Книга Людмилы Вязмитиновой «Тексты в периодике. 1998 – 2015». Круглый стол. Часть II

Книга Людмилы Вязмитиновой «Тексты в периодике. 1998 – 2015» 

Круглый стол. Часть II

Со дня выхода книги Людмилы Вязмитиновой «Тексты в периодике. 1998–2015» осенью 2021 года исполнилось пять лет. Книга, включившая множество статей самых разнообразных жанров – от репортажей о литературных мероприятиях до этапных текстов о литературном процессе – представляет собой бесценное свидетельство об эпохе. «В эту книгу входят заметки, опубликованные в газетах и Интернете в 1990–2010-х годах. Самые ранние из них относятся к 1998 году: это «Салонные фрагменты», аналитическая хроника литературной жизни Москвы, которую Вязмитинова вместе с Андреем Цукановым вела в журнале «Новое литературное обозрение». География заметок со временем резко расширилась – когда Вязмитинова стала писать и о вечерах русских писателей в США. Параллельно с работой хроникера в конце 1990-х, Вязмитинова начала публиковать в «толстых журналах» рецензии на новые книги молодых писателей». На платформе Planeta.ru 2 октября был открыт краудфандинг для допечатки тиража. О значении критической деятельности Людмилы Вязмитиновой для современной литературы, о важности книги «Тексты в периодике» в контексте изучения литпроцесса и о традиции «имманентной критики» поэты и литературоведы, многие из которых были сподвижниками Людмилы по литературной работе, говорили на круглом столе, организованном на платформе сайта Pechorin.net.

Участники:

Алексей НЕБЫКОВ – главный редактор сайта Pechorin.net;

Елена ПАХОМОВА – директор Библиотеки им. А. П. Чехова, куратор литературного клуба «Классики XXI века», издатель книги Людмилы Вязмитиновой;

Ася АКСЁНОВА – поэт, литературный критик, филолог;

Анна ГОЛУБКОВА – поэт, литературный критик, соредактор журнала «Артикуляция»;

Сергей КОСТЫРКО – литературный критик, прозаик, куратор проекта «Журнальный зал»;

Людмила КУБАЛОВА – поэт, слушательница семинаров Людмилы Вязмитиновой;

Борис КУТЕНКОВ – поэт, литературный критик, редактор отдела культуры и науки «Учительской газеты», организатор конференции;

Екатерина ЛИВИ-МОНАСТЫРСКАЯ – поэт, художник, преподаватель живописи;

Александр МАРКОВ – литературовед, профессор РГГУ;

Кирилл МАРКОВ – поэт, культуртрегер, исследователь социологии литературы;

Людмила ОСОКИНА – поэт, слушательница семинаров Людмилы Вязмитиновой;

Мария ПОПОВА – поэт, литературный критик, главный редактор журнала «Плюмбум.пресс»;

Владимир ПРЯХИН – поэт, культуртрегер, издатель журнала «Тонкая Среда»;

Ростислав РУСАКОВ – поэт, литературный критик, культуртрегер;

Елена СЕМЁНОВА – поэт, культуртрегер, обозреватель «Ex Libris НГ» (книжного приложения к «Независимой газете»);

Ника ТРЕТЬЯК – поэт, литературный критик, студентка филологического факультета МГУ;

Елена ЧЕРНИКОВА – прозаик, культуртрегер;

Ирина ЧУДНОВА – поэт, литературный критик.

Сергей КОСТЫРКО: В отличие от участников этого «Круглого стола» с Людмилой Геннадьевной я знаком не был. Видел ее, разумеется, много раз – на одни и те же литературные вечера ходили, про одних и тех же писателей писали. Но самое главное, я читал ее тексты, то есть мы оба были включены в один и тот же процесс – в отслеживание текущего литературного процесса, ну и, естественно, отслеживали еще и реакции друг друга на этот «процесс». Поэтому то, что я скажу, будет взглядом ее коллеги и одновременно – взглядом с определенной дистанции.

