунтовым куском рыбы. – Я твою рожу раньше тут не видел. Тебя как зовут?

Полицейский назвался.

– Кэп, он у нас записан в компромизо?

– Не-а.

«Компромизо» назывался блокнот, куда мы записывали тех, кому обещали рыбу.

– Кэп, внесите его в компромизо на следующую неделю на маленький кусок, – сказал мистер Джози. – А теперь вали отсюда со своей дубинкой и лупи тех, кто нам не друг. Я полиции в своей жизни навидался. Иди отсюда. Если ты не портовый полицейский, так и шагай из порта вместе с дубинкой и пистолетом.

Наконец, мы разделали рыбу, раздали её в соответствии с записями в блокноте, а блокнот снова был полон обещаний на следующую неделю.

– Кэп, идите-ка в «Амбос Мундос» и примите душ. А я вас там встречу. Потом пойдём во «Флоридиту». Надо поговорить. Этот полицейский меня взбесил.

– Пойдём вместе, тебе тоже душ не помешает.

– Я и тут прекрасно вымоюсь. Да и вспотел я не так, как вы.

И я направился вверх по мощёной булыжником улице, которая быстро вывела меня к отелю «Амбос Мундос», спросил у портье почту и поднялся на лифте на верхний этаж. Моя комната была на северо-восточной стороне, в окна дул пассат, и в номере было прохладно. Я посмотрел в окно на крыши старого города, на другой берег бухты, понаблюдал, как из гавани медленно выходит «Оризаба», вся в огнях. Я устал после трудной рыбалки, и мне хотелось прилечь. Но если бы я лёг, то заснул бы, поэтому я сел на кровать, выглянул в окно и стал смотреть, как охотятся летучие мыши, а затем разделся, принял душ, надел чистую одежду и спустился в фойе. В дверях меня ждал мистер Джози.

– Вы, наверное, устали, Эрнест, – сказал он.

– Нет, – солгал я.

– А я устал. От одного только вида, как вы рыбу вытаскивали. Нам двух штук не хватило, чтобы личный рекорд побить. Семь, и восьмая сорвалась. – Ни я, ни мистер Джози не любили вспоминать о том, что восьмая сорвалась, но мы всегда говорили про наш рекорд именно так.

Мы шли по узкому тротуару улицы Обиспо, и мистер Джози рассматривал освещённые витрины магазинов. Он никогда ничего не покупал, пока не приходило время отправляться домой. Но ему нравилось смотреть на товары. Мы миновали два последних магазина и лотерейный киоск, и я толкнул дверь старой доброй «Флоридиты».

– Вам бы лучше присесть, кэп, – сказал мистер Джози.

– Нет уж. Я лучше постою у стойки бара.

– Пива, – сказал мистер Джози. – Немецкого. А вам что, кэп?

– Дайкири со льдом без сахара.

Константе сделал бокал дайкири и оставил в шейкере ещё порции две. Я ждал, когда мистер Джози начнёт разговор. И он начал его сразу же, как ему принесли пива.

– Карлос говорит, что они точно приплывут в этом месяце. – Карлос, наш кубинский друг, был известным рыбаком и торговцем марлином. – Он говорит, такого течения никогда не было. И когда они приплывут, это будут такие рыбины, которых мы в жизни не видали. Он говорит, что они точно приплывут.

– Мне он тоже это говорил.

– Кэп, если вы хотите ещё месяц половить, я сдам катер за восемь в день и сам буду готовить. И нам не нужно будет тратиться на сэндвичи. Зайдём на время ланча в бухту, и я приготовлю что-нибудь. Нам всё время попадаются сардины, такие, с волнистыми полосками. Они не хуже мелкого тунца. Карлос говорит, он нам дёшево всё купит на рынке, когда за наживкой пойдёт. А ужинать сможем недорого в «Жемчужине» на площади Святого Франциска. Я там вчера за тридцать пять центов хорошо поел.

– Я вчера не ужинал и сэкономил.

