.png)
Творческое состязание – это, быть может, одна из первоначальных потребностей, один из глубинных инстинктов человечества. Так, в древней Греции за первенство на Парнасе боролись Эсхил, Софокл и Еврипид. Несомненно, что ими двигали не личные амбиции, а стремление утвердить в веках те или иные художественные ценности.
Соревнования древних носили характер доброжелательного спора о ценностях, мирной тяжбы о жизненных приоритетах эллинов. Не потому ли и сегодня на русской почве возрождается то, чем живо человечество издревле?
Так, в наши дни состоялся конкурс «Современный российский рассказ». В десятку победителей вошёл Андрей Новиков – автор рассказа «Журавль у дороги».
Своего рода эпиграфом к произведению Новикова могли бы стать строки Пушкина: «Любовь к родному пепелищу, / Любовь к отеческим гробам…». От сравнительно недавно отшумевших, но уже ставших историческим прошлым, удалённых от нас более чем на два десятилетия 90-ых автор обращается к позднему советскому ретро.
В центре внимания Новикова – патриархальные устои русской деревни. С горькой иронией автор пишет о месте действия – о колхозе «Светлый путь», который, несмотря на своё оптимистическое название, познал боль и тяготы запустения. В то же время колхоз, возглавляемый главным персонажем рассказа, трогателен в своей обаятельной заброшенности и главное, в своей причастности к историческому прошлому, к таинственным истокам всего, что образует русскую деревню и сегодня. Ведь по отношению к нынешним дням поздний советский период классически ретроспективен.
Таким образом, взгляд писателя направлен не столько в будущее, сколько в прошлое. Однако в минувшем Андрей Новиков обретает упование на будущее страны.
Напрашивается совершенно неожиданная и, пожалуй, слишком смелая, но в то же время мотивированная параллель из русской классики. Значительный ретроспективный пласт присутствует и в прозе Пушкина. Разумеется, темы «Пушкин и Пётр» или «Пушкин и Годунов» могли бы увести нас чересчур далеко, потребовали бы не одной монографии, поэтому имеет смысл говорить не об историзме Пушкина вообще (сей предмет попросту необъятен), сколько об особом узком отрезке исторического времени, который непосредственно предшествовал Пушкинской эпохе. Так, например, в «Евгении Онегине» вся многочисленная родня Татьяны Лариной, успевшая и пожить на этом свете, и покинуть этот мир, а также почивший в Бозе дядя Евгения Онегина – все эти люди прямо или косвенно причастные к екатерининской поре.
Вопрос заключается не в том, каковы конкретные годы жизни литературных персонажей, в принципе не имеющих биологического рождения, смело сочтём этот вопрос праздным. Принципиально, однако, другое: взойдя на престол, Александр I даёт народу обещание, что при нём всё будет, как при бабушке. Таким образом, принципиальны не годы жизни абсолютно вымышленных, физически никогда не существовавших людей, а принципиальна связь эпох и преемственность поколений. Так, Александр, заимствует, например, галломанию Екатерины и в то же время её способность глубоко обрусить иноязычный материал…
Екатерининская эпоха, ознаменованная и пугачёвским бунтом, о котором нам известно из пушкинской прозы, интересна не в самодовлеющем качестве, а в качестве вспомогательного источника наших знаний о Пушкине. Конец XVIII века помогает нам ретроспективно прояснить, что такое пушкинская пора. Ведь настоящее и будущее коренятся в прошлом… И познавая корни, мы предчувствуем или пожинаем плоды…
Как это ни покажется странным, сходной логикой руководствуется и наш современник Новиков, который работает на совершенно ином историческом материале. И всё же бывают странные сближения… В рассказе Андрея Новикова «Журавль у дороги» советский период русской деревни помогает автору – а заодно и читателю – осмыслить как 90-ые, так и нынешнее время. Советское прошлое для писателя по-особому актуально!
Так, не всегда развёрнуто перечисляя, но подразумевая конкретные исторические обстоятельства, Новиков косвенно и в то же время узнаваемо свидетельствует о коллективизации как о национальной трагедии. Не она ли приводит к тому, что колхоз «Светлый путь» фактически представляет собой пепелище, заброшенную пустошь? Однако 90-ые годы, когда пришли в запустение и колхозы, эти упадочные формы хозяйствования, не вызывают у писателя воодушевления. Вот почему от обратного – по контрасту – Андрей Новиков воспевает родное пепелище, а не только сетует на развал русской деревни как неизбежный результат коллективизации. Если в словах автора о том, что колхоз «Светлый путь» приказал долго жить, сквозит горький сарказм, то 90-ые годы – последующий период времени – располагают Новикова относиться к «Светлому пути» с долей трогательной сентиментальности. Более того, советский период, который был трагичен для деревни, воспринимается писателем как средоточие непреходящих ценностей и неких патриотических первооснов.
Они обнаруживаются в литературном портрете главного героя – председателя колхоза. Автор пишет:
«Тимофей Ильич, от своего многолетнего председательства никакого богатства не нажил. Даже при разделе колхозного имущества, он взял себе только стареньких грузовик, который сиротливо стоял у дома на спущенных лысых шинах, да еще ему достался велосипед, на котором пожилой человек ездил на рыбалку и в магазин. А вот Журавль стал приметой и гордостью всего района».