В предисловии к «Текстам в периодике» Илья Кукулин пишет о «памятнике уходящему, «салонному» периоду развития русской литературы». У меня это сочетание слов вызывает чёткое отторжение. Первое: перед нами отнюдь не памятник. Когда мы говорим «памятник», вольно или невольно возникает образ некой окаменелости из времени, не имеющей отношения к сегодняшней жизни. Но книга Вязмитиновой – это текст абсолютно актуальный, это, прежде всего, хроника литературной жизни последних десятилетий, без которой – хроники – уже не сможет теперь обойтись ни один исследователь, ни один историк русской литературы. Книга ее – это рабочий инструмент, который всегда должен быть под рукой. Таких книг у нас немного.

А также я бы не стал пользоваться в определении той литературы, о которой писала Вязмитинова, словом «салонная». Почему салонная? Потому что основные ее явления презентовались на разных литературных площадках, в той же библиотеке им. Чехова. Но ничего салонного, «закуклившегося» в определенном пространстве, отрезанном от течения «не салонной, а просто жизни» я, например, не вижу ни в творчестве Олега Дозморова, ни Дмитрия Воденникова, ни Марии Галиной, ни Марии Степановой, о которых писала Вязмитинова. В конце концов, Пушкин, когда вернулся из ссылки, «Бориса Годунова» своего читал как раз в московских салонах, но никому в голову не приходит назвать этот текст салонным.

Ситуация, в которой находилась Людмила Геннадьевна, – ситуация для критика сложная и неимоверно ответственная. Она описывала литературный процесс изнутри. То, что она делала, было формой рефлексии литературы над самой собой в момент своего «зарождения». Формой структурирования литературного пространства. Может показаться, что это – механическая работа. Но тут ничего механического, напротив, это работа, требующая особого чутья критика, чтобы увидеть в потоке новых имён тех, кто станет завтра «современной литературой». О характере этой ее работы в критике я уже писал и, чтобы не повторяться, просто процитирую свою рецензию на книгу: «В предисловии к своей книге Вязмитинова написала, что могла бы сегодня, имея необходимую для критического обобщения временную дистанцию, отредактировать свои старые тексты, но делать этого не стала. И правильно сделала, поскольку ее тексты еще и свидетельство того – яркого, богатого литературными событиями – времени, которым был самый рубеж веков. И, кстати, то, что, находясь «лицом к лицу», когда еще нет расстояния, на котором видится «большое», Вязмитиновой удалось это «большое» выявить, дорогого стоит. Проверка временем – проверка жесткая. Похоже, выстроенный Вязмитиновой образ русской поэзии проверку эту выдержал».

К сказанному хочу добавить еще одно наблюдение: литературный критик, как правило, принадлежит своему литературному поколению. Не так часто критик, тесты которого читались как актуальные пятнадцать лет назад, сохранял это свое качество и сегодня. На новых литературных текстах вырастает новая критика с немного другим, чем у «старших товарищей», глазом, слухом, эстетическим чутьем. Новой литературе нужны новые критики с умением слышать в литературе наступившее время. Так вот у Вязмитиновой была способность преодолевать эти временные границы – она могла чувствовать одно время, потом следующее, потом ещё следующее. А это дар особый.

На фото: Сергей Костырко

Елена ЧЕРНИКОВА: Что касается текста книги, к которой была причастна Елена Пахомова, – просто очень здорово, что есть эта летопись. Ценность этой летописи должна быть доступна, извините за выражение, и более простому читателю, который может стать читателем этой книги. Он не в курсе, какая была литература: писательская, читательская, почему всё это раздробилось и куда это всё ушло, и ушло ли вообще... Решительно не могу согласиться с Асей, сказавшей, что наши годы похожи на годы Серебряного века, но это вопрос для другого круглого стола.

Так получилось, что я была на одном из последних мероприятий Людмилы. Наша переписка о том, как это прошло, сейчас у меня открыта на экране, и это удивительное ощущение. Мы говорим о человеке, которого физически с нами нет, а я вижу, как мы с ней переписываемся и она мне решительно поручает расшифровать мою же речь, сказанную на том же круглом столе о проблеме трансгуманизма.

