Самопротивоядие
Дана Курская о подборке стихотворений Филиппа Хаустова
Подборка стихов Филиппа Хаустова произвела на меня по-настоящему большое впечатление. Оно настолько искреннее, что мне сложно разбирать эти стихи через привычное критику препарирование. У меня получается, скорее, вполне человеческий отзыв – как если бы мы с автором ехали куда-то вместе в электричке и, глядя в окно на остывающий закат, вели бы беседу вживую.
Первое стихотворение выбивается из общей подборки, и, если бы я не продолжила читать дальше, то сделала бы вывод, что автор – продолжатель есенинских традиций в самом сумрачном их смысле. Тут у нас и гармошка, и грусть-тоска, и что-то голубое, которое внезапно оказывается тем самым вагоном из песенки, (но зато совершенно неуместный дракон из второго катрена сразу становится вполне оправданным крокодилом). Одним словом, если удалить из подборки первое стихотворение (или хотя бы не ставить его первым), то читателю откроется совершенно иной поэтический мир, поскольку следующие стихи – это метафизические мини-триллеры.
Именно из них перед нами вырастает целая вселенная, живущая по своим особым законам.
Здесь вампиры исповедуют гуманистические идеи и переливают людям свою собственную кровь, но по-вампирски насильно - очевидно, потому что относятся к классу чесночных вампиров, которые изначально живут с самопротивоядием внутри себя, и корабли которых созданы из смертельного дня них самих осинного материала.
Здесь актёр Мягков оказывается царём новогодней смердящей вакханалии, и зовут его на самом деле Жестков.
Здесь мертвецы вылупляются из яиц, а земной твердью управляют деды-трупоеды.
Кстати, предлагаю попристальнее рассмотреть оба вышеупомянутых стихотворения.
В тексте «Эскапизм» есть явные отсылки к частушечному дворовому советскому фольклору – «мы с приятелем вдвоём работали на дизеле», и сам текст, таким образом, как бы прорастает из всей этой эпохи с присущими ей атрибутами – начальники, пирожки, кладовые. Однако обжитое всеми нами пространство быта вдруг обрастает психоделическими деталями – «пирожок-звездец», «лунный свет в двери увяз», «на печаль тебя запрём» и т.д. Безобидные, казалось бы, предметы становятся гиперболизированными, возрастают до гигантских размеров:
Пирожок тот беспонтов,
он, допекшись, съест потом
и дощечку, и быка,
напечёт тебе бока.
На мой взгляд, художественный приём здесь крайне удачно подобран - у читателя возникает эффект гоголевского зрения. Поэтому лично для меня текст «Эскапизм» вполне встаёт в ряд с мистическими стихами Марии Галиной или Марии Степановой, в которых советская эпоха таким же способом выплёскивает из себя порождения другого мира.
А вот стихотворение «За чертоги» - это своего рода преодоление внутреннего ада, недаром автор ещё в эпиграфе предупреждает нас об этом.
Для картины тягостного перехода из Ада в, скажем так, иное измерение автор использует скрытые метафоры, и дыхание текста при этом становится прерывистое, как при беге:
горизонт – огромный горб,
вместо солнышка – сугроб
В финале читатель вместе с условным лирическим героем совершает переход –
слава Богу, мы ушли
за чертоги чёрной точки.
Однако ещё в предыдущем катрене становится ясно, что ничего светлого за пределами преисподней нас тоже не ждёт.
Продолжая говорить о подборке, замечу, что в этом мистически-запредельном ряду слегка особняком стоит крайнее стихотворение «Народ, ходящий во тьме». Безусловно оно перекликается со стихотворением Иосифа Бродского «Слепые живут наощупь», но при этом вырывается из семантического контекста своего «предшественника».
Мир условно «слепоглухих» очерчен религией не Бога, но божка, голову-дыню которого герои ощупывают в поисках разума. Им навязана жизнь в поле, на котором выращивают дыни и тыквы, и где орудует смерть-баштанница, безжалостно выкашивающая то ли вот эти самые тыквы, то ли головы слепоглухих.
Такие стихи могли бы стать, на мой взгляд, картиной – то есть живописным полотном, на котором представлен мир, созданный в тексте. В финале стихотворения возникает некий пуант:
все чувства были в жижицу размяты,
но их туда манили ароматы,
где музыка и живопись жива
Кстати, в подборке также есть стихотворение о гиене, в котором мне как раз возможно такого пуанта и не хватило, поэтому о нём можно сказать лишь, что оно является удачной игрой слов, где автор виртуозно жонглирует словами «гиена», «геенна» и «гигиена».
Я назвала свою рецензию «Самопротивоядие», потому что автор своими, текстами, представленными в подборке, как будто противостоит сам себе, словно спасает себя изнутри – и это считывается не при помощи анализа художественных приёмов, это ощущается читателем интуитивно, ведь большинство стихотворений заканчиваются неким выходом, как будто в длинном тоннеле наконец над головой вспыхивает овал дыры, из которой видно звёздное небо.
В целом можно говорить о том, что у Филиппа Хаустова безусловно есть свой собственный голос с крайне интересными интонациями, и я бы с удовольствием прочла его новые тексты, погрузившись в эти непростые миры.
Результат сотрудничества: стихотворения Филиппа опубликованы на портале "Литоскоп".
Дана Курская: личная страница.
Хаустов Филипп Андреевич, 1994 г. р. По образованию переводчик, литературовед. Стихи пишет с 2009 года. В 2012 году занял III место в категории «Проза» конкурсе детско-юношеского литературного творчества «Волшебное слово» (категория 15-18 лет); в 2019 стал лауреатом конкурса переводов поэзии Шарля Фердинанда Рамю, организованном культурным центром франкоязычных стран «Франкотека». В 2020 году принял участие в программе «Турнир поэтов» интернет-телевидения «Литклуб.TV». Стихи и поэтические переводы публиковались в коллективных сборниках.