Марк Перельман о рассказах Анны Коваленко

Марк Перельман о рассказах Анны Коваленко

Анна Коваленко представила три рассказа: «Катись оно» (в пяти небольших главах), довольно объёмный «Три переменные» (три главы) и совсем краткий «Доставка». Я полагаю, о каждом из них стоит поговорить отдельно, с перекрёстными ссылками и поиском авторского метода, слога – или по крайней мере его контуров.

Можно предположить, что первый рассказ в подборке был и самым ранним из написанных Коваленко. Сюжет якобы прост: Марина, уставшая от семейной рутины, где она скорее прислуга, чем окруженная теплом и заботой женщина, вдруг обнаруживает себя байкершей – с воспоминаниями о доме, но явно чьими-то чужими навыками, желаниями и словарным запасом. «Последнее, что ей удалось выудить из памяти – типичное утро. Дети боролись за место у окна, кот орал, пес просился на улицу. У мужа сбежал кофе, яиц в холодильнике не оказалось. Такое бывало и раньше. Там было что-то еще. «Она» – остаётся гадать, нарочна ли оговорка, при которой героиня предстаёт не «кем-то», а чем-то вроде вещи или незначащего элемента бытовой обстановки, саму себя припоминая в последнюю очередь. Далее действие разворачивается на двух полюсах: Марина в кожанке и на байке - и растерянный муж, безуспешно ищущий её с помощью частного детектива. События разрешаются скоро; Коваленко намечает две основные перипетии, и если ситуация с психотерапевтом и очками виртуальной реальности – сюжетообразующая, то последняя (с раскрытием личности частного сыщика) откровенно выглядит роялем в кустах, поскольку основана на череде допущений.

Героиня как будто всерьёз разрывается между двумя ипостасями – домашней и воображаемой байкерской – но в финале её ждёт спокойное возвращение к семье и примирение со своей долей. В такое безыскусное снятие конфликта верится слабо, оно оставляет в недоумении, возвращая читателя к началу рассказа; путь словно бы оказался напрасным. Удачны некоторые образы (чайные разводы – «рана пятна на столе») и детали («Как будто сижу в чужой стране и читаю телеграмму на родном языке» – психологически точно и ярко!), но однотипна речь героев, поскольку принадлежит не персонажам, а рассказчику; за счёт этого диалоги звучат слишком выверено и гладко, не помешало бы несколько речевых или смысловых сбоев, вполне укладывающихся в логику общения малознакомых людей (например, Антона и Владимира). Есть и неточности, допущенные для минутного эффекта: так, частный детектив решил не представляться до времени ради сомнительной шутки (признак явного непрофессионализма); и логические нестыковки – Марина проходит 3 километра до терапевта за час, и это почему-то считается подозрительно быстрым шагом, а меж тем такая скорость вполне нормальна для взрослого человека. Или, к примеру, «байкерша ахнула от восхищения» – звучит ненамеренно комично, хотя и может статься, что это настоящая личность героини прорывается сквозь фантом виртуальной реальности. Изредка встречаются шаблонно звучащие пассажи вроде: «Последние закатные тени разлились пятнами на фиолетовом бархатном диване. Женщина с вьющимися золотыми волосами посмотрела на крохотные часы у себя на руке». С другой стороны, хороши абзацы об Антоне и его попытках найти супругу; в них автор подчеркивает, что жизнь семейства подчинена распорядку не строгому, а скорее монотонному и до тошноты обыденному. К плюсам рассказа можно отнести его лаконичность, чувство меры в тех же диалогах и описаниях; Коваленко аккуратно и ровно держит темп повествования, и если бы не огрехи – не столь многочисленные, сколь важные, – рассказ уже смотрелся бы заметно лучше.