К этой книге, на которую открыт краудфандинг, мне очень не хватает послесловия. Послесловия, в котором Людмила Геннадьевна – аналитик, хроникёр, летописец литературной жизни уж 90-х-то целиком и последующих лет, – закрыла бы тему. Когда она вдруг поняла, что литературная жизнь – это «а», а ещё сверху есть глобальное влияние агрессивных философских учений, которые идут на нас и как будто разрывают ткань, о которой можно рефлексировать: ту же литературную идею, вообще всё, что вот-вот рухнет. Об этом был наш круглый стол весной 2021 года. Наша переписка с Людмилой датирована маем: вот тогда мы договорились провести ещё один литературный круглый стол о трансгуманизме в июне 2021 года. Эта оживлённая переписка обрывается сами понимаете на чём.

В этой переписке перед нами был уже не просто грустный человек. Огорчаться или радоваться уходу или приходу каких-то имён, быть странной или не быть странной... В этот последний момент Людмила Вязмитинова становится остро мыслящим современным философом, мгновенно погружается в то, что такое трансгуманизм в наши дни, какие философы несут эти идеи в общество и что с этим делать дальше. Потому что, если это всё придёт, – не стоит быть литературным критиком. Она была в отчаянии, и когда я узнала о её кончине, у меня перед глазами стояло её лицо в Библиотеке имени Трифонова. Я вдруг поняла, как сложившаяся карьера – назовём так её критическую и культуртрегерскую деятельность – может повернуть в такую сторону, что человеку становится очень плохо, падает иммунитет и случается это несчастье. Не хочу напрямую связать эти два события – круглый стол о трансгуманизме и её кончину, которую я, безусловно, считаю безвременной. Но это ощущение, что я видела одно из её последних интеллектуальных открытий, – оно не отпускает меня до сих пор.

На фото: Елена Черникова

Борис КУТЕНКОВ: Елена затронула важную тему – мы все ощущаем Людмилу живой. И когда встал вопрос, что нужно (и хочется) сделать что-то для её памяти, я понял, что издавать новую книгу критических статей совершенно невозможно – потому что я ощущаю это как будто нарушение её воли. Может быть, для кого-то (и для меня тоже) это в будущем станет возможным. А вот переиздать книгу, которую она сама утвердила и которая вышла при её жизни, – это возможно, нужно и правильно.

Екатерина ЛИВИ-МОНАСТЫРСКАЯ: Я очень благодарна тем, кто высказался. Огромное спасибо Елене Черниковой, которая сказала, что Людмила была остро мыслящим философом. Меня сразу поразило, насколько правильно она ставит вопросы, которые, строго говоря, не относятся к литературе. Проблемы трансгуманизма, мужское и женское и другие глобальные философские вопросы. И, несомненно, во всех статьях книги вопросы ставятся шире, чем просто в контексте разговора о литературном процессе. И сама книга, и сама личность Людмилы – всеохватывающие и действительно великие, далёкие и от политики, и от сиюминутной конъюнктуры. Этот круглый стол для меня стал возможностью ещё раз перечитать эти тексты.

Елена ЧЕРНИКОВА: Готовясь к круглому столу о трансгуманизме, Людмила изучила множество документов. А когда исследователь – даже очень быстро, очень срочно, – умеет подойти к необходимой источниковедческой базе, это дорогого стоит. Я хорошо к ней относилась, но зауважала ещё больше.

Анна ГОЛУБКОВА: Место, оставшееся после Людмилы, никем и ничем заполнить невозможно. У меня тоже есть эта замечательная книга – она мне подарила её в конце 2016 года на встрече в журнале «Новый мир».

Мне кажется, что эти заметки не просто хорошо написаны, они ещё и хорошо читаются. И потому они оказываются близки молодому поколению, которое начинает читать о том, что было в 90-е.

В этой книге есть статья и про меня – всего их две или три. Я, к сожалению, о Людмиле статей не писала – это мой внутренний долг, написать о ней какую-то большую итоговую статью – и о критике, и о стихах. Было бы здорово переиздать её стихи.

