«Счастье жить». Елена Крюкова о рассказе Анны Завадской «Бессонница»

«Счастье жить»

 Елена Крюкова о рассказе Анны Завадской «Бессонница»

Рассказ Анны Завадской «Бессонница» по прочтении оставляет теплое, светлое впечатление, в особенности финал, из которого ясно, что стареющая женщина живет и дышит внуками, очень любит их - и, несмотря на то, что в свое время, сдав экзамены, решила не учиться на филологическом факультете университета (а по первой профессии, мы узнаем, героиня рассказа Маргарита - медик), она не оставила писательство: выясняется, что она сочиняет сказки для своих внучат.

В рассказе две героини - Маргарита и Ирина. Рита росла в многодетной семье, обремененной трудностями, а Ирина была единственным и избалованным ребенком. Социальная разница не подчеркивается автором, подруги показаны в дружеском, тесном и даже творческом взаимодействии («В школе их объединяла любовь к литературе»).

И здесь надо остановиться, повременить и подумать.

Весь рассказ буквально пронизан тоской Маргариты по несбывшемуся. По той судьбе, которая могла бы у нее быть, да вот не случилось. И эта судьба - литература, писательство.

Неудача с первым поступлением в вуз обернулась выбором другого жизненного пути. Маргарита оканчивает медицинское училище и лечит людей. За ее плечами - счастливое замужество, рожденные и уже выросшие дети, появились на свет и внуки. Казалось бы, что еще надо женщине?

Но нет... в душе живет эта тоска, эта тяга. Это стремление называется желанием высказаться. Высказать свое сердце, свою душу, свои мысли в том или ином виде творчества.

Рита хочет стать творческим человеком. Поздно? Или не поздно?

Дело осложняется тем, что подруга Ирина, так же любящая литературу, как Рита, все-таки стала писательницей. У Ирины выходят публикации, люди читают ее рассказы в толстых журналах... Вроде бы вот он, повод для затаенной зависти. Но Маргарита лишь печалится. Нет зависти в ее душе, только горечь сожаления о том, что не сбылось. И здесь мы чувствуем благородство ее души.

В телефонном разговоре с Ириной Рита вспоминает, как поехала в Томск поступать на филфак - и поступила! Но учиться не стала: не хотела обременять учебой в другом городе свою семью...

Разговор по телефону двух подруг - своего рода судьбоносный. Ирина так прямо и говорит Рите: исполняй свою давнюю мечту, становись писателем!

«- (...) Ох, не зря, видно, я шутила о совместном литературном творчестве.

– Поздно уже, подруга.

– Исполнить мечту никогда не поздно! Она же занозой в тебе сидит. Как нарыв. Тебе ли – медику – это объяснять? Выбирай: или ты делаешь и становишься от этого счастливей, или грызёшь себя сожалениями о несбывшемся. Кстати, о детях: они только рады будут, если решишься реализовать эту грань своей натуры! (...)».

И после длинной бессонной ночи, когда на Маргариту волной нахлынули воспоминания, она как раз обращается к тому, что теперь, может быть, даст - после общения с любимыми внуками - ей самую большую радость жизни, радость творческую:

«На сегодня осталось незавершённым одно дело – подарок, обещанный малышам. Рита придвинула маленький журнальный столик, открыла новую тетрадь.

На чистом листе появился заголовок: «СКАЗКА О БУМАЖНОМ КОРАБЛИКЕ, КОТОРЫЙ НЕ БОЯЛСЯ МОРЯ».

Вроде бы все хорошо. И рассказ удался.

Диалоги двух подруг живые, естественные.

Но, может, что-то в тексте не так? И есть конкретные позиции, слова, мизансцены, лексика, над которыми можно и нужно поработать?

В первую очередь это стиль. «Ночью раздражение, достигнув точки кипения, изжогой поднималось откуда-то из области желудка и ударяло в голову, не давая утихнуть возмущению мыслей». Что в этой фразе нехорошо? Во-первых, вербальный набор: «раздражение», «кипение», «изжога», область желудка», голова», возмущение мыслей» - очень много слов, ориентированных на изображение плохого самочувствия героини: ей тяжело, она не может уснуть, - и существительные и эпитеты нагромождаются друг на друга...