– Ужинать обязательно надо, кэп. Может, вы и устали-то так оттого, что не ужинали.

– Знаю. А ты уверен, что ещё месяц хочешь половить?

– «Аниту» ещё месяц на ремонт можно не ставить. Зачем нам всё бросать, если идёт большая рыба?

– А тебе, что, больше нечем заняться?

– Нет. А вам?

– Думаешь, они действительно приплывут?

– Карлос говорит, точно приплывут.

– Представь, нам такая рыбина на крючок попадётся, а мы с нашими снастями её и вытащить не сможем.

– Должны вытянуть. Вы сможете её удерживать хоть всю жизнь, если будете хорошо есть. А мы будем хорошо есть. И я вот ещё о чем подумал.

– О чём?

– Если вы будете рано ложиться, и ещё никаких личных связей, то сможете просыпаться на рассвете и начинать писать. И к восьми утра вся работа будет сделана. А мы с Карлосом всё подготовим, вам только на борт взойти.

– Окей, – сказал я. – Никаких личных связей.

–Кэп, это из-за личных связей вы так устаёте. Но вообще никаких – это слишком. Вечером по субботам можно.

– Отлично, – сказал я. – Личные связи только по субботам. А о чем я, по-твоему, должен писать?

– Это уж вам решать, кэп. Я тут вмешиваться не хочу. Вы всегда что ни напишете, то хорошо выходит.

– А о чём ты хотел бы прочитать?

– Почему бы вам хорошие рассказы про Европу или Запад не написать, или как вы по свету бродили или на войне были? Или про то, что мы с вами знаем? О том, что «Анита» повидала. И про всякие личные связи нужно добавить, чтобы всем понравилось.

– Я же отказываюсь от личных связей.

– Конечно, кэп. Но вспомнить-то вам есть что. А на время отказаться от личных связей – это вам не повредит.

– Не повредит, – согласился я. – Спасибо большое, мистер Джози. С утра начинаю работать.

– Я вот что думаю: перед тем, как мы начнём жить по новой системе, вам надо сегодня съесть большой стейк с кровью, чтобы вы наутро проснулись сильным, смогли поработать и были готовы к рыбалке. Карлос говорит, большие рыбины в любой день могут приплыть. И вы должны быть в отличной форме к этому дню, кэп.

– А как ты думаешь, ещё стаканчик дайкири мне повредит?

– Да что вы! Там только ром, сок лайма да вишнёвый ликёр. Настоящему мужчине такое точно не повредит.

Как раз в эту секунду в бар вошли две знакомые девушки. Они были очень симпатичными и приготовились провести приятно вечер.

– Рыбаки, – сказала одна по-испански.

– Два сильных, здоровых рыбака прямо с моря, – сказала другая.

– Эн-Эл-Эс, – сказал мне мистер Джози.

– Никаких личных связей, – подтвердил я.

– У вас секреты? – спросила одна из девушек. Она была чертовски симпатичная; а если смотреть в профиль, то небольшой дефект, нанесённый её идеально прямому носу одним из прежних дружков, был совсем незаметен.

– Мы с кэпом о делах разговариваем, – сказал девушкам мистер Джози, и те отошли в дальний угол бара. – Видели, как это просто? Личные связи пусть будут на мне, а вам надо только вставать спозаранку, писать и быть в форме для рыбалки. Для большой рыбалки. Чтобы выловить рыбину на тысячу фунтов.

– Почему бы нам не поменяться? – спросил я. – Личные связи пусть будут на мне, а тебе надо только вставать спозаранку, писать и быть в форме для рыбалки, чтобы выловить рыбину на тысячу фунтов.

– Я бы с радостью, кэп, – серьёзно ответил мистер Джози. – Но из нас двоих только вы умеете писать. К тому же вы моложе меня и рыбу подсечь лучше сможете. Я за катер возьму только цену износа мотора. Рассчитаю в зависимости от того, как обычно управляю.

