Не ностальгия двигатель прогресса

(о журнале «Подъем» № 1, 2022)

Цитата номера: «Да, жарко с тобой рядом дышать, память!» (Евг. Юшин).

Мысль номера: «Я сам себя за то предам суду. За ту страну, за ту войну, за ту Не смытую со строчек красноту» (Ал. Нестругин).

Главный материал номера: «Иван Бунин занял пост великого писателя просто-напросто по отсутствию какой-либо конкуренции» – Солоневич (Вл. Петров, «Тёмные воды»).

Структурно настоящий номер похож на все «толстяки»: прозаические и стихотворные тексты поданы попеременно. Но тут не станут спрашивать нас, читателей, а – зря; последовательная подача материала даёт возможность сосредоточиться на жанре, а не перескакивать, подкручивая оптику на лету.

В обзоре мы сами себе хозяева, потому получим понимание о прозаической части, а после вдохнём поэтического воздуха.

Итак, окунёмся с головой в ПРОЗУ, эту рубрику открывает повесть Виталия Гадиятова «Таежный перегон». В номере дана журнальная версия романа или повести с одноименным названием, опубликованной ранее в разных электронных источниках и где-то даже с пометкой «приключенческий роман». В чём смысл повтора? Ну, разве что диспач для автора: после электронных ресурсов попасть на бумажные страницы.

Время действия в повести советское, доперестроечное; место действия – наши севера. Молодой геолог, два года как окончивший ВУЗ, получает в полях первые не теоретические понятия о профессии.

Весь мир советских реалистических книг, мир историй писателей-почвенников будет любопытен в повторении читателям-романтикам, потому что геолог и романтик это, кажется, вполне соотносимые и сопутствующие понятия. А ещё хотелось бы посоветовать повесть «Таёжный перегон» тем, кто любит читать о лошадях; отношение человека к лошади – это ведь маркер его отношения к миру живому в целом.

Перелистаем страницы на подборку рассказов Евгения Юшина «Бузотёр». Тут дело оказывается вот в чём, герою всего тридцать пять, но выглядит он мужланом: пьяненький, неопрятный, ссорится с домашним, на зло уезжает в столицу. Москва как Мекка, чуть что у кого, в Москву. На пути разное возникает: и светлое, и тёмное. Цвет финала опустим, чтоб интерес остался. Но хочется отметить чисто русскую особенность, ухваченную автором: свойственно нам излишне рефлексировать, виниться, совеститься. Только вроде буяна гнали, а тут же уж себя во вредители записываем. «После всего случившегося настроение у пассажиров было такое, словно не хам и пьяница измывался над нами, а они учинили над ним неправедный суд».

Из следующего рассказа Негасимое того же автора просто приведу строки «Какая же это прелесть – русская избушка! Хоть и подточены горестями ее сучки-зазубринки, хоть и погрызли мыши углы, а есть в избе свет: и внутри от икон намоленных, и снаружи – от доброго людского труда и неба ясного».

От Бузотёра идём к Везунчику, Евгений Эрастов предлагает нам два рассказа. В рассказе «Везунчик» в мельчайших подробностях изложен тернистый путь пишущего человека. На пути к признанию, человеку, самопровозгласившему себя писателем, приходится пройти столько точек роста: от чтений стихов на «капустниках», до руководителя литобъединения, от вахтёра до бомжа. У Везунчика этот «рост» идёт не по нарастающей, а наоборот. И как тот негероический путь не растянут в повествовании, а полюбить героя читатель не в силах.

В рассказе «Барби» дана история петербуржанки из дворянского рода, ровесницы американской куклы. Читателю всегда забавно полюбопытствовать, справится ли автор-мужчина с раскрытием внутреннего мира, характера героини-женщины. И честно говоря, сомнения берут уже на этих строках: «Она представляла собой то редкое явление, о котором мечтают многие мужчины – сочетание красоты внешней и внутренней». По воле автора его героине во многом везёт, как и герою предыдущего рассказа. Чем дело окончится и зачем вообще рассказ затевался, читателю стоит разобраться самостоятельно, поставлено много житейских вопросов (даже слишком много для рассказа), а мы в обзоре на них ответы не даём.