Скульптурная статика Журавля свидетельствует в рассказе о непреходящих ценностях, о вечном (а не временном!) характере всего, что, казалось бы, отцвело, но способно к возрождению…
Проникнут идеальным смыслом и предметный ряд, составляющий личностный обиход Тимофея Ильича. Как сказано в произведении, Тимофей Ильич едва ли ни всю свою сознательную жизнь отчаянно шоферил, что есть силы крутил баранку. Таким образом, романтика быстрой езды и труд в рассказе противопоставлены обществу потребления как феномену 90-ых.
Старенький полуразвалившийся грузовик Тимофея Ильича становится в авторском контексте не бессмысленной грудой металлолома, а своего рода памятником состоявшейся человеческой судьбы. Напрашивается параллель с одноимённой повестью Шолохова «Судьба человека».
Автор оплакивает советское прошлое, а не перечёркивает его, несмотря на его рудиментарный характер. В рассказе нашего современника присутствуют отголоски Плача – особого жанра древнерусской литературы.
Взгляд автора на 80-ые-90-ые годы, с одной стороны, и на ушедшее советское прошлое – с другой выражается в конфликтной сюжетной коллизии. Она заключается в том, что к Тимофею Ильичу приезжает корреспондент из города – сторонник перестройки (дело происходит в те далёкие годы), человек либерально западнического склада.
Автор показывает внешне корректный, но внутренне конфликтный характер взаимоотношений двух персонажей. Впрочем, подчас они принимают и внешне конфликтную форму, взаимная неприязнь двух людей прорывается наружу.
Новиков пишет о самоощущении Тимофея Ильича и о его неутешительных прогнозах, касающихся жизни страны:
«Он точно знал и чувствовал, что идет к очередной беде – плутовской демократии, окончательно разрушившей колхоз-миллионер.
Особенно было ему обидно, когда заезжий демократический агитатор, обозвал Тимофея Ильича «партократом». При этом гость чванливо стоял перед ним и тщательно обрабатывал пилочкой для ногтей свои холеные пальцы».
Новиков на редкость глубоко владеет искусством детали: пилочка для ногтей в руках агитатора становится своего рода символом западнического образа мыслей.
Деревенскому труду и романтике быстрой езды – этим стихиям Тимофея Ильича – в рассказе противопоставляются меркантильные выгоды и внешнее благополучие. С благами цивилизации в рассказе связывается городское сознание агитатора, а с почвой и судьбой – деревенское сознание Тимофея Ильича.
Сюжетному завершению рассказа соответствует некая конфликтная ситуация, которая, однако, разрешается.
Тимофея Ильича вызывают к губернатору. Происходит разговор по душам.
«– Начальник ГИБДД утверждает, – серьезно начал разговор губернатор, – что в твоем фонтане рыбы прыгают и водителей на дороге отвлекают.
– Это правда, – согласился Тимофей Ильич, – но ведь нет такого закона, чтобы фонтан запретить, за воду я исправно плачу.
– Только в толк не возьму, почему у тебя рыбы прыгают? – допытывался губернатор.
– А я воду в фонтане чуть закоротил, – лукаво признался Тимофей Ильич.
– Ладно, – захохотал губернатор, – фонтан я разрешу, но рыбу электричеством больше не бей, а то, выходит, прав гаишник, говорит, что на твоих прыгающих рыб шоферы шеи выворачивают!».
В данном случае нравственная правда противостоит юридической правде. Тимофей Ильич, как показывает его беседа с губернатором, формально-юридически не во всём безупречен. И однако он остаётся Человеком с большой буквы.
Рассказ заканчивается отчётливо элегической нотой.
«Эта радость с разрешением вновь запустить фонтан, оказалась последней в жизни Тимофея Ильича. Выходя из кабинета губернатора, он еще не знал, что болен раком. Прожил бывший председатель всего три месяца, саркома развивается быстро. Давно нет в живых народного мастера, а вот его деревянный журавль все также стоит у дороги на въезде в село и все также благодарно вспоминают бывшего председателя его земляки».
Василий Геронимус: личная страница.
Андрей Новиков
ЖУРАВЛЬ У ДОРОГИ
Огромного, деревянного журавля на въезде в деревню бывший председатель колхоза «Светлый путь» Тимофей Ильич мастерил целый год. Птица получилась строгих пропорций, ладно и просто скроенной по исполнению и замыслу, высотой с трехэтажный дом и серебрилась неокрашенным деревом. Колхоз «Светлый путь», несмотря на оптимистическое название, давно приказал долго жить и стоял на берегу Дона с разрушенными коровниками и покосившимися домами. Тимофей Ильич, от своего многолетнего председательства никакого богатства не нажил. Даже при разделе колхозного имущества, он взял себе только стареньких грузовик, который сиротливо стоял у дома на спущенных лысых шинах, да еще ему достался велосипед, на котором пожилой человек ездил на рыбалку и в магазин. А вот Журавль стал приметой и гордостью всего района. На дивную деревянную птицу приезжали посмотреть даже столичные журналисты. Встречал Тимофей Ильич любознательных деятелей пера так:
- Ты у меня был?
