Предназначение поэта ‒ дарить новый мир. Андрей Воронцов о стихах Аксиньи Новицкой

Предназначение поэта ‒ дарить новый мир 

Андрей Воронцов о стихах Аксиньи Новицкой

Что мы с вами ожидаем, открывая стихи незнакомого доселе поэта? Новых рифм, эпитетов, образов, ритмики, строфики, неожиданных сочетаний слов? Было бы странно, если бы мы этого не ждали, но скажите, пожалуйста, отчего вам полюбился тот или иной поэт? Вы сходу были покорены ладом и строем его стиха? Отчего же тогда множество мастеровитых стихотворцев (возьмем только на букву «Б»: Бальмонт, Белый, Брюсов) не пользуются ныне особой популярностью у любителей поэзии? И почему, напротив, по-прежнему любимы авторы, которые не особенно «заморачивались» техникой ‒ Лермонтов, Есенин, Рубцов?

Я далек от того, чтобы противопоставлять «технарей» «интуитивщикам». Я обожаю поэтов, достигших идеального единства формы и содержания ‒ как Данте. Но я знаю, что в ту пору, когда я познакомился с творчеством Данте, он не влиял на меня формой. То есть, подспудно, естественно, влиял ‒ в смысле эффективного «выявления» содержания. Вообще, на мой взгляд, высший признак безупречного владения поэтом техникой ‒ это когда мы ее как бы не замечаем. Ибо, если она бросается в глаза, значит, в предложенном нам стихотворном построении отчетливо проступает скелет конструкции.

Мы ждем от нового для нас поэта не «мастерства» (признание его сродни вручению медали победившему спортсмену), а нового мира. Стихов человечеством написано уже столько, что и десяти жизней не хватит прочитать только опубликованные, а о неопубликованных я вообще не говорю, ‒ это всё равно, что сопоставлять нашу галактику и Вселенную. Какая-то, конечно, есть несправедливость в том, что лишь сотни поэтов на слуху, а миллионы пребывают в безвестности. А ведь, наверное, у каждого из этих миллионов был свой неповторимый мир, ‒ написал я... и задумался. Так-таки у каждого? Или миллионы непризнанных с разной степенью успеха ретранслировали мир сотен признанных? И это в лучшем случае. В худшем ‒ они не смогли сполна выразить ни своего мира, ни чужого. Или собственный мир оказался не столь значительным, как представлялось авторам. В таких случаях говорят: написано гладко, а не цепляет.

Здесь самое время перейти от теоретических абстракций к конкретике, ‒ а она у нас представлена стихами Аксиньи Новицкой. Воистину показательный пример в контексте моего предисловия! Мы имеем дело с поэтом технически подкованным, разнообразным по части применения размеров и строфического построения. Приятно читать и не чувствовать себя в роли учителя, постепенно звереющего от проверки сочинений своих учеников. Меня как читателя уважают ‒ вот важное впечатление от стихов А. Новицкой. Но я жажду от поэзии и других впечатлений. Мне хочется не просто приятного чтения, а чтобы в глубине моей души, как писал Данте, «задрожал дух жизни». Новой какой-то жизни, нового мира, привнесенного в мой мир автором.

У Аксиньи Новицкой есть свой поэтический мир. Ярче всего, мне кажется, он выражен в стихотворении «Ноябрь»:

Свежий морозный воздух
Врывается в спящий дом.
Светает настолько поздно,
Что окна окрашены чернью,

Слабо мерцают звезды,
В них вписываясь с трудом.
Сбиваются в гроздья
Как бисер. Этюдом Черни

Звенит под окном, спеша
За стынущими в укрытиях,
Трамвай. Люд бежит, дыша
В кулак. Матереет мгла.

В момент леденеет душа,
Гудок возвещает отбытие,
И ветер, листвой шурша,
Летит, не найдя угла.

Оригинальная, «скользящая» со строфы на строфу рифмовка абав абав гдге гдге, и единство образной структуры, когда ветер, в начале стихотворения врывающийся в спящий дом, в конце ‒ «листвой шурша, Летит, не найдя угла». Метафора хороша и сама по себе, и как образ неприкаянности ‒ то ли самой лирической героини, то ли жизни вообще.