Но не могу отказать себе и не привести здесь один авторский пассаж, правда, озвученный его персонажем, папой Барби: «…в нашей стране гуманитарием быть нельзя. Идеология! Сегодня вроде вольнее стало, а потом опять, не дай Бог, начнут снова гайки закручивать. В России свободы никакой никогда не будет, и не мечтайте, девчонки. Не та страна. Не те у нас корни, не та история. За стишок у нас могут не только срок впаять, но и девять грамм не пожалеют. Крикнут однажды: Муравьева, на выход. Без вещей! Отведут в подвал – и к стенке.»

Ну и ещё один пассаж. И на том точка с рассказом «Барби». Тут уже не голосом персонажа, тут автор сам вещает: «Да и покойный Александр Васильевич, казалось, переворачивался в гробу, когда выступал этот лидер с родимым пятном на лбу – профессор как раз был сторонником плюрализма и демократии в большей степени, чем все перестройщики всех времен и народов; жалко только, что он не дожил до этого времени».

Анна Завадская предлагает нам «Путешествие в детство». Сколько мы подобных опусов не читали, а чужое детство всегда интересно, невольно сопоставляешь со своим. Из самых известных это, конечно, «Детство Тёмы» и «Детство Никиты». Ну и ещё одно – просто «Детство», сами знаете кого. И чтобы чьё-то детство нас затронуло, мы либо должны найти общее и дорогое нам, либо резко отличное. Действие происходит в уральском городке, похожем на деревню: «Я с разбегу окуналась в деревенскую жизнь, наполненную простыми радостями». Сказано так классично, что вполне себе могло быть речью Никиты, Тёмы или Алёши Пешкова. Однако, в какое же время предложено путешествовать нам? А может быть, это и не важно? Потому что прочитавший при разности дат, при схожести описаний попадаёт в пространство любви. Этот рассказ о золотом сечении жизни – детстве, где тебя любило всё.

От не модного нынче (ну и зря) реализма и приключенческого жанра переходим к фантастике, Сергей Катуков предлагает рассказ «Здесь и там». Здесь со временем сразу всё понятно, и вопросом можно не задаваться, а в какую эпоху погружает автор читателя. Здесь эпоха – недалёкого будущего: жизнь в экопоселениях, отказ от органической пищи, электрокары на автопилоте. С местом действия тоже всё ясно – волгоградские степи – так обозначено автором, то есть автор не намеренно не хочет далеко отходить от нашего времени. Ну, а что же с сюжетом? Затравка такая: людей меняют на эрфов (допустим, роботов). Они лучше музицируют, лучше играют в театре, лучше пишут картины. Людям ещё оставлены литература и наука – но это последнее и ненадолго. Всё в новом мире Катукова по-иному, но ещё действуют человеческие законы и для главного героя дети-роботы остаются детьми.

Обозреватель настоящего номера не принадлежит к фанатам фантастики и фэнтэзи, реалистическое искусство признаёт вершиной традиции. Но в данном случае вынуждена признать фантастический рассказ «Здесь и там» намного более интересным, нескучным, живее рассмотренной выше традиционной прозы.

ПОЭЗИЯ в противовес пяти прозаикам номера представлена стихами семерых поэтов, это впечатляет. Но как говорит Дмитрий Быков, обсуждение поэзии не профанное дело. Так что и тут не выйдет погрузиться вполсилы.

Вступает Александр Нестругин с подборкой «Судьбы касаясь». Уже из названия ясно – не праздный стишок предложат читателю, тут жизненное, наджизненное, тут долгое во времени, что оценивается как судьбина. Есть строки проникновенные: «...Сам уже старый, а вспомню их – жалко, Бабок чужих по-мальчишески жалко, Мне по России – кровной родни». Есть строки выношенные, повинные, такие, каким быть бы произнесёнными не на уровне поэта местного в провинциальном журнале, а в масштабе страны. Глядишь, и исповедались бы и повинились, и камень с души. «Я сам себя за то предам суду. За ту страну, за ту войну, за ту Не смытую со строчек красноту». Поклон автору и за поэзию, и за позицию.

Александр Орлов в подборке «Январь седой» выступает как тонкий лирик, несомненный романтик. А что собственно ищешь в поэзии, как не романтики, не лиричности? Ну разве только умного слова, смысла. Всё это тут присутствует и тешит душу. «Стали мы грустноглазы, Ты, как январь, седой».