– Знаю, – сказал я. – Я тоже постараюсь написать что-нибудь хорошее.

– Я хочу вами гордиться, – сказал мистер Джози. – И хочу, чтобы мы с вами поймали самого большого, чёрт бы его побрал, марлина, который только водится в океане, и взвесить его по-честному, и раздать знакомым беднякам, и чтобы ни одному полицейскому с дубинкой ни кусочка не досталось.

– Так и сделаем.

В этот момент одна из девушек помахала нам из угла бара. Было ещё рановато, и в баре никого, кроме нас, не было.

– Эн-Эл-Эс, – напомнил мистер Джози.

– Эн-Эл-Эс, – ответствовал я торжественно.

– Константе! – сказал мистер Джози. – Эрнесто нужен официант. Мы закажем пару больших стейков с кровью.

Константе улыбнулся и подозвал официанта.

Когда мы проходили мимо девушек, одна из них протянула руку. Я пожал её и сказал:

– Эн-Эл-Эс.

– Эн-Эс-Эл? Боже мой, – сказала другая. – Они политикой занимаются[2], в нынешнем-то году. – Мои слова впечатлили и слегка напугали их.

Утром, когда над заливом только стало светать, я проснулся, и начал писать рассказ, который, как я надеялся, понравится мистеру Джози. В рассказе была и «Анита», и порт, и то, что с нами случилось, и я старался передать чувство моря и всё то, что мы видели и слышали, чуяли и чувствовали каждый день. Я работал над рассказом каждое утро, а в море мы выходили каждый день и ловили много хорошей рыбы. Я много тренировался и вываживал рыбу стоя, а не сидя в рыбацком кресле. А большая рыба так и не подошла.

Как-то раз мы увидели одну рыбину, тянущую за собой рыбацкую шлюпку: шлюпка зарывалась носом в воду, а марлин выпрыгивал из волн с таким плеском, будто шла моторка. И он сорвался. В другой раз, когда порывы ветра мешались с дождём, мы видели, как четыре человека пытаются втащить в ялик большого, мощного марлина тёмно-пурпурного цвета. Эта рыбина вытянула на пятьсот фунтов, и я видел на старом рынке, как от неё на мраморном прилавке отрезают огромные куски.

А затем, одним солнечным днём, когда сильное течение подошло близко к берегу, а вода была такой прозрачной, что у входа в гавань на глубине шестидесяти футов[3] можно было увидеть косяки рыбы, прямо напротив Эль-Морро у нас клюнула первая крупная рыбина. В те времена не было никаких аутригеров и держателей для удилищ, и я просто хотел наловить в проливе горбылей с помощью лёгкой оснастки, как вдруг клюнула эта рыбина. Она рывком выскочила из воды, и её копьё[4] было похоже на спиленный бильярдный кий. Голова за копьём казалась непомерно широкой, отчего рыбина походила на шлюпку. Она промчалась вдоль борта, таща за собой шнур, и катушка вращалась так быстро, что стала горячей. На катушке было четыреста ярдов[5] пятнадцатижильного рыболовного шнура, но когда я добрался до носа «Аниты», полкатушки уже размоталось.

Я забрался на нос, держась за поручни, которые мы закрепили на палубе. Мы уже тренировались бегать и взбираться на бак, где на носу катера можно было упереться ногами. Но во время наших тренировок рядом с катером не было огромной рыбины, мчащейся словно пассажирский экспресс мимо захудалого полустанка. И не приходилось держать одной рукой удилище, которое дёргалось и срывалось с подставки, а другой рукой и обеими ногами стараться удержаться на палубе, потому что рыбина тащила вас вперёд.

– Полный ход, Джози! – заорал я. – Этот чёрт сейчас весь шнур выберет!

– Уже, кэп. Вон он плывёт. 