Еще больше в смысле определенности поэтического мира автора мне понравилась концовка стихотворения «Рыбы»:

Запущу в свое небо рыбу,
И коней с ледяною глыбой,
Чтобы мы, как умрем, смогли бы
Вместе с ними пойти на дно.

Всё-таки, ветер, не нашедший своего угла и выдувающий жизнь из бегущего куда-то люда, ‒ довольно распространенный мотив в мировой поэзии, а вот такое странное соединение видений, символизирующих одиночество («Может, в небе летают рыбы, Кони и ледяные глыбы») ‒ сродни живописи Сальвадора Дали.

Не могу не приветствовать настрой автора в стихотворении «Поэтам. Поэзии»:

Пиши и правь, подуй на пальцы, правь —
Текст не простит пустот и червоточин —
Пиши и правь. Где не добраться вплавь,
Воздвигни мост, и пусть он будет прочен.

Я понимаю, что в данном случае мы имеем дело не просто с благими пожеланиями: отлично видно, что сама А. Новицкая старается им следовать, ‒ в частности, в композиции стихотворений «Ноябрь» и «Рыбы». И озабочена она не только тем, чтобы не допускать «пустот и червоточин». Эта подборка ‒ избранные стихи из двух сборников, один из которых назван оригинально ‒ «Небродско». А значит, автор озаботилась составлением стихотворений ‒ весьма сложным, на мой взгляд, элементом поэтического труда, которому никто не учит, и который вроде бы существует постольку поскольку, но часто определяет успех или неуспех поэтических книг и подборок. Один известный поэт мне признавался, что ему нравятся стихи из его первой книги, а сама книга ‒ нет, потому что крайне неумело составлена. И я его понимаю: сборник рассказов правильно составить ‒ нелегкое дело, а что уж говорить о стихах!

Не знаю, как обстояло с двумя сборниками, упомянутыми А. Новицкой, но опыт составления подборки, по-моему, оказался не очень удачен. И «ударные» стихотворения «Ноябрь» и «Рыбы», и «программное» «Поэтам. Поэзии» оказались где-то в середине, в окружении стихов, архитектонику подборки не развивающих. В сущности, из стихотворения в стихотворение повторяется одно и то же. Бег на месте ‒ такое здесь напрашивается сравнение. Потом я подумал, что проблема даже не в архитектонике как таковой ‒ ее, в сущности, не на чем строить. Мир большинства стихотворений довольно однообразен: меланхолические «времена года», одиночество, несбывшаяся любовь... Я понимаю, что это «вечные темы», но понимаю и то, что миллионы поэтов о них уже писали. Чтобы выделиться из их поистине бесконечного ряда, нужны какие-то новые слова и образы. Особенно в конце стихотворений, где должна быть, по словам Маяковского, заложена «бочка с динамитом»:

Строка додымит,
                             взрывается строчка, -

и город
               на воздух
                             строфой летит.

Но в большинстве стихотворений Аксиньи Новицкой ‒ увы, не «летит»:

Строки светились бы поздно вечером,
Даря покой,
Нежно струились бы, грея плечи мне,
Твоей рукой.

(«Брату»)

Всё пройдёт. Растворится.
Растает. И явится снова.

(«Приближение осени»)

Мы ж, полюса друг для друга, лучей осколки —
Грешное притяженье кромешной мглы.

(«Ушедшему»)

Но помни, объявив мирскому бой:
И смех, и плач уже вошли с тобою.

(«Дом»)

Стремленье душ — надежный кокон
Сплетенью тел.

(«От берегов»)

Возьмёшь бокал, нальёшь вина...
И нежно зазвучишь.

(«Снег»)

Где-то нечто подобное уже читано, причем неоднократно... Чем больше стихотворений в подборке, тем более размытым, абстрактным представляется поэтический мир А. Новицкой. Это то, о чем я написал в начале: гладко, а не цепляет.

Вот была у меня на дистанционных Курсах литературного мастерства студентка Людмила Шилина, ‒ она, кажется, поэзию забросила, увлекшись прозой в духе «нон-фикшн» (причем небезуспешно), но как поэт несомненно обладала непохожим ни на какой другой миром:

она хватала воздух жадно ртом
как брошенная на берег рыбешка
она хваталась за рукав пальто
его – постой еще немножко
он пальцы отцеплял от рукава
по одному их мягко разжимая
он уходить пытался с Покрова
и вот сейчас... все не было трамвая
когда по рельсам он прогрохотал
и по кварталу звук пронесся эхом
от рукава он пальцы оторвал
и засмеялся кто-то страшным смехом
она кричала вслед – не уходи...
я никогда... ты слышишь... В оболочке
ее нутра в ее пустой груди
метался крик их не рождённой дочки.