В заключение хотелось бы сказать, что статьи Людмилы вполне востребованы и сейчас. Когда мы составляли антологию феминистской критики «Сетка Цеткин», в неё вошли три статьи Людмилы, отобранные как раз из этой большой книги, «Тексты в периодике». Всё это происходило с её согласия в июне 2021 года. Это статьи: «Надежда Мандельштам “Вторая книга” – книга о любви», «О мужественности, женственности, контрацептивах и конце света», рецензия на книгу Леры Манович «Травмы, печали, нежности».

На фото: Анна Голубкова

Ростислав РУСАКОВ: Я, наверное, начну с истории, которая связывает меня с этой книгой. В 2019 году я как-то бочком стал входить в литпроцесс, и первым моим Вергилием стала как раз Людмила. Когда я с ней познакомился, она сказала мне про эту книгу и хотела мне её подарить. Дальше взаимодействие с этой книгой будет развиваться по законам рифмы, как у Кирилла Медведева в стихах: «Мне нужно подарить вам эту книгу», «Я должна подарить вам эту книгу». И так каждую нашу встречу: «Я опять забыла книгу, давайте договоримся, где мы встретимся, я вам её подарю». Такой же рифмой звучал каждый мой поход в «Фаланстер», я каждый раз подходил к стенду и читал по одной-две статейки: она стоила под 1000 рублей, и покупать её было совсем непосильно. Но читал с удовольствием. И от раза к разу я узнавал какие-то имена: и эта книга вела меня заочно по мере этапов моего вовлечения в литпроцесс – ага, сегодня я прочитаю про Сергея Круглова, а сегодня про Сергея Строканя или про Андрея Родионова... С Людмилой мы как-то не состыковались, чтобы она подарила мне эту книгу, – но состыковались для многого другого.

Почему нужна эта книга и почему нужна её допечатка, на мой взгляд? Почему она нужна лично мне? Эта книга – возможность получить ускорение через десятилетия, то, что необходимо современному человеку. Своим ученикам-школьникам я часто говорю, что мы не выбирали время, в которое родиться, но сейчас нам нужно как-то очень-очень компактно вмещать опыт всей нашей цивилизации. И чем дальше, тем более это непосильная задача: учебники – они просто не справляются с грамотной обработкой, с этим складыванием красивого информационного оригами. Поэтому нужны такие «срезовые» книги, которые помогают вместить десять лет, вроде книги переписки Ольги Седаковой с Владимиром Бибихиным, или семнадцатилетний период, как эта книга Людмилы Геннадьевны... Пробегая глазами этот период в книге, особенно если статьи расположены в хронологическом порядке, – видишь его как он есть. Это усвоение гораздо более действенное – как будто догоняешь сам себя, понимаешь координаты своего времени и своего нахождения в нём. Насколько ты себя догонишь, настолько ты себя будешь комфортнее чувствовать. Поэтому эта книга не должна пропадать с полок – и через десять лет, и через двадцать лет. И, мне кажется, хорошая традиция – писать такие книги: было бы здорово, если бы это действительно стало традицией, если бы видные критики собирали такие вещи.

Я смотрю на фотографии в этой книге, и первое, что возникает в голове, – дискуссия, актуальная сейчас: деление поэтов на «академических» и на «барных», условно говоря. А читая эту книгу, видишь, что «академические» поэты сами были когда-то если не в барах, то в клубах, и всё это выглядело так же, как сейчас выглядит барная поэзия. Людмила Геннадьевна часто, когда слышала про поэта какое-то небрежное словцо, при ней брошенное, говорила: «А покажите мне сейчас несетевого поэта. Мы все сейчас сетевые поэты. Просто у какого-то поэта есть аудитория, а у какого-то нет». Штампы, которые у человека её возраста обычно принято поддерживать, она опровергала. И это одна из причин её притягательности для молодёжи: её всегда слушали молодые люди, тянулись за ней и видели в ней авторитет – наверное, за счёт её немногословности и наличия личного взгляда (так и назывался её клуб), который не позволял автоматизмам, социальным штампам ей управлять. Так что для меня эта книга сближает два разделённых сейчас материка поэзии.

