«Подъем» № 9, 2022
Литературно-художественный журнал «Подъем» издается в Воронеже с 1931 года. Выходит ежемесячно. Тираж 1000 экз. Журнал содержит следующие рубрики: «Проза», «Поэзия», «Критика», «Писатель и время», «Культура и искусство», «Духовное поле», «Перед лицом истории», «Между прошлым и будущим», «Память», «Далёкое-близкое», «Приметы времени», «Истоки», «Судьбы», «Исследования и публикации», «Точка зрения», «Путевые заметки», «Мнение читателя», «Обратная связь», «Платоновский фестиваль». Среди авторов журнала были Юрий Бондарев, Григорий Бакланов, Борис Васильев, Владимир Карпов, Юрий Гончаров, Константин Воробьёв, Евгений Носов, Ольга Кожухова, Егор Исаев, Павел Шубин, Анатолий Абрамов, Гавриил Троепольский, Анатолий Жигулин, Василий Песков и многие другие известные мастера русского слова.
Иван Щёлоков — главный редактор, Вячеслав Лютый – заместитель главного редактора, Владимир Новохатский – ответственный секретарь, Сергей Пылев – редактор отдела прозы, Илья Вовчаренко – редактор (компьютерная верстка, дизайн, администратор сайта), редакционная коллегия: Анатолий Аврутин, Борис Агеев, Виктор Акаткин, Валерий Аршанский, Дмитрий Ермаков, Виталий Жихарев, Геннадий Иванов, Диана Кан, Алексей Кондратенко, Александр Лапин, Дмитрий Мизгулин, Владимир Молчанов, Александр Нестругин, Евгений Новичихин, Юрий Перминов, Александр Пономарёв, Владимир Скиф, Светлана Сырнева, Лидия Сычёва, Андрей Шацков, Владимир Шемшученко, Галина Якунина.
Чувство родины
Сентябрьский номер 2022 года ежемесячного литературно-художественного журнала «Подъём», издаваемого в Воронеже, открывается рубрикой «Слово» – размышлениями, под общим названием «Когда и смерть – за жизнь», главного редактора «Подъёма» Ивана Щёлокова о Донбассе в его жизни («Мой Донбасс»), соотносимыми с текущими историческими обстоятельствами и сопровождаемыми авторскими поэтическими комментариями («поэтическим дневником»: «Вот и случилось: весна и война… / Цокот скворца и жужжание мины… / Так бы и вымарал из полотна / Всю неестественность этой картины!»).
В рубрике «Проза» – несколько глав из книги воспоминаний Сергея Шойгу, министра обороны РФ «Про вчера»: не только о временах, когда автор был министром чрезвычайных ситуаций, но в основном о тех, что им предшествовали, вплоть до молодости и, глубже, детства: «Запорожец», «Не доехал», «Охота», «Олимпийцы», «Нефтегорск» (действительно, каждой из глав соответствует ситуация той или иной степени чрезвычайности). Предваряются эти главы длинным комплиментарным предисловием Сергея Шулакова, который усматривает в творчестве министра обороны РФ большие достоинства эстетического порядка: «По методу и стилю – это точный реализм на грани документальной прозы, здесь видно отношение автора, который не щадит ни себя, ни читателя, рассказывая правду, каковой она была. В каждом портрете уцелевшего жителя посёлка или того, кто пришёл на помощь <…>, видна личность. Это признак художественной литературы высокого уровня. <…> Перед нами на удивление разносторонний писатель, до такой даже степени, что возникает обманчивое ощущение мнимого отсутствия цельности текста <…> мы видим в писателе взрослого, цельного, состоявшегося человека, которому по плечу любая задача, в том числе и большинство художественных». Сама проза министра обороны производит впечатление записанной устной речи. Причём речи человека, который привык куда больше делать, чем говорить, которого ощутимо сковывает необходимость изъясняться письменно, да и устно, в общем, тоже, и он сдержан и напряжён, особенно там, где приходится формулировать какие-то обобщения: «Перебираешь в памяти то время. Как мы жили. Как становились другими, и страна становилась другой. И ощущение счастья – этот кусок памяти. Чаще всего, когда вспоминаю о детстве, вспоминается один вечер. Когда сбывались мечты».