Вот это ‒ «цепляет»! Особенно про крик не рожденной дочки в пустой груди. Людмила Шилина нашла «свое» слово, а Аксинья Новицкая еще, очевидно, находится в поиске его. Пожелаю ей успехов на этом пути, но отмечу, что желательно на нем избегать и огрехов второго ряда, довольно странных для такого эрудированного автора, как А. Новицкая:

Вот и ещё один месяц на календаре
Осенним листом пожелтел и сорвался ниц.

(«Календарь»)

Как это ‒ «ниц»? То есть ‒ плоско, «вниз лицом», не вертясь или планируя в воздухе? Но листья так не падают, это противоречит законам гидродинамики.

День отболел и погас, став мгновением из
Тысяч таких же, прожитых мной давно,
Дальних границ, куда не достанешь виз.

(там же)

Визы, как известно, нужны для въезда в страну, а не для пребывания на границе. Ну, допустим, «дальние границы» ‒ синоним неких «дальних пределов». Однако, судя по тексту, они лирической героиней «прожиты давно», а, значит, символические визы туда она всё же как-то доставала. Как вы понимаете, меня не фактическая сторона дела интересует, а принципы построения метафоры: в ней ничего не должно «тормозить» читательское восприятие по типу этих «границ» и «виз».

Мне нравится, как в старой песне, что вы не мной
Увлечены...

(«Моя реальность»)

Всё же автор ‒ начитанный поэт, да и лирическая героиня «Моей реальности», кажется ‒ не новичок. Отчего же нас как-то по-советски отсылают к «старой песне» в исполнении Пугачевой (из комедии Рязанова), а не к оригиналу ‒ известному стихотворению Марины Цветаевой «Мне нравится, что Вы больны не мной...», отдельные строки которого положены Таривердиевым на музыку? И это, знаете, не мелкая придирка: взять хотя бы «увлечены» и «больны», ‒ между ними «дистанция огромного размера». Тем более, что в песне, неплохой по мелодии, отсутствует целая треть стихотворения Цветаевой («свободолюбивый» Рязанов убоялся их «идеологической невыдержанности»):

Мне нравится еще, что Вы при мне
Спокойно обнимаете другую,
Не прочите мне в адовом огне
Гореть за то, что я не Вас целую.
Что имя нежное мое, мой нежный, не
Упоминаете ни днем ни ночью — всуе...
Что никогда в церковной тишине
Не пропоют над нами: аллилуйя!

Кстати, в этом раннем стихотворении Цветаевой уже вполне определился ее поэтический мир. Как вы думаете, почему? Из-за рефрена-парадокса: «Мне нравится, что Вы НЕ...»? Не думаю. Вот оно, чисто цветаевское, сверкнуло в двух строчках:

Что никогда тяжелый шар земной
Не уплывет под нашими ногами.

С таким мироощущением она вошла в русскую поэзию, такой и осталась в ней до конца.

Верю, что и Аксинья Новицкая найдет СВОИ строчки, сполна раскрывающие ее поэтический мир.

Стихотворения Аксиньи Новицкой:

Раздел 1. Вошедшее в первый сборник «Небродско»

Колыбельная

Кто-то ходит по улице за окном.
Кто-то смотрит в окна как в зеркала.
Засыпает улица, сквер и дом,
Стулья у стола.

Кто-то колыбельные нам поет,
Кто-то в небе тихо зажег луну,
В молоко добавил душистый мед,
Радость и весну.

Кто-то ходит там, за моим окном...
И когда дворы в городке пусты,
Кто-то бережет тишину и сон...
Может, это ты?

Календарь 

Вот и ещё один месяц на календаре
Осенним листом пожелтел и сорвался ниц.
Вот и ещё один ветер в моем дворе
Листву разметал и распугал синиц.

Вот и ещё один вечер зажег окно,
День отболел и погас, став мгновением из
Тысяч таких же, прожитых мной давно,
Дальних границ, куда не достанешь виз.