А ведь можно было просто сказать: «Тоска мучила, не давала уснуть».

Надо двигаться к словесному ряду более точному и одновременно более прозрачному, не перегруженному. Трудно найти точное слово. Но, когда его находишь, вереницы других слов не требуется.

Во-вторых, легкий налет так называемого канцелярита - слов скорее из официальной, газетной речи, из документов, нежели наших, простых, человеческих, разговорных: «большая часть родительского внимания и финансов концентрировались на ней...» - вместо того, чтобы сказать: «родители уделяли ей гораздо больше внимания и больше тратились на нее». «Запись с выступлением А. Розенбаума!» - в художественном тексте нельзя писать инициалы, только полное имя: «с выступлением Александра Розенбаума». Что нормально выглядит в отчете, классном журнале и любом документе, в художественном тексте смотрится официозом.

Эти правки в рассказе сделать просто.

Гораздо труднее воспитать в себе, выработать чувство языка.

Художественная литература состоит из языковой материи. Русский язык богат и разнообразен, в нем есть тайна и торжество, неизведанные области (в особенности архаика), разноплановая профессиональная лексика, что сразу дает нам портрет дела, которым занимается тот или иной литературный герой. Автору нужно продвигаться именно в этом направлении. Сюжет - это прекрасно, замечательно! Но если сюжет прописан словами вялыми, обыденными, невыразительными, если в языке автора нет интересных и ярких находок, общее впечатление даже от хорошего текста и интересного сюжета, конечно, снижается.

Чувство языка часто - врожденное чувство. Но повысить языковую планку, развить ее, особенно тем, кто целенаправленно занимается литературой, можно вполне. Надо не только больше читать; тут весь секрет в том, ЧТО читать. Можно поглощать дешевые детективы или дамские романы, а можно обращаться к великим страницам русской и мировой литературы. Автору, если он хочет (и любит!) писать рассказы, надо читать и перечитывать рассказы Чехова, Куприна, Булгакова, Астафьева, Распутина, Зощенко, Горького, Юрия Казакова, Фазиля Искандера, Борхеса, Цвейга, Хемингуэя, Ивлина Во, Томаса Манна и многих других писателей, кто высоко поднял планку рассказа как развивающегося, живого литературного жанра.

А финал рассказа «Бессонница» хороший. Сначала воспоминание героини о Томском университете, потом рассвет... «Тесто пора ставить для пирожков!».

И, когда Маргарита наготовила всевозможных яств для младших внуков, она садится за стол, открывает тетрадь... и мы понимаем, что она остается наедине со своим большим и тайным счастьем: творчеством.

И, значит, все еще будет...

Спасибо автору за оптимизм, за акцент на счастье жить.

Крюкова Елена: личная страница.

Анна Завадская, родилась в 1951 г. в городе Сатке Челябинской области. Окончила Челябинский государственный медицинский институт. Заслуженный врач России. Выпускница Литературных курсов Челябинского государственного института Культуры (2018 г.). Пишет прозу для детей и взрослых. Автор книг: «Сказки феи Ниточки», «Невыдуманные рассказы про пса по имени Марс». Публиковалась на сайтах Ассоциации писателей Урала,  «Российский писатель», литературного проекта «Молодое око». Печаталась в тематических  сборниках издательства «Союз писателей» (Новокузнецк, 2019, 2020, 2021), издательства «Перископ-Волга» (2020). Лауреат Международного российско-канадского конкурса «Сказки XXI века 2015», Всероссийского конкурса «Поэзия русского слова 2018, 2020». Финалист Международного фестиваля «Мгинские мосты 2019». Очерки «Путешествие в детство» вошли в короткий список Всероссийского конкурса «Во славу Бориса и Глеба 2019».  