- Нет.
- Ну, тогда заходи.
Вначале журналиста хлебосольный Тимофей Ильич кормил и поил, а после просил с ним спеть под гармонику. Этот популярный инструмент мастер не только коллекционировал всю жизнь, но и сам изготавливал. Сыграв перебор, Тимофей Ильич назидательно замечал:
- Самое сложное правильно «отковать» у гармоники из латуни голоса!
Мастером Тимофей Ильич, конечно, не родился. Большую часть жизни он шоферил, за баранку грузовика сел в голодном сорок седьмом году.
- На фронт я не попал, возрастом не вышел, но знаешь, как я работал после войны? - вопрошал он у журналиста и сам себе отвечал: - По двенадцать часов за баранкой, а еды не было тогда. Положу в карман пригоршню квашеной капусты – на целый день!
Служил Тимофей Ильич в армии на аэродроме и здесь умелец прославился. Изготовил командиру части ванную из того, что нашел - оцинкованного кровельного железа. Но ванная получилась знатная, двухместная, не хуже чем показывают в американских фильмах. Парился в ней полковник с ветряной прапорщицей – телефонисткой, а поощрил рукастого солдата именными часами и отпуском на родину.
Председателей колхоза выбрали Тимофея Ильича накануне перестройки, он не особенно хотел идти на эту хлопотную должность, ибо уже разменивал шестой десяток жизни. Так хлебнул Тимофей Ильич и оголтелой антиалкогольной компании, несуразной гласности. Особенно раздражало его слово «мышленье» из уст главного перестройщика. Тимофей Ильич на этом слово выключал телевизор приговаривая:
- Так тебя бы и двинул в лоб, Мишка – меченный.
Он точно знал и чувствовал, что идет к очередной беде - плутовской демократии, окончательно разрушившей колхоз – миллионер.
Особенно было ему обидно, когда заезжий демократический агитатор, обозвал Тимофея Ильича «партократом». При этом гость чванливо стоял перед ним и тщательно обрабатывал пилочкой для ногтей свои холеные пальцы.
Смотрел на него председатель растерянным взглядом и вспоминал, как с пятилетнего возраста пас гусей, в девять лет уже самостоятельно запрягал лошадь, а в четырнадцать уже встал к станку на эвакуированном заводе.
«Какой я тебе, перестроечная шельма, партократ!», - вслух подумал Тимофей Ильич, - ты даже не представляешь, как в жизни работать нужно, у меня с тридцати лет, от труда контракрура рук…»
Когда Тимофей Ильич все же вышел на пенсию, то решил окончательно посвятить себя любимому занятию – работе по дереву. За этот год бывший председатель успел многое – превратить свой небольшой дом в изящную резную шкатулку, сплошь украшенную балясинами точеными на списанном токарном станке. А на самом коньке крыши водрузил деревянный самолет, пропеллер которого вращал ветер. Как говорил деревенским мастер, самолет он сделал в память о службе в авиации. По этому неожиданному увлечению, можно сказать, по художественному поводу у Тимофея Ильича возник небольшой семейный конфликт, когда благоверная в сердцах воскликнула:
- Да замахал ты своими точенками всю семью!
Но Тимофей Ильич не унимался и следующим творением стал фонтан у дома. С фонтаном вышла и вовсе курьезная история, когда безобидное водометное сооружение вдруг запретил начальник местного ГИБДД. По его уверениям, фонтан отвлекал внимание проезжающих по деревне водителей и создавал аварийную обстановку. Однако Тимофей Ильич, обжаловал суровое решение районного гаишника у губернатора области. Высокий начальник уже был наслышан о знаменитом деревянном журавле и народного умельца принял.
- Начальник ГИБДД утверждает, - серьезно начал разговор губернатор, - что в твоем фонтане рыбы прыгают и водителей на дороге отвлекают.
- Это правда, - согласился Тимофей Ильич, - но ведь нет такого закона, чтобы фонтан запретить, за воду я исправно плачу.
- Только в толк не возьму, почему у тебя рыбы прыгают? - допытывался губернатор.
- А я воду в фонтане чуть закоротил, - лукаво признался Тимофей Ильич.
- Ладно, - захохотал губернатор, - фонтан я разрешу, но рыбу электричеством больше не бей, а то, выходит, прав гаишник, говорит, что на твоих прыгающих рыб шоферы шеи выворачивают!
Эта радость с разрешением вновь запустить фонтан, оказалась последней в жизни Тимофея Ильича. Выходя из кабинета губернатора, он еще не знал, что болен раком. Прожил бывший председатель всего три месяца, саркома развивается быстро. Давно нет в живых народного мастера, а вот его деревянный журавль все также стоит у дороги на въезде в село и все также благодарно вспоминают бывшего председателя его земляки.
* В оформлении обложки использована картина Юлия Юльевича Клевера «Пейзаж с деревьями в цвету», 1916.
Автор статьи: Геронимус Василий.
.jpg)