О второй части книги. Я очень мало оттуда прочёл, но для меня это какой-то отдельный мир, очень хочется прочитать всю главу целиком в короткое время: статьи, посвящённые литературной жизни Нью-Йорка в период её пребывания там. Мне кажется, что для будущих исследователей именно этот раздел будет очень интересен.

Людмила всегда «топила» за очность, всегда говорила о разобщении как о грустном симптоме литературной эпохи. «Мы ведь все дружили», – как сказала Елена Пахомова; это желание в Людмиле было изначально. То ли мы с ней в этом желании совпали, то ли это её влияние: желание общения, желание очных встреч – может быть, даже камерных – это было нам обоим свойственно.

Сама книга сделана так, что читается, будто написана прямо сейчас. Есть ощущение предрешённости литпроцесса Людмилой Геннадьевной. Нет лишних имён: я читаю – и не знаю только две-три фамилии, а всё остальное производит впечатление, что критик сидел за шахматной доской и умело расставлял фигуры. Сейчас эта картина литпроцесса кажется очевидной, а если учесть, что это были десятилетия, то совсем не верится. И её «очность» проявляется на этом уровне тоже – ощущение её постоянного присутствия.

Мы с Людмилой увиделись в последний раз 20 июня, после премии «Лицей»: договорились встретиться для обсуждения совместной мастерской – и она всячески меня сподвигала к тому, чтобы я ей помогал в этом, в том числе и в плане оформления текстов, собирания всего этого в презентацию и так далее. Мы трижды обсуждали, какая будет программа. Тогда мне казалось странным, к чему она всё это ведёт, потому что она всегда затягивала разговор и начинала рассказывать о своих учениках, превзошедших её, – Даниле Давыдове, Илье Кукулине – и говорила, что она этому очень радуется. Она уверяла, что это дело стоит того, чтобы посвящать ему своё время и жизнь. Каждую встречу литклуба «Личный взгляд» она начинала с фразы: «Это для истории», в этот момент Андрей включал камеру и запись начиналась. Это чувство ответственности перед историей, ответственности перед временем, – оно и в книге тоже есть: в каждом её слове, пусть она и не говорила об этом прямо.

Людмила в книге как будто играючи взвешивает слово, а с другой стороны – говорит об этом абсолютно серьёзно. И в этом есть все признаки метамодерна – одновременно говорить и с иронией, и с серьёзностью. Её влиятельность и харизма остаются для меня самой главной загадкой. Я уверен, что даже для тех, кто не знал Людмилу Геннадьевну, её статьи говорят абсолютно её голосом: я слышу его, читая эти статьи. Слышу, как она это говорит, а не своим внутренним голосом, как происходит, когда я читаю другие статьи.

Не понимаю, какими силами при затрате минимального количества слов в Фейсбуке она заставляла выйти на какое-то мероприятие – допустим, с критикой молодого поэта, – меня, абсолютного домоседа. Получалось у неё это всегда неизменно. Я только в конце начал находить для себя способы, чтобы так не перезагружаться. Даже идя на этот вечер, я думал: «Что же ещё сказать? Ведь я уже всё сказал», – но чувствовал, что Людмила Геннадьевна как будто подталкивает меня в спину. Может быть, скажу возмутительную вещь, но это была отцовская черта: в ней не было этого удушливого обволакивающего материнского влияния, – было отцовское «Ух! Давай, меньше слов, больше дела». Мне это очень нравилось, нравится до сих пор, и я на это всегда ориентируюсь. Благодарен ей, что за ней тянется такой след: для меня не исчерпана эта личность, нам есть что читать. Теперь есть этот след – холодный след кометы, в котором можно найти что-то интересное и дорастить в своём восприятии. Благодарен всем организаторам краудфандинга за то, что у меня когда-нибудь будет возможность купить экземпляр этой книги для своей полки. Пусть и без подписи Людмилы.