Анна Завадская

БЕССОННИЦА

Окно предрассветно посерело, наполняя комнату тенями. Маргарита откинула одеяло и села на кровати. Как душно! Зря она так долго крутилась с боку на бок на ставшем вдруг неудобном ложе. Опять бессонная ночь! Что ж, в её возрасте это неудивительно. Стоит понервничать – сердце начинает биться усиленно, дыхание учащается, покой покидает.

Сегодня внутренний раздрай возник ещё днём после разговора с Ириной. А перед этим взволновало видео в ВАТСАПе с песней Розенбаума. Так вроде всё хорошо и душевно было сначала! Но эмоции понесли память не в нужную сторону. И вот результат. Ночью раздражение, достигнув точки кипения, изжогой поднималось откуда-то из области желудка и ударяло в голову, не давая утихнуть возмущению мыслей.

Маргарита зажгла ночник. Нацепила очки. Нащупала в тумбочке тонкую тетрадь, разлинованную в клетку, ручку. Подушку привычным жестом – под спину. Есть у неё испытанное средство от бессонницы.

...Обычно пережитые за день чувства к ночи, пройдя стадию размышлений, достигали уровня умозаключений и, облечённые в слова, торопливо выливались на бумагу, сплетаясь в причудливую вязь букв и фраз. По мере заполнения листа кружевами строчек, голова освобождалась от распиравшего груза впечатлений. Последние предложения сползали со строчек незаконченными. Рита засыпала. Утром удивлялась, перечитывая длинные, витиеватые, местами неровные, но очень убедительные, по её мнению, рукописные мысли, которыми в полусне отобразила очередную картинку своей жизни, попыталась сформулировать вновь полученный или по-новому осмысленный опыт: «Это я такое насочиняла?!»

Тетрадок скопилось около десятка. Такая привычка освобождаться от душевных переживаний появилась давно. Иногда не напоминала о себе месяцами, иногда досаждала почти еженощно. Была отголоском несбывшейся мечты.

В сегодняшнем приступе ночных бдений виновата Ирка и Розенбаум.

Ирка – бывшая одноклассница и коллега. Их связывали тёплые дружеские чувства. И доверие. Правда, Рита всегда держала внутреннюю дистанцию, оберегая секреты. Она вообще не была склонна к излишней откровенности. Жизнь приучила к сдержанности.

Росла в многодетной семье. Папа – рабочий, мама – повар.  Сестрёнки-двойняшки родились после Риты через пять лет. Одна из девочек – с родовой травмой. В результате – ДЦП. С тех пор большая часть родительского внимания и финансов концентрировались на ней, а улыбка на мамином чернобровом, со строгими чертами, лице появлялась всё реже.

Старшей дочери рано пришлось узнать, что такое долг, и усвоить: не всегда можно получить то, чего хотелось бы. В отличие от жившей по соседству беззаботной Ириши – единственного и балованного ребёнка.

В школе их объединяла любовь к литературе. Но Ирина с детства знала: хочет быть врачом. И стала. Рита о своей мечте не говорила никому. Не рассказала и о провале на вступительных экзаменах в педагогический институт. Тогда она не плакала, не возмущалась, хотя до сих пор помнит неожиданную обиду. Даже маме не пожаловалась! Только брови свела, и губы плотней сжала. Подала документы в местное медицинское училище. Родители были довольны: помощница осталась дома. И выбору дочери радовались: свой медработник в семье, где есть больной, – очень удобно...

Сон окончательно пропал. Привычный способ освобождаться от мыслей сегодня почему-то не срабатывал: страницы оставались чистыми, а голова тяжёлой. Прихватив тетрадь и ручку, Рита прошла на кухню. Заварила чай с мятой. Налила в любимую кружку с нарисованными на боку незабудками. Когда-то давно муж подарил. Присела у стола, осторожно прихлёбывая ароматный напиток.

...Тогда, получив болезненный удар по самолюбию, бывшая любимица и надежда школьной преподавательницы литературы, оставила мечты о высшем образовании. Начала строить жизнь по своему разумению, исключив пустые сожаления. Вскоре встретила Михаила. Мишеньку. Взрослого, умного, доброго! До последней капельки родного.