Целая веха - наш искрометный блиц,
Как бы хотелось длить его без конца.
Вот и ещё одна вереница лиц
Пазлом сомкнулась поверх твоего лица.

Прощание с осенью

Дождаться последних птиц,
Последних гитарных вскриков,
Растаявших темных ликов,
Опущенных вниз ресниц,

И выбежать в старый двор,
Ловя волосами ветер,
Стать примой соседских сплетен,
Стать дрожью соседских штор.

В студеный февральский плюс
Открыть нараспашку двери —
Я ни во что не верю,
Я ничего не боюсь.

Моя реальность

Мне нравится моя реальность: снега и дом.
Рук близость, горизонта дальность и в горле ком.
Рассвет в потёмках, тьма средь света и кутерьма—
Сама себе размытость лета, зимы сурьма.

Мне нравится, как в старой песне, что вы не мной
Увлечены, и хоть ты тресни, не смей, не мой
Посуды, пола, старых ставень, брызг от вина.
Моя реальность — свет окраин и седина.

Вернуться в темень. Стянуть одежду, стереть лицо,
Прядь протянуть рукой небрежно, свернув в кольцо.
Рассыпать по плечам веснушки, налить вина,
Спросить про годы у кукушки... И... Тишина...

Рыбы

Может где-то, в каком-то мире,
Дважды два не всегда четыре.
Может, в небе летают рыбы,
Кони и ледяные глыбы.

Может, там чудеса чуть ближе:
Я во сне очень часто вижу,
Как огонь чуть трещит и лижет
Вмиг чернеющие дрова.

От Нью-Йорка и до Парижа
Не найти человека ближе,
В ком сплетутся все ненавижу
Воедино, как в стих слова.

Этот крест, это горькое счастье,
Над которым во мне нет власти,
Будь оно самой темной масти,
При рождении мне дано.

Запущу в свое небо рыбу,
И коней с ледяною глыбой,
Чтобы мы, как умрем, смогли бы
Вместе с ними пойти на дно.

Раздел 2. Для второго сборника.

Брату

Нет, брат, были бы ночи длинны
Да глубоки —
Я б успевала стихи и гимны
Да от руки.

Я бы вязала в песни звёзды,
Хвосты комет,
Утро в окно бы входило поздно,
Роняя свет

Тихим аккордом на половицы
В моём дому —
Я бы лучам позволяла литься
По одному,

Веером тонким скользя сквозь шторы
В проем окна.
Я защищала бы тьмы просторы
От них, а к нам

Не заходили б ни добрые люди,
Ни что плохи.
Знал бы тогда ты, что все что будет—
Мои стихи.

Рифмы летели б горизонталями
Всех столов,
В стопках лежали бы, кучей сваленные.
Вязью слов

Строки светились бы поздно вечером,
Даря покой,
Нежно струились бы, грея плечи мне,
Твоей рукой.

Никаких

Никаких объяснений: молчанье и мгла.
Одинокий фонарь в завершенье угла,
Суетливые звёзды границей зрачка —
Ни дворняги ни визга машин с пятачка

У театра. Плевками блестящий асфальт,
Отражающий грани отколотых смальт,
Отзывается эхом далёких гудков.
День закончен и смыт с городских потолков.

Ноют голые пальцы. Немеют и жмут
Силуэты растянутых в вечность минут.
Застывает и крошится сизая ночь.
Уезжать. Уходить. Не куда-то, а прочь.

Ноябрь.

Свежий морозный воздух
Врывается в спящий дом.
Светает настолько поздно,
Что окна окрашены чернью,

Слабо мерцают звезды,
В них вписываясь с трудом.
Сбиваются в гроздья
Как бисер. Этюдом Черни

Звенит под окном, спеша
За стынущими в укрытиях,
Трамвай. Люд бежит, дыша
В кулак. Матереет мгла.

В момент леденеет душа,
Гудок возвещает отбытие,
И ветер, листвой шурша,
Летит, не найдя угла.

Приближение осени

Все пройдёт. И отпустит.
И август разметит дожди,
Остановку в тумане,
Фонарь длинноногой мишенью.
Нет причины для грусти.
Гроздь вишен в тревожной груди
Пропадёт как в кармане —
Бессмертье идёт  к завершенью.