Встречая имя следующего автора, знаешь, прикоснёшься к высокой поэзии. В прошлом номере «Невы» и соответствующем обзоре мы подобно останавливались на мемуарной прозе, подборке воспоминаний Владимира Алейникова, яркого поэта своего времени. Теперь же, в который раз, коснёмся стихов. Название подборки «Единство времени и доли» задаёт тон. Здесь за описанием природы, рядовых событий, можно наблюдать фиксирование важных смыслов художником слова, здесь многое можно подразумевать, соотносить, подстраивать своё. А лучше просто слушать или читать. «Как изменились вы, друзья, Как постарели ваши лица! – Но будут ваши жития На клеймах памяти светиться».

«И кто-то мне протягивает нить Оттуда, где частиц немых круженье. Почуяв разом сердца притяженье, Уже находит путь преображенья – И некому мне это объяснить».

«Над прошлым нет иного сна, Как только сумерки творенья, – Нагая суть стихотворенья Встает, как новая весна».

Продолжая для нас утешение души и именины сердца вступает Владимир Скиф – член редколлегии «Подъёма» – с предисловием к стихам Владимира Корнилова. Что из главного до читателя хотят донести в предуведомлении? По мнению комментатора подборки, челябинец Корнилов – поэт с удивительно чистым, просветлённым чувством Родины. Прочитав подборку «Островок человеческих судеб», добавим, Корнилов – это сказитель, певец Баян, как коробейник, выкладывающий свои былины перед публикой. В сказах его серебряная подкова, степные звёзды, голубая пыль. Но стих не седой старины, вполне современный сельской тематике, традиционный, без нагромождения смыслов.

«Даже эхо, в округе звеня, Поохрипло за эти три дня... Покидая веселия круг, Все остынут не враз и не вдруг: Есть у праздников мера своя. «Ох ты, хонька-махонька моя!»».

И следующая подборка стихов дана с предисловием, что более чем уместно. Поскольку читателю сложно разобраться в российских и азербайджанских мотивах русскоязычной лирики югорского поэта Княза Гочага. Предисловие подготовил Иван Щелоков – главный редактор журнала «Подъём», где дал краткую биографическую справку о поэте, рассказал о моменте их творческого знакомства, изложил свой взгляд на служение автора двум культурам, двум поэтическим традициям. Не будучи знакомы с творчеством Княза Гочага, но сделав акцент на внимании к нему главного редактора, и мы обратимся к стихам с особым интересом.

Импонирует, когда мужчина открыто говорит о своих чувствах, о любви.

«Глаза в глаза глядеть бы нам вдвоем, Но ты на юге, я – на северах... Так, может быть, в молчании моем Услышишь сердцем больше, чем в словах?».

Привлекает, когда автор без менторства выдаёт истины-афоризмы: «Даже к скалам добрыми руками Прикасайся, чтоб не оскорбить. Если не бесчувственны и камни, Что уж там о людях говорить?!».

Располагает, что человек открыто показывает своё отношение к вере. «Люди здесь заметны и не схожи, Все мы здесь давно сибиряки. Об одном молю тебя я, Боже, От холодных душ убереги!».

Это не перевод с азербайджанского на русский, кажется, человек так думает, так мыслит на русском и в предельно откровенной, чистосердечной манере передаёт эмоции читателю.

Теперь поэтесса Татьяна Ярышкина вступает в диалог с поэтами-мужчинами, а её «Дорога длиною в жизнь» проложена между нею и Небом. В каждом почти стихотворении открытее веры, истин, которые, возможно, другим уже известны давно и привычны, а тут поэт впервые открывает их для себя. «Человека склоняет к беседе его одиночество. Сам с собою ли, с Богом ли – в мыслях, а может, и вслух – Говорит он, когда целиком подчиняется творчеству: Выражения просит душа, воплощения – дух».

В Ранней жимолости маленькой горстке Андрея Расторгуева можно было бы ожидать той же лиричности названия, но стих тут тонок да точен в слоге, отточен, правдив, беспощаден в обнажении болезненного для многих.

«Покуда раскапывал ты позапрошлый век, мы корни пустили и вытянулись вверх... Теперь для почета особый искус и вкус, а точкой отсчета Иосиф — не Иисус».