Больная сестрёнка ушла из жизни в двадцать пять. За ней – отец. Мама будто разом потеряла опору, как и причину жить: никто больше не нуждался в её каждодневной опеке. Угасла тихо и незаметно.

У Маргариты с Михаилом к тому времени уже свои детки подрастали: дочь и сын. Она всегда старалась быть им другом: сердце придерживала, не диктовала – советовала.  Со свекровью ладила. В профессии равнодушной не была. Любила, радовалась и горевала от души. Хорошо жила. Правильно.

Сейчас уже семь лет, как одна. Но не одинока. Старший внук – студент, младшая – в детский сад ходит. Остальные трое – между ними возрастной лесенкой. Всё сложилось у Маргариты...

Почему вдруг всколыхнулись старые обиды?

Вчера утром Ирина принесла очередной толстый журнал со своим новым рассказом. Подруги всю жизнь работали в одной медсанчасти. Однажды бывшая одноклассница пошутила: «Ритуль, мы всё время рядом: и в детстве, и сейчас. Давай, потрудимся лет до семидесяти, а когда на пенсию выйдем, начнём писать детективы в соавторстве!»

До семидесяти не дотянули. Ирка ушла в шестьдесят пять, когда младшая внучка стала школьницей. Маргарита – позже на три года. Ирина неожиданно для себя самой окончила Литературный курс и увлеклась писательством. Рита сделалась её первым читателем и критиком.

«Очень неплохо пишет в прошлом – врач, ныне – новоиспечённая писательница». Ритина рука машинально потянулась к заложенным страницам. Хотелось придраться – не получилось. Хорошо хоть на другом авторе отвела душу. И повторы отметила, и тавтологию. Удовлетворение принесла мысль, что сама могла сделать лучше. Могла...

Думала, давно освободилась от печали о несбыточном. Ан, нет! Поднялась с донышка. Выползла из потаённых уголков. Обида. На кого? Да на себя любимую!

Что теперь толку в запоздалых укорах? Зачем отравлять искреннюю радость за успехи подруги? И ведь не с первой её публикацией знакомится Рита. Так чего же сегодня так разобрало?! Захлестнули эмоции. Нахлынули воспоминания. Ах, да! Запись с выступлением А. Розенбаума! Мысли коллеги о месте в жизни зацепили. Даже сердце защемило. Как у него там в песне?

«На седьмом десятке, дети,
Я забил на всё на свете,
Кроме тех, кто дорог мне и мил.
Только то я принимаю,
Что люблю и понимаю,
А на остальное я забил!
На седьмом десятке лето
Дарит мне всё больше света...
Я хочу дурным примером
Заразить пенсионеров:
Поживём немного для себя!..»

Показалось: про неё поёт. Захотелось поделиться видеороликом с Иркой и ещё одной одноклассницей, до сих пор работающей врачом в Ростове. Они должны почувствовать песню так же, как она. «Всю жизнь на амбразуре лежим! На себя ни времени, ни сил не остаётся». Так проняли Маргариту слова песни, наслоившись на чувства, разбуженные журналом, что многолетний секрет выплеснулся сам собой в дневном разговоре по телефону с Ириной. Прорвалась плотина воспоминаний столько лет сдерживаемая запретом забвения:

– Я не говорила тебе, что на второй год после окончания школы ездила снова поступать?

 – Куда?

 – В Томск.

 – А именно?

 – В университет.

 – Ритка, что я из тебя признания, как на допросе тяну? Колись уже! Кем хотела стать?

 – На филологический факультет поступала.

Рита рассказала, как целый год, учась в медицинском, зубрила параллельно школьные учебники и дополнительные справочники. Филология! К ней стремилась мечтами. Выбрала ВУЗ подальше от дома. Уехала в Сибирь. Томск. До сих пор помнит восторг, с каким ходила по мостовым старого города, пропитанным духом времени!