Стылый пол. Половицы
Крыльца громко шепчутся вслед,
Выпуская продрогших
По поздней росе за ворота.
Луч устало струится
По окрикам старых газет.
И вдыхается горше.
И стайкой уходят субботы.

Всё пройдёт. И отпустишь.
Все выше над кронами, над
Суетливою птицей.
Обрывком прощального слова
Отзывается пустошь,
И медом доносится сад.
Всё пройдёт. Растворится.
Растает. И явится снова.

Ушедшему.

Что же, насмешник, оставивший суть — лицо,
Плоское, будто вылизанное ветром,
Дань небывалой тщетности — километры,
Ради ландшафта свернутые в кольцо.

Чем провинилась? Подлеток, да без крыла,
В самом начале чуть задержалась только.
Мига хватило. Спираль серпантина — полька,
Если не ради страсти, то для тепла:

Пей и вальсируй, смейся и падай. Рай,
Свет ли, огонь ли нам предрекли в начале,
Самонадеянно, если б мы только знали,
Что кукловод бесстрастен. Январь и май

Стали концом и началом, как у иглы
Ушко и острие, только оба колки.
Мы ж, полюса друг для друга, лучей осколки —
Грешное притяженье кромешной мглы.

Поэтам. Поэзии.

Останься дома, выпей молока—
Хруст белоснежный раздражает уши
На улице. И пусть поёт река
Поэзии. Тони и плачь, но слушай.

Задёрни шторы — ни единый луч
Не должен видеть твоего разлада
С реальностью: мир радостно-кипуч,
В отличие от внутреннего ада.

Пиши и правь, подуй на пальцы, правь —
Текст не простит пустот и червоточин —
Пиши и правь. Где не добраться вплавь,
Воздвигни мост, и пусть он будет прочен.

Мороз не вечен. Движется тепло
Невидимым сторонником живого,
Чтоб вслед за декабристом расцвело
Святое время искреннего слова.

Дом.

И как ни смейся с фотографий, как ни плачь —
Тебе удел твой стих и он же врач,
И он же воплощение покоя.
И дом, глазами пьющий небосвод,
Тебя — пушинку тополя — вберёт,
И наградит ванилью и мукой,
И вечер впустит сумрачной рекою.

Делов-то — шалость — посеребренным ключом
Звени, скрипи петлей — бедром, плечом
Вплывая в распахнувшиеся двери —
И сядь. И отступивший слушай гам,
Отдавшись бесконечным четвергам,
/В недели превратившимся теперь/,
Не притворяясь и не лицемеря.

Смешаться с пылью, оседлавшей сонный бриз,
Услышать лавр, вербену, барбарис,
Приправленные солнечным прибоем —
Как просто... раствориться в тишине,
Вновь стать никем с ничем наедине...
Но помни, объявив мирскому бой:
И смех, и плач уже вошли с тобою.

От берегов

Мы берегов побережёмся
И до поры,
Пока волной не обожжемся
Своей игры,

Пока рябина не зардеет
И бересклет,
По колее Гипербореи
Спугнем рассвет.

Доверив мысль бесшумным нитям
И бересте,
За берегиней следом выйдем
К своей мечте.

И пусть забрезжит прежде срока
Святой предел,
Стремленье душ — надежный кокон
Сплетенью тел.

Снег.

Зимой особенная тишь-
Все заметает снег.
Беззвучен город, ты молчишь,
И мир замедлил бег.

Все тихо-тихо, как во сне.
Захватывает дух:
Из облаков струится снег.
Уже не скажешь вслух,

Чтоб не разрушить грани сна:
«Взгляни, какая тишь...»
Возьмёшь бокал, нальёшь вина...
И нежно зазвучишь.

Буря

Гром разразится болотной выпью
И лязгом шахт —
И вот тогда-то с тобой мы выпьем
На брудершафт.

И окольцуем горячим дымом
Пейзаж в окне,
Пусть шпарит ливень из карабина
По нам. По мне

Такая буря: годам в миноре
Наперерез
Благословеньем святое море
Летит с небес.

Андрей Воронцов: личная страница.

Аксинья Новицкая, поэт, г. Жуковский. Аксинья в социальных сетях: Instagram, Facebook, ВКонтакте.