Самое сильное и страшное – «Нефтегорск», о гибели от землетрясения целого города на Сахалине: «Нефтегорск рухнул в час ночи. Именно рухнул. Землетрясение, почти восемь баллов. Уцелело всего несколько зданий: отделение милиции, часть школы, часть администрации. Школа и все пятиэтажки, построенные из шлакобетонных панелей, легли, оставив внутри себя спящих, любящих, ждущих. Девушек с белыми бантами, в белых фартучках и гольфах. Ребят с пушком под носом. Еще и не брившихся. Все они были в школьном зале. Их доставали из-под завала еще четыре дня». И тут тексту очень идёт на пользу то, что автор совершенно свободен от каких-либо стилистических претензий, стремлений к оригинальности и глубокомыслию: чистая, жёсткая, мучительно-честная хроника предельного опыта. «Совсем обессилевшую мать, уже без остатков слез и эмоций, подвел к дочери, точнее, к месту на руинах, где можно было с ней общаться. Оставил их втроем. Третьим был спасатель-парамедик, державший капельницу, поставленную в вену под ключицей девочки, в единственное место, очищенное от завала. Жестко, даже грубо парамедик сказал матери: «Садись, поговори, наговорись с дочкой. Мы ее не спасем, и никто не спасет. Полтела передавлено, если б только нога. Ноги, руки можно ампутировать, а полтела – нельзя».
Первая из поэтических публикаций номера – подборка «Дым отчизны» поэта, прозаика, переводчика Дениса Попова, живущего в республике Коми в родном селе Усть-Цильма, работающего там охранником на объектах «Лукойл», – горькая, без иллюзий, метафизика провинциального существования.
Как ночь на первозданную похожа!
Повесть воронежского журналиста и прозаика Сергея Пылёва – тоже о «Малой родине» (текст так и называется) автора ли, лирического ли героя (биографические обстоятельства их в некоторых чертах явно совпадают, но фамилия героя – Безродный, что указывает на нетождество его с автором, а тексту сразу отказывает в статусе личных воспоминаний), – о родине, парадоксальным образом отсутствовавшей: «В силу определенных жизненных обстоятельств малой родины у меня не имелось. Авиаполк, в котором служил мой отец, часто перелетал с места на место. Как говорили летчики, менял дислокацию: Коростень, Поронайск, Гастелло, Сталинград и, наконец, Воронеж» (что доставило герою немало мучений в школьном детстве, когда приходилось писать про неё сочинения: «Чему-чему, а быть искренним меня родители и деды вкупе с бабушками научили. «У меня нет малой родины», – всякий раз уперто объявлял я на тетрадной странице»), но потом – не менее парадоксальным, трудным и счастливым образом – обретённой.
Небольшой спойлер: обретена она была ценой активного участия в жизни родной деревни жены героя, направляемого её матерью и тёткой, его «обеими «тёщами» – персонажами, превосходящими своей колоритностью решительно всех остальных (а они тут вообще-то один ярче другого), включая самого повествователя, которого, почти прозрачного, там почти не видно, и его жену, благодаря которой случилось всё рассказанное и которая, оттеснённая на периферию повествования, тоже едва заметна. Сочный, подробный, чувственный текст с яркими самоценными описаниями жизни, вначале экзотичной для героя, но постепенно ставшей для него своей: «…на чердаке под крышей в марлевом коконе вялился тяжелый, подкопченный окорок, в холодном погребе томилась под прессом кишка сальтисона из свиной рульки с разными мудреными добавками, а веранда была густо увешана золотистыми косами луковых маковок, кулачками чеснока, словно обтянутыми березовой корой. Здесь же основательно стояла и дубовая, вековая кадушка-бабушка с ржаным, мутно-матовым квасом, поверху затянутым склизкой зеленью мятных и смородиновых листьев. Карие глазки изюма вальяжно плавали в нем, украшая белесый квасной лик, как веснушки лик девушки».