Как пишет Расторгуев, «должен на свете быть, кого не переменить». Этот афоризм можно распространить на различные степени родства и отношений. Расторгуевский звук живой, неискусственный и со своей оригинальной тональностью. Кто-то из известных стихотворцев говорил, что поэзия это скорее физиологический акт, чем духовный. Представляется эта поэтическая подборка лучшей в настоящем номере. Одно стихотворение Расторгуева позволю себе полностью привести в обзоре:

* * *

Повторяется, не обрывается
металлический голос в ночи:
– Осторожно, страна закрывается...
Берегись, говорит – помолчи...
Отыщу телогрейку на вате я:
как по осени – самое то...
Кто с какой стороны виноватее,
до конца не узнает никто.
Речи пламенны или матовы –
сколько лет и людей на распыл...
Если что – как портянки наматывать,
я еще до конца не забыл.
Кто с какой стороны нарывается,
где воистину меньше вранья?
Осторожно – земля порывается
воротиться на войны своя.

Поэтическая рубрика всегда быстро пролетает, стихи зачастую оставляют лёгкое эхо ностальгии. Но нас встречает следующая журнальная рубрика «КРУГ ЖИЗНИ» и здесь представлены главы из книги воспоминаний Виктора Будакова «Срок твой земной». Говорят, воспоминания особенно тревожат нас после сорока лет.

Автор более тридцати книг прозы и поэзии делится мемуарными, а где-то словно дневниковыми записями о литературных и жизненных встречах. Повествование поделено более чем на десяток глав разного размера: от нескольких строк, абзаца до многостраничных отрывков. А в названиях и сердцевине глав присутствуют всем нам знакомые места и персоналии: Ясная Поляна, Мелихово, Есенин, Пришвин, Платонов и т.д.

И там же истории, к примеру, об «отвергательной резвости переустроителей России», запрещающих снимки церквей на фотомакете Воронежа, об авторстве «Тихого Дона», о буднях журнала «Подъём» в годы Перестройки.

Помимо неформальных встреч с писателями-коллегами Будаков приводит подробные описания собраний, совещаний окололитературной жизни, тех сцен и событий литпроцесса, которые, видимо, прежде казались важными. Теперь же читатель несколько отстранённо смотрит на ту отменённую во времени профдеятельность, вероятно, и сам писатель переменил к ней своё отношение. Вся та сутолока литературного закулисья, о какой упоминает автор, может быть обозначена точной чеховской фразой «возня под корсажем».

Любые воспоминания как не назови – дневники или мемуары – жанр особый, не всяким читателем востребованный. Согласимся. Но для обозревателя этого номера, напротив, жанр насущный, любопытнейший, поскольку известная золотинка в нём имеется. Можно намыть бытовые сценки или событийность важную лишь самому автору воспоминаний, а можно обрести историческую ценность в самом широком понимании.

Чуть методично-схоластически зазвучала следующая рубрика «ПИСАТЕЛЬ И ВРЕМЯ», напомнила навязшие в зубах рамки литературы советского периода. Но дистанцируемся от устаревшего названия вместе с появившейся оскоминой, посмотрим в суть.

В настоящей рубрике бывший школьный учитель, доцент кафедры Воронежского пединститута Любовь Заварзина представляет статью «Я лиру посвятил народу своему» к 200-летию со дня рождения Николая Алексеевича Некрасова. В статье бегло даётся биография писателя, с упором на детские годы, упоминаются стихотворения, составляющие спектр гражданской лирики творчества поэта. Знакомо, привычно.

С большей охотой переходим к рубрике «ИССЛЕДОВАНИЯ И НАХОДКИ», где само название обещает читателю новизну. Писатель Владимир Петров в статье «Тёмные воды» даёт свои «эмоциональные оценки» по текстам эмигранта Ивана Солоневича о другом эмигранте – Иване Бунине. Здесь предложено сравнение мыслей Розанова и Солоневича об «интеллигентском прогрессизме» и роли русской литературы, той самой, что «Россию разорвала», о препятствиях к получению Нобелевской премии, о «затягивании» писателя обратно в Россию.

Статья Вл. Петрова основана на рассмотрении инцидента обвинения Бунина в 1948 году в переходе на сторону большевиков. Тут читателю будут интересны упоминания о данном инциденте в тогдашних СМИ, об оценках современников, не только участников конфликта, о ниспровергателях авторитетов в среде русской эмиграции. Тут же даются выдержки из обличительной статьи Солоневича: «Словом, на базе буниных всякого сорта – Ленин к власти пришел»;

«И тогда тот же Иван Бунин выпустил свои знаменитые и свои истинно «Окаянные дни». Свою собственную вину в большевистской революции и в ее гнусности он без всякого зазрения совести – и памяти тоже – переложил на плечи русского народа. И этот народ был изображен в виде сплошной сволочи»;

«Как гордый носитель Нобелевской премии, Иван Бунин не интересует меня никак: литературы первого сорта у нас все равно нет. Хочу сделать оговорку: у нас все-таки есть один представитель и первого сорта – это М. Алданов, но это, кажется, будет совсем «особым мнением»...».