К тому моменту я уже упёрся одной ногой в нос «Аниты», а другой – в якорное гнездо правого борта. Карлос обхватил меня поперёк туловища. Впереди марлин по-прежнему выпрыгивал из воды. Он был очень мощным, и казалось, что по волнам скачет винный бочонок. Под ярким солнцем он сверкал серебром, а на боках виднелись широкие пурпурные полосы. При прыжке он поднимал такие брызги, будто со скалы упала лошадь. И он прыгал, прыгал, прыгал. Катушка так нагрелась, что до неё невозможно было дотронуться, а шнура на ней оставалось всё меньше и меньше, хотя «Анита» мчалась за рыбой на полной скорости.

– Прибавить можешь? – крикнул я Джози.

– Не в этой жизни, – ответил он. – Шнура много осталось?

– Всего ничего.

– Большой, – сказал Карлос. – Я раньше таких огромных не видал. Только бы он остановился. Только бы нырнул. Тогда бы мы к нему подошли и шнур бы выбрали.

Рыба протащила нас от крепости Эль-Морро до отеля «Националь». Мы были прямо напротив него. Потом, когда на катушке оставалось всего ярдов двадцать шнура, марлин остановился, мы подошли ближе и стали выбирать шнур. Помню, что впереди нас было круизное судно компании «Грейс Лайн», ведомое черным лоцманским катером, и я боялся, что нас притащит прямо на их курс. Помню, что я вертел катушку и смотрел на судно, а затем побежал на корму и стал смотреть, как оно набирает скорость. Корабль уходил всё дальше, и лоцман нас тоже не задел.

Я сидел на кресле, а марлин был перед нами, но ушёл на глубину, а на катушке была уже треть шнура. Карлос полил катушку водой, чтобы охладить её, а потом вылил мне ведро воды на голову и плечи.

– Как вы, кэп? – спросил Джози.

– Нормально.

– Вы не ушиблись там, на носу?

– Нет.

– Разве можно было подумать, что такой чёрт клюнет?

– Нет.

– Grande, grande[6], – повторял Карлос. Он дрожал, как подружейная собака. Хорошая подружейная собака. – Я никогда не видал такой рыбины. Никогда-никогда-никогда.

Уже час и двадцать минут марлин скрывался под водой. Течение было сильным, и мы стояли напротив Кохимара, в шести милях от места, где марлин в первый раз нырнул. Я устал, но руки и ноги были целы, и я равномерно вываживал марлина, стараясь не дёргать шнур слишком резко. Я смог подтянуть рыбину поближе. Это было нелегко. Но возможно. Если натянуть шнур до предела.

– Он скоро всплывёт, – сказал Карлос. – Большие иногда всплывают, и их можно багром оглушить, пока они не опомнились.

– А зачем ему всплывать?

– Он не понимает, что происходит, – сказал Карлос. – Вы его тянете, и он не понимает, что это такое.

– Надеюсь, что и не поймёт, – сказал я.

– В нем после разделки фунтов девятьсот будет, – сказал Карлос.

– Не раскатывай губу, – сказал Джози. — Кэп, не хотите по-другому его попробовать вытянуть?

– Нет.

Мы поняли, насколько он большой, только когда увидели его целиком. Пугающим он не был. А вот ошеломляющим – да. Мы видели, как он стоит в воде, тихо и почти неподвижно, и его грудные плавники походили на два длинных пурпурных серпа. Вдруг он увидел катер, и шнур начал сматываться с катушки с такой скоростью, будто мы поймали гоночную машину. Марлин скачками помчался на северо-запад, и при каждом прыжке с него лились потоки воды.

Мне снова пришлось перейти на бак, и мы преследовали марлина, пока тот вновь не нырнул. На этот раз он ушёл на глубину почти напротив Эль-Морро. Тогда я опять перебрался на корму.

– Вам налить чего-нибудь, кэп? – спросил мистер Джози.

– Нет. Пусть Карлос смажет катушку маслом – только чтобы не пролил! – и мне на голову морской водой польёт.

– Может, вам что нужно, кэп?

– Две другие руки и новую спину, – сказал я. – Этот сукин сын ничуть не выдохся.