Проза и поэзия в «Подъёме» традиционным образом чередуются, и за повестью Пылёва следует подборка саратовского поэта Елизаветы Мартыновой (Даниловой) «Теперь вы – небо и вода». Она тоже о родине – только большой. Эта родина предшествует, кажется, и этнической, и культурной, и исторической принадлежности; связь с нею – телесная принадлежность огромному телу Вселенной, печальная, трудная и безусловная («Пахнет родиной – землёй сырою»; «И сердце, и лес, и окно в чистом поле, / Его золотистая тьма… / Так что же тебе ещё нужно для боли – / Родной и сводящей с ума?»):
Коридором сырой тишины.
Повесть Анны Вислоух (литературный псевдоним Людмилы Шилиной), уроженки Челябинска и жительницы Воронежа, «Дело являет, каков был труд», – о воронежских локальных смыслах, о местной истории, вплетённой в большую общую: подзаголовок её – «Пётр I в Воронеже», – о том, как царь создавал там флот, а воронежский мальчик Ваня ему помогал, стал матросом на одном из кораблей и продолжил царево корабельное дело. Повесть, собственно, детская – адресованная читателям примерно среднего школьного возраста, – и это ей только на пользу. Она не просто очень живая, но и, главное, плотно-плотно информативная, полная сведений не только о первых годах становления русского флота, но и о контексте, в котором оно происходило; об истории города (есть там, кстати, и небольшая экскурсия по современному Воронежу), о быте и нравах петровского времени вообще, и просто ярких, запоминающихся, точных деталей.
«Именно Воронеж стал первым провинциальным российским городом, где царь начал внедрять новый стиль одежды. На торговой площади возле старой воронежской крепости стали продавать невиданную в России одежду. Мужчины должны были одеваться в короткие облегающие кафтаны и камзолы, а женщины носить широкие каркасные юбки. В 1702 году в Воронеж приехали несколько портных, шивших новомодное «францужское» платье.
Примерно в конце XVII века в районе села Малые Студенки Липские началась разработка железных руд. В сентябре 1703 года в селе Студенки Липские (другое название села Липцы, позже – Липецк) был построен железоделательный завод, который создавался под наблюдением адмирала Апраксина. Завод обеспечивал военный флот металлом, пушками, мушкетами, пистолетами, бомбами. Там же были открыты источники минеральных вод. Пётр I сам пил эту воду и издал указ, в котором говорилось, от каких болезней помогают воды и как ими пользоваться. В конце XVII века была произведена первая гидрографическая съемка реки Дон. Эта съемка проводилась под руководством вице-адмирала Корнелия Крюйса, приехавшего из Дании на службу к царю. В этой работе активно участвовал и сам Пётр Первый. Был составлен атлас из карт частей реки Дон, карт Черного и Азовского морей, вида берегов и карты первого проекта Волго-Донского канала. Кроме того, в атласе был текст с посвящением царевичу Алексею, рассказ о завоевании Азова, описание жизни и быта донских казаков, а также описание самого Дона. Атлас был отпечатан в Амстердаме».
Кроме всего прочего, повесть снабжена словариком «непонятных слов», не все из которых известны юному читателю (читателя не очень юного тоже ждут открытия), а беллетристические фрагменты в ней чередуются с «Хроникой» – росписью тогдашних исторических событий по датам. Интересно даже тому, кто давно уже вырос.
Московский поэт Карина Сейдаметова публикует здесь подборку под названием «В пространстве, что разбито, как стекло». В основном – чистая лирика, о любви к лирическим адресатам («Люблю тебя надсадно и светло, / Люблю тебя безвыходно и хрупко»), о жгучей взволнованности жизнью как таковой, но встречаются и суждения историософские и культурологические – поэтические высказывания об устройстве русской жизни:
Боль терпит до потери чувства боли!