Петров не считает высказывания Солоневича «перехлёстом» и ведёт оправдательную линию, хотя, кажется, к финалу не так уверенно поддерживает позицию. Это надо читать. Причем, интересен не только взгляд на ситуацию из 1948 года, но и из 2022 тоже.

Жаль прощаться с таким материалом, но у нас подоспела следующая рубрика

«ТОЧКА ЗРЕНИЯ», где Вита Пшеничная в статье «Река, впадающая в море» говорит о лирике Валентина Нервина. Автор текста предлагает разобраться, лирик Нервин или гражданский лирик. Приводится много строк-примеров, отсылок к автобиографичной теме. Мы позволим себе здесь лишь одну выдержку, из тех, что подгоняют почитать ещё, узнать, что же там дальше.

...Россия пропахла вокзалом,
где мы провожали, встречали...
<...>
А мы в привокзальном буфете
сидим посредине Отчизны,
как будто никто не в ответе
за все инвалидные жизни.

И в завершающей номер рубрике «МЕЖДУ ПРОШЛЫМ И БУДУЩИМ» два сюжета из журналистской истории. Валерий Попов в «Письмах моей молодости» предлагает читателю размышления по случаям собственной журналистской деятельности ещё времён обучения в университете и первых лет работы в Воронежской газете «Коммуна». Студенчество пора забавная. Попадание студента-недоучки в профколлектив – событие тоже не из грустных. И, главное, нашему герою благоволили секретарши. И вот уже недавний студент работает в «самом беспокойном и скандальном месте редакции» – отделе писем. Ну и далее о внутриредакционной жизни с её спецификой и деталями, такими, например, как папка «Смирительная рубашка» или цензорные казусы. Забавно и то, что письменные благодарности граждан направлялись в «советский отдел», как будто остальные отделы – не советские.

«Справедливости ради надо признать, что отлаженная работа с письмами во многих случаях была достаточно эффективной и оказывала реальную помощь замордованным очередями и бытовыми проблемами советским гражданам».

Очерк, написанный живым беглым языком, вносит разнообразие и темп в общий ритм прозы номера. И времена-то описаны скучно-застойные, подцензурные, а рассказано ярко и самобытно, прочесть будет любопытно.

Итак, заглянув во все рубрики, подытожим.

Все темы прозаических произведений номера (художественной формы, за минусом фантастики, эссе, публицистики), не вышли за временные пределы 60-е – 90-е годы и поданы в жанре пресловутого соцреализма. Может, номер такой тематический, посвящённый обозначенному периоду? Но нет, тематика не озвучивалась. Стало быть, интересы авторов данного номера – зачастую воронежцев – сосредоточены в далёком прошлом, близком им самим. Ничего против прошлого нашей страны не имею, но всё же, как читателю, мне не близка инерция жанрового выбора и представляется, что в ушедшей эпохе без труда можно отыскать актуальные события, острые моменты, неразрешённые проблемы, неизвестные факты, случаи-мосты в будущее, страницы недоговорённого и подлежащего переосмыслению. Ничего из вышеперечисленного, к сожалению, художественная проза номера, находящаяся в привычной литературной традиции, не затронула. Это не есть плохо, не есть недостаток, возможно, кому-то из читателей надоело рефлексировать и хочется отдохнуть на «тихих временах», что ж, тогда этот номер для вас, отдыхающие. Мне же ближе поисковик, изыскатель, душа беспокойная – читатель взыскующий. Не ностальгия всё же, по большому счёту, двигатель прогресса.

ЧИТАТЬ ЖУРНАЛ

Pechorin.net приглашает редакции обозреваемых журналов и героев обзоров (авторов стихов, прозы, публицистики) к дискуссии. Если вы хотите поблагодарить критиков, вступить в спор или иным способом прокомментировать обзор, присылайте свои письма нам на почту: info@pechorin.net, и мы дополним обзоры.

Хотите стать автором обзоров проекта «Русский академический журнал»? Предложите проекту сотрудничество, прислав биографию и ссылки на свои статьи на почту: info@pechorin.net.