В следующий раз мы увидели его часа через полтора, когда нас отнесло течением за Кохимар. Он выпрыгнул из воды и опять потащил нас вперёд, и мне пришлось перебраться на бак.

Когда я смог вернуться на корму и сесть, Джози спросил:

– Как он, кэп?

– Как и раньше. А вот удилище уже не такое упругое.

Удилище выгнулось как натянутый лук. Когда я приподнимал его, оно не распрямлялось, как должно было.

– Всё-таки немного пружинит, кэп, – сказал мистер Джози. – Вы эту рыбину ещё сто лет сможете вываживать. Вам воды на голову полить?

– Пока не надо. А вот удилище меня беспокоит. Эта туша его совсем согнула.

Полчаса спустя марлин подошёл поближе и стал медленно описывать вокруг катера большие круги.

– Выдохся, – сказал Карлос. – Сейчас мы его легко вытащим. У него от прыжков пузырь воздухом заполнен, ему не нырнуть.

– Удилищу крышка, – сказал я. – Оно совсем не распрямляется.

И это было действительно так. Кончик удилища согнулся к самой воде, и когда я его приподнимал, чтобы подтащить рыбину и начать сматывать шнур, оно не распрямлялось – просто палка с привязанным к ней шнуром. Её можно было приподнять и выбрать несколько дюймов шнура, но и только.

Рыба медленно описывала большие круги вокруг катера. Когда она отплывала подальше, шнур срывался с катушки. Рыба приближалась – шнур можно было вернуть на место. Но с таким жёстким удилищем вываживать марлина было невозможно.

– Плохо дело, кэп, – сказал я мистеру Джози. Мы звали друг друга «кэп» по очереди. – Если он решит сейчас нырнуть и там сдохнуть, нам его не вытащить.

– Карлос говорит, он всплывёт. Он говорит, этот чёрт воздуха набрался, когда прыгал, и ему не нырнуть и не сдохнуть. Он говорит, у больших рыб всегда так выходит, когда они скачут много. Я насчитал тридцать шесть прыжков и, может, пропустил несколько.

Я никогда не слышал, чтобы мистер Джози так долго говорил без остановки, и меня это впечатлило. Именно в этот момент марлин начал уходить всё глубже, глубже и глубже. Я стопорил катушку руками, натягивая шнур почти до предела, и чувствовал, как металл катушки рывками дёргалась под пальцами.

– Что у нас со временем? – спросил я у мистера Джози.

– Вы его вываживаете уже три часа пятьдесят минут.

– Ты вроде говорил, что он не сможет нырнуть и сдохнуть на глубине, – сказал я Карлосу.

–Хемингуэй, он должен всплыть. Я знаю, что должен.

– Ты это ему скажи, – ответил я.

– Карлос, принеси кэпу воды, – сказал мистер Джози. – Кэп, не разговаривайте.

Ледяная вода принесла облегчение, и я сплюнул её на запястья, а Карлосу велел вылить остатки мне на голову. Ремнями мне содрало кожу с плеч, и пот обжигал ободранные места, но из-за сильной жары я не чувствовал тёплой крови на своих плечах. Был июльский полдень, и солнце стояло в зените.

– Оботри ему голову морской водой, – сказал мистер Джози. – Губкой.

В эту секунду рыбина перестала сматывать шнур с катушки. Марлин встал на глубине так неподвижно, что мне показалось, будто я зацепил крючком цементный пирс, а затем медленно начал всплывать. Я выбирал шнур, крутя катушку лишь запястьем, потому что удилище совсем не пружинило и висело как ивовый прут.

Когда до поверхности рыбине оставалось около шести футов, мы увидели её, похожую на длинное каноэ с пурпурными полосами и двумя огромными подводными крыльями, она снова стала описывать круги. Я тянул изо всех сил, пытаясь сузить круги. Я чувствовал, что шнур натянут до предела, и тут удилище не выдержало. Оно не сломалось, резко и неожиданно. Просто согнулось пополам.