Вот и «Охотничьи рассказы» (их тут два: «Подрезанные крылья» и «Мыгайские утки») прозаика Юрия Жекотова, живущего в Николаевске-на-Амуре, с некоторой нарочитостью стилизованные местами под простонародный говор («Правда, пенсион Ефим Петрович заработал неважнецкий, но не таил обиды, не жаловался, принимал как должное»; «Эх, эти ученые-кипяченые замутили воду. Перевернули все с ног на голову. И получились выпендреж и гольная показуха»), – по существу, о той же самой жгучей взволнованности жизнью, а охотничьи практики – всего лишь способ её прочувствовать, – по мысли автора, самый верный: «Видавший виды, хлебнувший испытаний сполна, а то и не раз смотревший в глаза смерти, уже порядком поседевший и перетрудивший ноги, вдруг где-нибудь на привале, у костра или в таежной избушке, открывает в себе охотник только что народившегося самого несмышленого и непонятливого ребенка, готового с глубочайшим обожанием и восхищением учиться у своей родительницы и покровительницы природы, черпать из ее бесконечных запасников мудрые науки и непреходящие истины; подставив ладонь первым снежинкам, пытается угадать тайну их совершенной лепки и ослепительно белого узора; щуря глаза, всматривается в закаты, отчего-то наливающиеся то терпким рябиновым соком, то сладким золотистым медом, ждет, что вот-вот и свершится самое главное, что он многократно выглядывал за полыхающими горизонтами...».
Подборка москвича Сергея Филиппова «Мы слышим гул толпы» – экзистенциальная лирика с социальной, историософической и попросту публицистической компонентой:
Безмолвствует народ.
У «Подъёма», в отличие от многих литературных журналов, есть ещё один модус эстетического высказывания: художественная фотография. Посередине номера – рубрика «Вернисаж», цветная вкладка с работами «Повелителя мгновений» – воронежского фотохудожника Михаила Вязового (его снимки «Утро туманное, утро седое…» и «Дивы» помещены также, соответственно, на второй и четвёртой обложках журнала ныне обозреваемого журнала). Ближе к концу номера, в рубрике «Персона», читатель найдёт эссе о М. Вязовом журналиста и прозаика Владимира Новохатского с тем же названием – «Повелитель мгновений». Сдержанно названное «штрихами к портрету» фотомастера, оно на самом деле – и портрет, и биография, и рецензия на его новый альбом, и немного даже интервью, в котором герой сам рассказывает о своей жизни и «фотографических университетах».
Петербурженка, уроженка Алма-Аты Эвелина Азаева, долго жившая в Канаде, в своих рассказах под общим названием «Похитители спокойствия» подвергает художественному осмыслению свой межкультурный, транскультурный опыт.
Следующий стихотворный блок представлен «Общей тетрадью»: подряд, под общим названием «Алая заря», идут стихи разных авторов (от каждого – одно-два, максимум три стихотворения), ни об одном из которых не сказано ничего, кроме разве места их жительства: Сергей Миронов – Калининград, Елизавета Копытина – Россошь Воронежской области, Евгений Харитонов – Белгород, Юлия Пискунова – Новосибирск, Елена Пархоц и Юрий Эктов – Воронеж, Олег Наймушин – Тамбов, Юрий Богомолов – Москва. Уютная, тихо-печальная, крепко-традиционная силлабо-тоника, похожая на обжитый, давным-давно обитаемый дом.
(Елизавета Копытина)
Наконец, в пределы надёжно обжитой реальности врывается реальность иная, альтернативная: рассказ Ивана Быкова «Одно и то же…» – фантастический, и повествует он о разочаровывающих результатах эксперимента по созданию совершенного человека, блестяще удавшегося во множестве отношений, но упустившего нечто решающе важное. К уязвимым сторонам этого текста я бы отнесла его чересчур уж прямолинейное морализаторство.
В рубрике «Незабытые имена» Николай Кузин вспоминает рано умершего уральского поэта Вячеслава Богданова (1937–1975) и анализирует его поэтическую работу («У Вячеслава Богданова острее и ярче, чем у кого-либо из других уральских поэтов, прозвучал мотив неделимого родства деревни и города – неделимости, опирающейся на трудовые истоки («Но однажды в июльскую ночь разглядел я до радостной дрожи: сталеварские руки точь-в-точь, как у пахаря в трещинах тоже...»). Это и придает его стихам масштабность мировосприятия, исключает тематическую ограниченность»). Богданов, при ближайшем рассмотрении, по крайней мере на материале той подборки, что вошла в состав сентябрьского «Подъёма», существенно шире «трудовой», социально одобряемой тематики; в нём – чувствительном к хаотической подоснове существования – много тёмного, безудержного, страшного:
– Придержите голову мою?!