На фото: Ростислав Русаков

Ирина ЧУДНОВА: Так как я живу в Китае, с Людмилой мы активно общались с лета 2019 года вплоть до её ухода. У меня есть эта книга – это первое, что она мне пообещала, когда я к ней подошла. Это было в Культурном Центре Фонда «Новый мир», на презентации книги Марии Ватутиной, до этого я знала её как критика, регулярно участвующего в «Полёте разборов». Мы поговорили накоротке, потому что она, как обычно, спешила на какое-то другое мероприятие; мне кажется, она за вечер успевала побывать на двух, а то и трёх. Книга у меня появилась позже – к сожалению, Людмила не успела её подписать.

С момента пандемии её мастерская стала онлайновой, и я с удовольствием присоединилась к ней. Обычно, если ты приходишь на какой-то семинар, там тебе могут дать какое-то задание. У Людмилы было не так: к следующему семинару нужно было готовиться. Когда мы рассматривали какого-то поэта, она давала массу материалов про него. Половина из этих материалов, а то и две трети или три четверти, – было то, что сама Людмила писала об этом авторе. И фактически все эти материалы можно было найти в её книге. Хочу сказать, что эта книга ещё и учебник: она позволяет рассматривать глубоко и полно не только те события, которые происходили, но ещё и эволюцию автора. На семинарах очень часто бывало, что она давала по одному автору несколько статей, и по этим статьям можно было проследить, как меняется автор со временем.

«Тексты в периодике» – очень крутая книга, и она читается как захватывающий детектив. Или как путешествие – по литпроцессу, в реальном времени. Ощущение происходящего здесь и сейчас очень важно для этой книги и очень важно было для самой Людмилы. Людмила всегда предпочитала заниматься вещами, направленными в будущее, и вещами наиболее актуальными. Для неё ощущение, что произошло какое-то событие и с этого момента всё будет не так, как было до него, было очень важным.

Ещё она любила одну фразу, которую я неоднократно от неё слышала. Когда она училась в Литинституте, там на семинаре критики мастер говорил, что поэту дозволено проболеть, проспать, пробухать, но главное, чтобы он пришёл на занятие. А вот критику не позволялось ничего из этого, потому что критик должен знать всё. Критик должен обладать широчайшим кругозором во всех мыслимых и немыслимых областях, потому что иначе как же он это свяжет воедино? Задача критика, по Вязмитиновой, – это умение видеть связи и вписывать в контекст. И если у критика не будет достаточно широкого кругозора, то и контексты, в которые он будет вписывать произведение, будут чрезмерно узкими. Эта её способность к тому, чтобы посмотреть за пределы того, что перед глазами, в ней была очень важна.

Я помню мероприятие, о котором говорила Елена, – круглый стол по трансгуманизму. Людмила очень волновалась, когда его готовила. «Я очень боюсь, что всё пройдёт как-то не так». Я говорила ей: «Ну что ты, всё будет прекрасно. Если ты за это берёшься, всё будет сделано в лучшем виде». Она: «Нет, ты не понимаешь, я приглашаю людей из разных сфер, – как они между собой разговор построят, как это всё будет выглядеть?» Но после того, как мероприятие прошло, мы с ней поговорили, и она планировала делать второе. Она чувствовала нерв времени и всегда была направлена в то, что есть сейчас; а то, что есть сейчас, она рассматривала с позиции, как это всё будет развиваться, куда это всё придёт. О себе как поэте и о «Текстах в периодике» она говорила: «Я поэт так себе, моя поэтическая жизнь не сложилась, но вот этим (показывала на этот кирпич. – И. Ч.) я буду ценна». Когда она несла эту книжку кому-то, ей было тяжело её носить, и она ощущала эту тяжесть на своём горбу – как то, во что твои слова превращаются, как очень весомую стопку бумаги.

Здесь, в этой книге, ещё есть прекрасные фотографии, про них стоит сказать отдельно, потому что они очень живые. Это фото, сделанные в разных ситуациях, – как правило, на любительские фотоаппараты. С этой точки зрения ничего особенного в них нет. Но они до невероятной степени погружают в ощущение эпохи и до невероятной степени оживляют слова, которые, как и любой публицистический текст, обладают определённой стилистикой. Присутствует ощущение опрокидывания по времени, когда ты последовательно идёшь вплоть до 2015 года – и там есть даже несколько статей 2016 года.