– Отрежь футов двести шнура от большой снасти, – сказал я Карлосу. – Я буду его держать, пока он кругами ходит, и когда он приблизится, мы сможем этот шнур подтянуть и привязать к другому. Тогда я сменю удилище.

Уже не шло речи о том, чтобы установить мировой рекорд или вообще какой-нибудь рекорд, со сломанным-то удилищем. Но марлин сильно вымотался, и с новой оснасткой мы вполне могли его вытащить. Проблема состояла только в том, что для пятнадцатижильного шнура большое удилище было слишком жёстким. Это была моя проблема, и мне предстояло её решить.

Карлос сматывал белый тридцатишестижильный шнур с большой катушки фирмы «Харди», мерил его на руках, продевал в направляющие большого удилища и сбрасывал кольца шнура на палубу. Я удерживал рыбину на сломанном удилище и смотрел, как Карлос отмеряет белый шнур и пропускает по всей длине через направляющие.

– Отлично, кэп, – сказал я мистеру Джози. – Берись за мой шнур, и когда рыбина подойдёт близко, вытяни чуть-чуть, чтобы Карлос связал оба шнура. Только не тащи резко.

Описывая круг, марлин подошёл близко к катеру, мистер Джози вытянул несколько футов зелёного шнура и передал его Карлосу, а тот стал привязывать его к белому.

– Готово, – сказал мистер Джози. У него в руках оставалось несколько ярдов зелёного пятнадцатижильного шнура, тянущегося к рыбине. Рыбина тем временем пошла на малый круг. Я отпустил маленькое сломанное удилище, положил его на палубу, а Карлос передал мне большое.

– Режь, когда будешь готов, – велел я Карлосу. А мистеру Джози сказал:

– Теперь отпускай медленно и осторожно, а я его чуть-чуть подтяну, пока не почувствую, как шнур натягивается. – Когда Карлос взмахнул ножом, я смотрел на зеленый шнур и на марлина. И в этот же миг я услышал вопль, который может издать лишь сумасшедший. В этом вопле было всё отчаяние мира. В следующую секунду я увидел, как зеленый шнур ускользает из пальцев мистера Джози, падает за борт и исчезает из вида. Карлос отрезал шнур по другую сторону узла. Марлин ушёл.

– Кэп, – проговорил мистер Джози. На нём лица не было. Затем он посмотрел на часы.

– Четыре часа и двадцать две минуты, – сказал он.

Я пошёл посмотреть, что с Карлосом. Его рвало через борт. Я сказал ему, чтобы он не принимал это близко к сердцу и что такое может случиться с каждым. Его загорелое лицо сморщилось, и он заговорил таким странным шепотом, что я его еле слышал:

– Всю жизнь рыбачу, никогда такой рыбины не видел. А что я сделал? Свою жизнь погубил и вашу.

– Ерунда, – ответил я. – Перестань нести чепуху. Мы наловим много рыбы, ещё больше этой.

Но этому не суждено было случиться.

Мы с мистером Джози сидели на корме, а «Анита» дрейфовала. На заливе был прекрасный день, дул только лёгкий бриз, а мы смотрели на берег и невысокие горы на горизонте. Мистер Джози смазал мне меркурохромом[7] плечи, ободранные удилищем руки и стертые до крови ступни. Затем он сделал два виски с содовой.

– Как Карлос? – спросил я.

– Чуть умом не тронулся. Вон там сидит на палубе.

– Я же сказал ему, чтобы он не винил себя.

– Да. Но он всё равно сидит и винит себя.

– Ну и что ты теперь скажешь о больших рыбинах? – спросил я.

– Я теперь только таких ловить хочу, – сказал мистер Джози.

– Тебе понравилось, как я его вываживал?

– А то!

– Нет, ты правду скажи.

– Срок найма сегодня заканчивается. Если хотите, я бесплатно ловить буду.

– Нет.

