«Нева» № 3, 2021

Традиция и авангард

(о журнале «Нева», № 3, 2021)

Мартовский номер журнала «Нева» оставляет неоднозначные впечатления. С одной стороны, в нем много традиционных вещей, авторы которых словно боятся выйти за рамки некого принятого классического канона. С другой, в выпуске встречаются произведения «странные», в хитросплетениях которых разберется не каждый читатель.

В поэтическом разделе номера представлена очень традиционная, без изысков, силлабо-тоника, с редким миксом высокопарной лексики и современных слов. Хочется отметить «Сон антрополога» Юлии Пикаловой – размышления о забытых людях, что уступили планету кроманьонцам, и образ шахтеров-космонавтов из стихотворения Дмитрия Филиппенко «Слухи».

Иронично, что Константин Комаров, поэт, критик и ярый противник верлибров (его подборка также представлена в номере), оказывается в плену собственных эстетических воззрений. В строках Комарова много «рифмоплетства». Слова в его стихотворениях будто существуют только для того, чтобы подобрать к ним интересное созвучие или в нужный момент подставить «красивую» рифму.

«Вновь стаканчик мой полон,
а во рту — Аризона.
С полок падает Поллок,
принакрыв Аронзона»

Увы, среди этих плетений словес, помогающих поддерживать ритм и выстраивать рифму, теряются художественная выразительность языка и поэтические смыслы. 

Своеобразием отличается текст Елены Крюковой «Музыка», жанр которого определен как «опера». По сути это проза, полная специфических музыкальных терминов и перебивок с указаниями инструментов и классических музыкальных произведений. Опера проникнута атмосферой театрального безумия. Голоса множества ее героев звучат как полифония. Сюжет оперы запутан многочисленными фрагментами потока сознания:

«Играй на разбитых тарелках, бей бокалы, живи, коли можешь еще жить, башни стерегут тебя, башни берегут свой старый беззубый кирпич, краснота, красота, снег перед Кремлем, все мы умрем, а завтра зима, а сегодня ноябрь, холстина дырявая неба свернута в длинный рулон, никто не влюблен, время ломается хлебом, время меняют и швыряют на свалку, мы выросли из него, люди идут в дурацких колпаках, высокая мода дохлой кошкой валяется под красной кремлевской стеной, на головах кастрюли, в руках полярные песцы, купите шапку, очень недорого, купите пишмашинку, еще дешевле, это «Эрика» или «Рейнметалл», да без разницы, а это что у вас? яйца? да, десяток яиц! только из-под курицы? я сама курица! а где твой петух? гарь железных повозок, вспышки слепящего света меж усов старых троллейбусов».

Но среди этого музыкального безумия проглядывается трагедия повседневной, совсем немузыкальной жизни: доносы, война, Соловки и убийство.

Театральную тему продолжает и Борис Евсеев с его «Издевочным слугой», рассказах о чудаке Риме, работающим в Театре двойников и закрутившим роман с африканкой-марксисткой Зенобией.

В рассказе Ирины Чайковской «Возвратная горячка» отчетливо виден бэкграунд автора – педагога-филолога и кандидата наука. Мир рассказа населен всевозможными мертвецами из XIX века: Анненков, Боткин, Герцен, Тургенев, Щепкин. В «Возвратной горячке» много контекста пореформенной России и главное – любви и трепета по отношению к мелькающим в тексте литераторам.

Рассказ Саши Филбар «Летел голубь, летел сизый...» напоминает чеховское «О любви». Это текст о неудавшейся жизни, о невозможности любви. Главный герой, Кислицын, – невостребованный актер. Его тянет к пианистке Ольге, которая должна была «греметь» – но не сложилось.

Ольга замужем за человеком, живущим одной лишь голубятней. Голубь – символ влюбленных – превращается в рассказе в разделяющий фактор. Муж Ольги чувствует «необъяснимую радость единения с птицами», а вот с Ольгой – нет:

«Ольге казалось, что она задыхается в клетках и птичьих перьях, казалось, задыхался и муж, который, словно зацепившись рукавом куртки за неудачно выскочивший из стены гвоздь, никак не мог оторваться от прошлой жизни и перебраться в новую, с Ольгой».

У Кислицына и Ольги есть шанс на любовь, но они оба им пренебрегают: «У всех была своя жизнь, и тратить ее на незнакомого грязного Кислицына никому не хотелось». Вместо свободной, «птичьей» жизни они выбирают свой обыденный уклад. И в этой страшной людской пассивности – сила рассказа Саши Филбар, наверное, лучшего текста номера.

Ностальгический святочный рассказ Павла Шушканова «Янтарь» переносит нас в канун 2006 года. Мальчишки – Слава и Андрей – мечтательно смотрят на витрины с новыми моделями телефонов. Пусть они так и не получают по желанному мобильнику, но чудо все равно приходит, только с неожиданной стороны...

Рассказы Эвелины Азаевой посвящены русским эмигрантам в Канаде. Герои «Пылесоса», супруги Филипповы, хорошо устроились за границей, но они не могут не видеть бедственного положения других эмигрантов – Алексея, продавца пылесосов, и афганца, немолодого разносчика пиццы, который так печально и нелепо гоняется за стодолларовой купюрой. В рассказе «Газ и Пушкин» сатирически изображена редакция русской эмигрантской газеты, посвященной механической и очень формальной критике Родины.

После поэзии и прозы следуют публицистические и критические разделы. В номере есть три рецензии Еленой Зиновьевой – на свежую книгу Евгения Водолазкина «Оправдание Острова», нон-фикшн Валерия Беркова «Наша обокраденное поколение» и работу Архимандрита Августина (Никитина) «Россия и Нидерланды, 400 лет: История российско-нидерландских религиозных связей». К слову, в мартовском выпуске также опубликован отрывок из труда архимандрита под названием «Россия и Запад». Духовной теме также посвящено эссе Владислава Бачинина «Жизнь, похожая на бред, или Дивный, новый мир пандемии», где автор пишет о «демонической» сущности пандемии и вспоминает об апокалипсическом сне Раскольникова, по его мнению, перекликающимся с событиями сегодняшних дней.

Завершить обзор хотелось бы несколькими словами о подборке театральных рецензий Алексея Слаповского, посвященным пьесам фестиваля «Золотая маска». Слаповский жестко и прямолинейно говорит о каждой из пьес. Большинству рецензий Слаповского свойственна афористичность и точность слова. Говоря о пьесе Павла Пряжко «Сосед», Алексей Слаповский эффектно сворачивает от уже упомянутого Чехова в сторону самой обозреваемой пьесы:

«Представим, что у Чехова главными героями были бы не Иванов, Войницкий, Раневская, Аркадина, Треплев, три сестры и пр., а Чебутыкин, Соленый, лакей Яша, Епиходов, Фирс...

Павел Пряжко это не только представил, а сделал. В своих пьесах он вырастил второстепенных персонажей жизни до внушительных размеров. Раздул, как воздушные шары».

С оценками Слаповского можно спорить, однако честность и ироничность автора не могут не подкупать.

ЧИТАТЬ ЖУРНАЛ

Pechorin.net приглашает редакции обозреваемых журналов и героев обзоров (авторов стихов, прозы, публицистики) к дискуссии. Если вы хотите поблагодарить критиков, вступить в спор или иным способом прокомментировать обзор, присылайте свои письма нам на почту: info@pechorin.net, и мы дополним обзоры.

Хотите стать автором обзоров проекта «Русский академический журнал»? Предложите проекту сотрудничество, прислав биографию и ссылки на свои статьи на почту: info@pechorin.net.

998