В рубрике «Круг жизни» Владимир Петров выстраивает документальное повествование «Болезнь любви» на материале, как сказано в подзаголовке, писем Ивана Бунина и близких ему людей. На самом деле он вовлекает сюда в значительном объёме и дневниковые записи всех участников анализируемой ситуации, а также воспоминания некоторых современников, наблюдавших эту ситуацию извне (Зинаиды Шаховской, Ирины Одоевцевой, Нины Берберовой). Речь идёт о многолетней любви Бунина к Галине Кузнецовой и сложившихся из-за этого мучительных, взаимонакладывающихся любовных многоугольниках (Бунин – его жена Вера – Галина; Бунин – Вера – Галина – Марга Степун; Бунин – Вера – Леонид Зуров…). В этом эссе автор старается понять мотивы и душевное состояние, главным образом, самого писателя, но также и каждого из близких Бунину людей (кроме разве Марги и Зурова, в которых он не углубляется). Не то чтобы это очень ему удаётся; удаётся, скорее, сочувствие, сожаление, уважение не-смотря-ни-на-что и стремление не осуждать ни одного из участников этой драмы. Но ведь и это немало.
Поэт, прозаик, публицист Валерий Черкесов в эссе «Изначальный свет» (рубрика «Писатель и время») рецензирует поэтический сборник Геннадия Иванова «Горит костёр» (М.: Российский писатель, 2020): «интонационно стихи схожи с есенинскими, рубцовскими, боковскими, но это вовсе не подражание, а продолжение и развитие традиции»; «житейская проза становится высокой поэзией, когда простые слова, сложившись в строки, обретают магические свойства». Сам Геннадий Иванов вот такой (да, тема родины, отношений с нею сквозная и у него – как и во всём ныне обозреваемом номере «Подъёма», а может быть, и не только в нём):
И та земля, что многим стала пухом.
В рубрике «Тема», в первой из своих «Заметок брюзги» – «О журналистике», декан факультета журналистики Воронежского государственного университета, поэт и публицист Владимир Тулупов анализирует ситуацию кризиса журналистики и классического журналистского образования. Кризис, по его мнению, «очевиден» и проявляется, с одной стороны, в «большом количестве фейков», поставляемых блогерами-дилетантами в информационное пространство и мешающих «воссозданию целостной картины текущей действительности в массовом сознании и в сознании отдельного читателя, слушателя, зрителя», с другой – «в том, что традиционные СМИ – особенно государственные – теряют в популярности и доверии». Рассмотрев причины кризиса и его общекультурный контекст, автор высказывается категорически против раздающихся ныне призывов к «демонтажу журналистики как социального института» и формулирует некоторые свои соображения о том, что стоило было бы сделать для её сохранения и развития. Вторая заметка, «О бюрократии», посвящена размышлениям о бюрократизации образования в нашем отечестве (и выходу России из Болонской системы, который он приветствует, тем ещё более, что «образование, приравненное к услуге, породило мощнейшую бюрократическую систему». В третьей заметке, «О кино», автор старается разобраться в том, что его молодые современники – студенты направления «Телевидение», у которых он ведёт курс по истории кино, «предпочитают зарубежное синема, а наших режиссёров и актёров знают очень плохо», советский же кинематограф для них и по сей день в статусе открытия (один из выпускников автора лишь в сорок с небольшим лет впервые увидел «Три тополя на Плющихе» и неожиданно для себя оказался восхищён и тронут этим произведением «русского неореализма»). И, наконец, в четвёртом эссе – «О фейках и постправде» – он проводит различие между двумя этими явлениями («постправда представляет собой сложное явление, отличающееся наличием конкретных принципов: истина не важна – важно впечатление; эмоции находятся в приоритете над фактами в оценке новостей», тогда как «фейковая новость – это всегда сознательная манипуляция общественным сознанием, т.е. дезинформация, преследующая негативные цели, и прежде всего подрыв репутации») и говорит о том, чем эти новейшие облики «трансформации информации» отличаются от старой доброй «газетной утки», а также от мистификации, пастиша и мокьюментари.