– Я бы хотел, чтобы вы согласились. Помните, как он мчался к «Националю» как чёрт?

– Я всё про него помню.

– А как вам в эти дни пишется, кэп? Не тяжело каждое утро вставать рано?

– Стараюсь изо всех сил писать хорошо.

– Продолжайте в том же духе, и всё у всех нормально будет.

– Завтра придётся перерыв сделать.

– Почему?

– Спина болит.

– Но голова-то в порядке, разве нет? Вы же не спиной пишете.

– Руки тоже болеть будут.

– Но карандаш-то держать сможете. Вот встанете утром и поймёте, что не прочь бы написать что-нибудь.

К моему удивлению, так и случилось. Я хорошо поработал с утра, в восемь мы уже вышли в залив, стоял очередной прекрасный день, дул лёгкий бриз, течение подходило близко к Эль-Морро, как и накануне. В тот день, когда мы дошли до чистой воды, мы не стали готовить лёгкую оснастку. Прошлого раза уже хватило.  Для наживки я прицепил на крючок большую скумбрию, фунта на четыре. Сегодня у нас было крепкое удилище фирмы «Харди», а на катушке – тридцатишестижильный шнур. Карлос привязал отрезанный накануне шнур обратно, и пятидюймовая катушка была полна. Только вот удилище было слишком жёстким. На морской рыбалке на крупную рыбу жёсткое удилище убивает рыбака, а гибкое – рыбу.

Карлос говорил, только если с ним заговаривали, и всё ещё пребывал в печали. Я не мог позволить себе быть в печали, потому что у меня всё болело, а мистеру Джози вообще не свойственно было печалиться.

– Он всё утро, как идиот, головой качает, – сказал он. – Можно подумать, он так сможет ту рыбину вернуть.

– А ты как, кэп? – спросил я.

– Хорошо, – ответил мистер Джози. – Вчера сходил в город, послушал оркестр на площади – одни девчонки играют, – пару бутылок пивка выпил и пошёл в бар к Доновану. А там какая-то чертовщина приключилась.

– Что за чертовщина?

– Да просто дрянь. Хорошо, что вы со мной не пошли, кэп.

– Расскажи, что там произошло, – попросил я, выставив удилище далеко за борт, так что большая скумбрия волочилась по поверхности воды. Карлос развернул «Аниту» и пошёл по краю течения мимо крепости Ла-Кабанья. Белый цилиндр поплавка скакал и плясал на волнах, а мистер Джози сел на своё сиденье и стал забрасывать ещё одну наживку из скумбрии со своей стороны кормы.

– В баре был человек, который сказал, что он – капитан секретной полиции. Он сказал, что моё лицо ему, мол, так понравилось, что он любого в баре убьёт мне в подарок. Я его попытался успокоить. Но он сказал, что я ему так понравился, что он сейчас убьёт кого-нибудь, чтобы это доказать. Он из особой полиции Мачадо[8], из тех, что с дубинками ходят.

– Знаю.

– Знаю, что знаете, кэп. Я рад, что вас там не было.

– И что он сделал?

– Ему хотелось убить кого-нибудь, чтобы показать, как ему моё лицо понравилось, а я ему всё говорил, что это ни к чему, и пусть он выпьет и забудет об этом. И он утихомиривался, а затем снова рвался кого-нибудь убить.

– Славный, должно быть, малый.

– Никчёмный он человечишка, кэп. Я хотел ему про нашу рыбину рассказать, чтобы отвлечь его. А он говорит: «Плевать мне на твою рыбу. Ты и ловить-то не умеешь, понял?» А я говорю: «Хорошо, плевать так плевать, успокойся на этом, и пойдём по домам». «К чёрту дом!», – говорит он. «Я счас убью кого-нибудь тебе в подарок, а на рыбу мне тьфу. Никакой рыбы не было, усёк?» Ну, я прощаюсь с ним, даю Доновану деньги за выпивку, а этот полицейский со стойки деньги смахивает и встаёт на них ногами. «Чёрта с два ты домой пойдёшь», – говорит. «Ты мой друг и ты здесь останешься». Ну, я с ним прощаюсь и говорю Доновану: «Прости, Донован, твои деньги на полу». Не знаю, что этот полицейский хотел, да и мне всё равно. Я пошёл домой. Только собрался, а он достаёт пистолет и рукояткой начинает колотить какого-то галисийца, а тот, бедняга, вообще весь вечер молча сидел. И никто этого мерзавца не остановил. И я не остановил. И теперь мне стыдно, кэп.