Очень жаль, что пока не идёт речь об издании новой книги статей Людмилы. Она писала до самого последнего дня, и я уверена, что ещё есть необнародованные тексты, которые она писала в последнее время. Делала она невероятно много. Был забавный случай, когда Александр Мельник, главный редактор журнала «Эмигрантская лира», которому она устроила презентацию в 2019 году, пришёл на эту презентацию и сказал: «Ну вот, наконец, мы с Вами познакомились». А Людмила вспомнила, что была на презентации «Эмигрантской лиры» в Нью-Йорке, и не только побывала там, но и написала о мероприятии. Она была человеком очень скромным – и не подошла познакомиться; но, тем не менее, будучи в зале в числе прочих, она написала о мероприятии прекрасную газетную статью – с разбором: кто читал, какие имена прозвучали. Вот в этом, мне кажется, вся Людмила Вязмитинова: человек скромный, но одновременно жёсткий – и очень внимательный к людям. Мы все в какой-то момент оказались в орбите Людмилы Вязмитиновой, и каждый может сказать, как тепло она воспринимала каждого из нас.

На фото: Ирина Чуднова

Мария ПОПОВА: В процессе выпуска книги «Тексты в периодике» я была главным образом сопереживателем Людмилы. Мы все знаем, что для автора процесс движения от рукописи к уже изданной книге – очень сложный и душевно, и даже физиологически. Я знаю, как она переживала по поводу задержки выхода этой книги. При жизни Людмилы, конечно, на эту книгу были замечательные отзывы, люди оценили этот гигантский труд. Были и какие-то люди, его недооценившие и считавшие, что академическая наука недостаточно серьёзно относится к тому жанру, которым занимается Людмила. Я так не считаю, мне приходилось быть защитницей Людмилы в таких спорах. Мне кажется то, что она делала, невероятно важным. Меня всегда поражал язык статей Людмилы, который сочетал академическую дотошность и цепкость к фактам – и почти физиологическое ощущение реальности событий. Это невероятно ценно, что мы можем, читая эту книгу, через речь прикасаться к человеку; чувствовать так, как это делала она, если мы сконцентрируемся.

Когда «Тексты в периодике» вышли, я купила эту книгу, потому что мне хотелось Людмилу как-то поддержать. И считаю, что переиздание книги «Тексты в периодике» совершенно необходимо для нас всех, потому что нужно распространять наследие Людмилы. И я абсолютно согласна с оратором, который говорил, что было бы интересно издать и стихи.

На фото: Мария Попова и Людмила Вязмитинова

Елена ПАХОМОВА: Всё, что касается филологического непризнания, – конечно, Люда могла быть обиженной, как любой человек, выпустивший книгу. Но, тем не менее, книгу оценили. Она на самом деле является учебником – и всё, что сегодня здесь прозвучало, абсолютно верно. Все, кому нужно, эту книгу видели, прочитали, оценили. Но автору всегда хочется чуточку больше, это нормально. Я бы не хотела, чтобы мы пускались в эти разговоры из серии «недооценили».

А что касается сборников стихов, то у Люды их вышло несколько, в том числе и в моём издательстве. И эти книги мы тоже можем спокойно переиздать. Люда была очень внимательна к своим текстам, и она бы не хотела, чтобы всё, что она написала, было издано. Она внимательно подходила к первой книге своих стихов, которая выходила как раз в моём издательстве. Нужно решить этот вопрос с Андреем Цукановым и с другими, кто точно знает, что она хотела опубликовать. Я могу отвечать только за то, что издавала я.

Мария ПОПОВА: Я говорила о непризнанности не самой книги, а жанра со стороны некоторых представителей академического сообщества. А насчёт книги – я совершенно согласна, что она сейчас вполне признана.