В «Трех переменных», соответствуя названию, заявлены три точки зрения, из которых получается своеобразное жизненное уравнение: остранённый взгляд трёхлетнего малыша, который свободно понимает собак и жуков, общаясь с ними на своём ребяческом языке. Сцены разговоров с жуками вообще блестяще смешные, возможно, с ними связаны лучшие эпизоды текста. Мысли ребёнка автор конструирует из постоянной игры слов и парадоксов подвижного детского восприятия. Те же картины, порой побуквенно, даны глазами уставшей матери, чей образ явно в чём-то повторяет Марину из «Катись оно», но решён, в отличие от первого сюжета, нетривиально: в результате почти незаметного сдвига в сознании, лишь формально вызванным алкоголем, женщина обнаруживает своё восприятие иным: «Надо почистить зубы и спать. Завтра проснусь огурчиком. Или жуком. Или я уже...?» И странствия в новом обличии: «Я приземляюсь, вернее, присосняюсь, и даже ночью, под фонарем, видно, как волшебно полетела пыльца с кисточки-ветки. Меня пару раз подбрасывает, но крохотные крючочки на лапках сами держатся за иголки. Почему я не удивлена? Почему мне не страшно? А как же та я, которая осталась дома? Пусть она сама выкручивается, меня все устраивает». Мотив уже знаком читателю: побег от повседневной реальности, но только здесь сама реальность подстраивается под героиню без всяких VR-очков, силой чистого полёта сознания, стремящегося освободиться. Неслучайно выбирает себе Марина (снова Марина, кстати) новое имя – «Джофранка», что значит по-румынски «свободная», как тут же пояснили ей местные птички. Итак, в «Трёх переменных» заметно развитие образов, их движение по спирали: сначала ребёнок общается с жучками, затем его мать «становится» одним из них и, вернувшись к реальности, тоньше понимает своё дитя: «Давай обниму тебя и посидим вот так на солнышке. Оно теплое и всех согреет, и правильных, и неправильных... Я хочу быть как солнышко. Совсем недавно я была такой». На этом фоне третья глава рассказа, где мы наблюдаем мир и посмертие глазами домашнего пса Техаса, разбитого параличом, выглядит чуть менее обязательной, но и в ней есть сила метаморфозы: выбор пса, внешне свободный и даже бездумный, оказывается чреват потерей памяти о былом существовании, памяти, свойственной всем прибрежным камням; но этот поступок, кажется, логичен, поскольку продиктован бегством от горечи воспоминаний об уютной жизни у хозяев Техаса. Вообще «Три переменные» – запоминающийся рассказ, из трёх самый продуманный в смысле языка, сюжета и взаимодействия героев; к тому же самый поэтичный и обаятельный. Я бы рекомендовал автору отправить этот текст на конкурс малой прозы, которых, кажется, не так мало сейчас в нашем литературном пространстве.

«Доставка» – текст немножко в духе Брэдбери, когда фантастические условия нам предлагаются «по умолчанию», по законам вымышленного мира, и большая их часть никак не объяснена в рассказе. Мы следим за калейдоскопом картинок: вот почтовый единорог, вот комбинезон, заставляющий носителя казаться карликом (но неясно, почему курьер «супертолерантной» компании должен быть одет именно так, если приезжает он к людям, в чьих образах нет ничего соответствующего и вообще показаны они лишь мельком), вот беготня в попытках успеть к адресатам. Но и курьер, выполняя привычную работу, вдруг может стать чьим-то спасителем, пусть всего лишь вручив письмо, написанное кем-то от руки. Финал, однако же, выглядит довольно скомканным и даже оборванным: мысль высказана, читатель всё понимает, но впечатление некой недосказанности остаётся. Это неплохой текст, в чём-то наследующий американской короткой прозе прошлого века, но в данном случае рассказу не хватает подробностей и погружения на глубину, а автору – умения (либо старания?) стилистически, интонационно выделить наиболее значимые события; всё происходит как бы между прочим, проходя по касательной и не успевая зацепить внимание, оставаясь скорее макетом для чего-то большего.

Центральным мотивом, так или иначе важным в рассказах Анны Коваленко, можно назвать протест против механистичности и бездушия повседневного существования. Героини первых двух текстов ищут способы изменить образ жизни или своё восприятие; в «Катись оно» это выходит неубедительно, в «Трёх переменных» гораздо ярче и мудрее, что ли; истории двух Марин содержательно зарифмованы. У текстов Коваленко есть недостатки, более или менее очевидные, но рассказы заметно различаются по уровню: первый из них скорее черновик, третий стоит несколько особняком и блекловат, зато второй я бы рекомендовал отправить на конкурс малой прозы.

Рассказы Анны можно прочитать по ссылкам: «Доставка», «Катись оно».

Марк Перельман: личная страница.

Анна Коваленко - мама, и в своей прозе хочет показать, что быть родителем - не хлеб маслом намазывать. Каждая мать для нее - героиня. Анна - начинающий писатель. Когда автор садиться писать, время, земное притяжение и границы в ее голове растворяются. Это крик с трибуны в защиту человека, жука и капли воды. Это - терапия после потери. Это - стать кем угодно. Разогнаться и перепрыгнуть Пропасть между родителем и ребенком, мужчиной и женщиной, между автором и читателем.