– Это скоро закончится, – сказал я.

– Я знаю. Потому что так больше не может продолжаться. Но что мне больше всего обидно, кэп, так это то, что ему, видите ли, моё лицо понравилось. Что у меня с лицом, кэп, если оно такому гаду понравилось?

Мне тоже лицо мистера Джози очень нравилось. Мне его лицо нравилось больше всех остальных. Это было не такое лицо, какое природа сразу делает красивым. Его создали море, удачная контрабанда, карточные игры, рискованные авантюры, в которых нужны был острый ум и хладнокровие. На этом лице красивыми были только глаза, сиявшие более ясной и необычной лазурью, чем воды Средиземного моря в самый солнечный день. Глаза были замечательными, а лицо – некрасивым, а сейчас вообще было похоже на сморщенный кусок кожи.

– Хорошее у тебя лицо, кэп, – сказал я. – Если в том сукином сыне из бара и есть что-то хорошее, так это то, что он сумел твоё лицо разглядеть.

– Я в бары больше ни ногой, пока дела не закончу, – сказал мистер Джози. – Вот на площади сидеть и оркестр слушать было хорошо, там одна девушка так пела... А если честно, кэп, как вы?

– Паршиво, – сказал я.

– Вы животом не ударились? Я беспокоился, когда вы на носу были.

– Нет, а вот поясница болит.

– Руки и ноги не считаются, – сказал мистер Джози, – а ремни я обмотал, чтобы не натирали сильно. А вы вправду хорошо поработали, кэп?

– Вправду. Привыкнуть было чертовски трудно, а отвыкать будет ещё тяжелее.

– Я знаю, что привычка – плохая штука, – сказал мистер Джози. – И что работа убивает больше народа, чем привычка. Но когда вы что-то делаете, ни на что другое внимания не обращаете.

Я посмотрел на берег. Мы шли напротив печи для обжига извести, рядом с пляжем, где было очень глубоко, а Гольфстрим подходил почти к берегу. Из печи шёл дымок, а грузовик на дороге над обрывом вздымал облако пыли. На наживку сверху бросались птицы.

Внезапно я услышал крик Карлоса:

– Марлин! Марлин!

Мы увидели его одновременно. В воде он казался темным, а копьё появилось из волн рядом с наживкой из скумбрии. Копье было уродливое, круглое, толстое и короткое, и рыбина под водой казалась громадной.

– Пусть схватит её! – заорал Карлос. – Она у него уже в зубах!

Мистер Джози крутил катушку с наживкой, а я ждал, когда натянется шнур. Ведь это будет значить, что марлин действительно схватил скумбрию.

Источник: The New Yorker.

Рецензия на перевод Евгении Зиминой.

Итоги Международного конкурса переводов «Pechorin.net».

Профессиональная рецензия от Pechorin.net - ваш быстрый путь к публикации в лучших печатных или сетевых журналах, к изданию книг в популярных издательствах, к номинациям на главные литературные премии. У нас самая большая команда критиков в сети: 26 специалистов, 22 литературных журнала, 6 порталов. Присоединяйтесь к успеху наших авторов. Направьте свою рукопись нам на почту: info@pechorin.net, - и узнайте стоимость разбора уже сегодня.

«Каждому человеку в течение дня представляется не менее десяти возможностей изменить свою жизнь. Успех приходит к тому, кто умеет их использовать» (Андре Моруа).