 – И?!

 – Поступила, всё сдала на пятёрки, – Рита помолчала. – Сначала страшно было, а на первом же экзамене у меня будто крылья выросли. Такую свободу почувствовала! Это был мой час!

 – А потом? Что потом?

 – Забрала документы.

 – Почему?!

 – Я не могла обременить семью лишними тратами! – Риты ответила жёстко, как отрезала. – Когда пришла за аттестатом, среди приёмной комиссии случился переполох. Сам декан примчался, уговаривал не делать этого.

 – А ты?

 – Стояла на своём, в основном молчала, чтобы не разреветься. Как объяснить чужим людям, что затеяла всё лишь затем, чтобы доказать самой себе – могу?! Достойна.

– То есть ты поехала за тридевять земель поступать в университет мечты, зная, что всё равно не будешь там учиться?

 – Да! Тогда этой победы для самоутверждения мне хватило.

 – И когда эта мечта, как жар-птица, оказалась у тебя в руках, ты добровольно от неё отказалась?!

 – Я не могла поступить по-другому.

 – Ритка, ты дура! Два раза, – Ирина помолчала, переваривая услышанное. – Почему ты не попыталась осуществить желание, если не тогда, так теперь, пусть даже в пенсионном возрасте?

– Я всегда в первую очередь делала то, что нужно моим близким.

 – Но сейчас-то тебе никто и ничто не мешает.

 – Обленилась я, Ирина. Никогда не умела делать десять дел, как ты.

 – Не клевещи на себя! Одна садовый участок столько лет обрабатываешь. Миша ведь твой последний год лежачим был? Внуков ни разу не оттолкнула. А то, что сосредотачиваешься на чём-то одном – твоё преимущество! Значит, не будешь отвлекаться. Ох, не зря, видно, я шутила о совместном литературном творчестве.

 – Поздно уже, подруга.

 – Исполнить мечту никогда не поздно! Она же занозой в тебе сидит. Как нарыв. Тебе ли – медику – это объяснять? Выбирай: или ты делаешь и становишься от этого счастливей, или грызёшь себя сожалениями о несбывшимся. Кстати, о детях: они только рады будут, если решишься реализовать эту грань своей натуры!

На кухонном столе – пустая чашка и бесполезная сегодняшней ночью тетрадь с ручкой. Маргарита улыбалась, унесённая мыслями на полвека назад. Видела себя юной, худенькой, с яркими глазами из-под тёмной чёлки. Оробев, стояла перед главным зданием государственного Томского университета: величественным, с белыми колоннами. Какое большое!  От центральной, самой выдающейся части, вправо и влево, тесно сомкнувшись, выстроились по росту учебные корпуса. «Будто мать всех наук раскинула руки, принимая детей!» Сколько известных учёных, чьи имена навеки остались в истории России, ступали по ступеням высокого крыльца! А кем была она? Девочкой из периферийного уральского городка. Но не струсила же, не отступила!

За окном совсем рассвело.

«Надо же, как меня разобрало!  Ударилась в воспоминания. Совсем рассуропилась. А сегодня, между прочим, пятница. Завтра с утра младшие внуки нагрянут. Тесто пора ставить для пирожков!» – мысленно укорила себя Маргарита.

Вечером, когда квартира сверкала идеальной чистотой, кухня благоухала вкусными ароматами свежей выпечки, а на плите томился борщ, она удобно устроилась в кресле перед телевизором. Что показывал центральный канал – интересовало мало. Главное – создавался звуковой фон. Привыкла так делать после смерти мужа, неожиданно почувствовав себя неуютно в пустой трёхкомнатной квартире. Чувство давно ушло, а привычка сохранилась.

На сегодня осталось незавершённым одно дело – подарок, обещанный малышам. Рита придвинула маленький журнальный столик, открыла новую тетрадь.

На чистом листе появился заголовок: «СКАЗКА О БУМАЖНОМ КОРАБЛИКЕ, КОТОРЫЙ НЕ БОЯЛСЯ МОРЯ».