Как мы уже могли заметить, отдельного рецензионного блока в «Подъёме» нет, и рецензии распределены по всему номеру, по разным его рубрикам: «Писатель и время», «Персона», «Точка зрения». В последней из этих рубрик Ирина Денисова пишет о книге Андрея Шацкова «Сказы Куликова поля» (СПб.: Любавич, 2022), где автор, по её мнению, записал «в поэтической форме то, что увидел он во снах, в которых являлась ему Богородица и где «на огромном гнедом коне» он «врывался в черные, ощетиненные сталью шеренги врагов»; то есть то, что прожито им наяву в архетипическом сознании»; как полагает рецензент, автору «своим надмирным зрением удается стяжать энергии Куликова поля, как христиане стяжают Божественное».
В рубрике «Страницы великой победы» критик Вячеслав Лютый беседует с Борисом Лукиным – главным редактором и составителем поэтической антологии «Война и мир: Великая отечественная война (1941–1945) в русской поэзии XX–XXI вв.». Предприятие действительно грандиозное и не до конца ещё осуществившееся: всего задумано восемнадцать книг, с 2015 по 2022 год изданы книги I–X (как говорит Лукин, «пять книг – отцов (до 1927 г.р.), четыре – детей (с 1927 по 1945 г.р.) и первая книга следующего поколения детей (с 1945 по 1955 г.р.)», а на сайте издания читатель найдёт «шесть тысяч с лишним стихотворений двух с половиной тысяч авторов». В это многокнижие на равных правах вошли «Знакомые и незнакомые поэты» – «на страницах антологии соседствуют друг с другом стихи умелые, профессиональные, образные – и вещи безыскусные, пронзительные по интонации и достоверности изображаемых событий», в сопровождении «точной биографической информации о каждом включённом в антологию авторе». В интервью Лукин рассказывает об истории замысла, о работе над антологией, об источниках материала и принципах его отбора.
И, наконец, в рубрике «Между прошлым и будущим» разговор снова возвращается к теме родины, истоков, происхождения и становления. Здесь продолжается начатый в июльском и августовском номерах 2022 года рассказ (формально мемуары; на самом деле текст в редкостном формате фантастико-документального повествования) историка, журналиста, краеведа, фотохудожника Павла Попова о его воронежском детстве (так и называется: «Моё воронежское детство (Жизнь сквозь призму давних впечатлений)») с нетривиальными экскурсами в XXXI столетие, удивлёнными глазами людей которого (даже в диалоге с этими людьми) показана жизнь школьников в семидесятых годах прошлого века, быт и нравы тогдашней школы. Машина времени тут курсирует в двух направлениях, доставляя читателей-современников не только в XXXI век, но и в середину 1970-х – автор включает в повествование собственные дневниковые записи того времени: «8/IV – 76 г., четверг. Во время последних уроков было родительское собрание в 7 кабинете. 1) Г.А. плакала перед родителями из-за того, что наш класс не убрал участок во дворе. 2) Она говорила, что каждый ученик обязан сдать 30 кг макулатуры, иначе мы опять можем оказаться в числе отстающих, и ей достанется. 3) Что надо сдавать членские взносы. После собрания играли в футбол в подвале школы, в коридоре. Я ухитрился забить гол».
ЧИТАТЬ ЖУРНАЛ
Pechorin.net приглашает редакции обозреваемых журналов и героев обзоров (авторов стихов, прозы, публицистики) к дискуссии. Если вы хотите поблагодарить критиков, вступить в спор или иным способом прокомментировать обзор, присылайте свои письма нам на почту: info@pechorin.net, и мы дополним обзоры.
Хотите стать автором обзоров проекта «Русский академический журнал»? Предложите проекту сотрудничество, прислав биографию и ссылки на свои статьи на почту: info@pechorin.net.
Популярные рецензии
.jpg)
Подписывайтесь на наши социальные сети