Владимир ПРЯХИН: Книга «Тексты в периодике» интересна тем, что не подверглась редактированию и какой-то переделке – и в ней тексты сохранились в том виде, в котором они были в те годы, когда это было написано. Там можно проследить три очень интересных трансформации: во-первых, как менялся сам литературный процесс, если сравнивать первые статьи, которые там есть, и заключительные. Так становятся заметнее изменения в самом процессе. Можно увидеть, во-вторых, насколько менялась оценка литературного процесса в литературной среде. И можно, в-третьих, заметить, как эволюционировали сами оценки, которые давала Людмила, её собственные взгляды. Эти три трансформации присутствуют, когда читаешь эту книгу, и их ничем невозможно заменить. Поэтому я очень поддерживаю краудфандинг на переиздание этой книги, сам принял участие и эту информацию буду всеми способами распространять.

На фото: Владимир Пряхин

Елена СЕМЁНОВА: Когда Людмила вернулась из Америки и стала заниматься культуртрегерскими делами, я почувствовала разницу в её отношении ко всем нам – при всём уважении к остальным московским культуртрегерам. Они совершенно замечательные, но Людмила умела совершенно по-особому относиться к людям. Когда она создала свою студию «Личный взгляд», я сразу поняла, что это то, что нужно, то, чего мне не хватало. Конечно, увы и ах, в силу своего раздолбайства я ходила туда от случая к случаю, но, тем не менее, я чувствовала, что это была большая семья, где всегда принимали с теплом. Когда у меня появилась возможность издать свою вторую книжку, я обращалась к нескольким критикам с просьбой, чтобы мне написали предисловие. Откликнулась только она. И она не просто написала – а открыла для меня нечто такое, чего я сама о себе не знала: если кратко, то можно обозначить это как склонность к авангардному письму.

На фото: Елена Семёнова

Борис КУТЕНКОВ: Спасибо, Лена. Раз уж мы говорим о том, что Людмила открыла во всех нас и о том, что мы явились материалом для её исследований, – отмечу, что в 2013 году, когда она писала предисловие к моей книге «Неразрешённые вещи», она очень точно отметила мою принадлежность к метареализму. Тогда мне казалось это сомнительным и даже редуцирующим, как любая попытка свести автора к определённому направлению. Но со временем я стал понимать, насколько она была права тогда – и как проницательна.

Людмила КУБАЛОВА: Людмила говорила, что критикой можно убить, и была с разбираемыми авторами очень осторожна. Она сидела на мероприятиях, как в песенке у Райкина, – «добрый зритель в девятом ряду». Этот зритель такими добрыми глазами всегда на всех смотрел – и статьи её были точно такими же. Она даже более приязненно относилась к авторам, которых слушала, чем сами авторы слушали друг друга на этих мероприятиях. Это очень редкое качество в наше достаточно жёсткое время.

На фото: Людмила Кубалова

Людмила ОСОКИНА: Мы познакомились с Людмилой Вязмитиновой на презентации моей книги «Халупа» в «Даче на Покровке», к книге она отнеслась очень восторженно и всем её рекомендовала. А потом она неожиданно стала председателем секции поэзии в нашем Союзе Литераторов – и вывела её на совершенно другой уровень. Её уход – большой удар для нас всех.

На фото: Людмила Осокина

Борис КУТЕНКОВ: Тут звучали слова Владимира Гусева, нашего общего с Людмилой преподавателя критики в Литинституте, о том, что «критик должен знать всё». Людмила часто их повторяла. Конечно, есть и другие уроки Людмилы и её деятельности, о которых мы много говорили сегодня, – это и умение любить самых разных авторов и брать под своё крыло, и стремление размечать поэтов самых разных воззрений и эстетических взглядов на своей литературной карте, – но именно эти уроки: стремление к фундаментальной образованности и небоязнь начинать в любой момент, стремиться к новым знаниям, – для меня оказались очень важными.

Первую часть расшифровки материалов Круглого стола читайте здесь.

Узнать больше о книге критических статей, эссеистики и публицистики Людмилы Вязмитиновой «Тексты в периодике. 1998 – 2015» и пожертвовать любую сумму для ее переиздания можно здесь.

Запись Круглого стола доступна на Ютюб канале портала Pechorin.net.