«Звезда» № 3, 2021

Толстый журнал как лекарство

(о журнале «Звезда» № 3, 2021)

Открывает мартовский номер подборка стихотворений Владимира Алейникова. Этот автор — очень и очень специфический, чтобы его понять и принять, необходимо, как в европейских сказках, надеть его башмаки и пройти в них всю его жизнь. Так, конечно, можно сказать, про каждого, но поэт-смогист — это всё-таки особенная статья. Алейников бедствовал и жил среди богемы, безбожно выкладывал всю подноготную и врал как свидетель. Он может писать, и писать, и писать, а после — читать, и читать, и читать. В этом есть совершенно особая магия. Магия, которую создаёт настоящий дервиш:

Взглянуть успел и молча побрести
Куда-то к воинству густому
Листвы расплеснутой, — и некому нести
Свою постылую истому,
Сродни усталости, а может, и тоске,
По крайней мере — пребыванью
В краю, где звук уже висит на волоске, —
И нету, кажется, пристойного названья...

Заинтриговал? Тогда идите в «Журнальный зал» и продолжайте чтение. Чтение в случае с Алейниковым важно само по себе — оно завораживает, гипнотизирует, а если вы захвораете — лечит. Честно! Сам проверял.

Ещё лечиться можно прозой Арины Обух: она приводит в чувство. В этом номере напечатан рассказ «У смерти были розовые вьетнамки». Все без конца жалуются на молодёжь: стыд потеряли, не учатся, не уважаются старших, клиповое мышление... Всё верно. Но клиповому мышлению — сто лет в обед. Оно появилось сразу, как только наши именитые писатели ушли в кинематограф — Николай Эрдман, Виктор Шкловский, Вадим Шершеневич и т.д. А вот, говорю, Арина Обух, которая с рождения мыслит этим клиповым мышлением и пишет так, что только и успевай замечать кадры:

«― Здесь Пушкин крестил своих детей.

Проезжая мимо, она всегда почему-то говорит эту фразу. Словно Пушкин их вчера крестил. Последняя новость.

― Не представляю на Пушкине креста, — говорит он. — Нет, я всё понимаю, крестил детей, но крестик на нём представить не могу.

― Ну правильно: крест не должен быть виден, он спрятан, нательный.

― Хорошо, я могу представить голого Пушкина, но крест на нём...».

И всё это со смещённым немного в сторону сюжетом, но при этом — с очаровательным абсурдистским юмором.

Если вас не устраивает современная проза, то беритесь за мемуары Бориса Филановского, который рассказывает об Алексее Хвостенко и ленинградской неподцензурной литературной богеме. Этот текст спасает — от головной боли. Многие мемуары, как правило, грешат размытостью подробностей или ориентацией повествования на самого рассказчика, а тут — всё, как и полагается: отдельно Филановский, отдельно «предмет», если так можно выразиться, мемуаристики. И каждый нюанс — на вес золота. Только посмотрите, как песни поются на коммунальных кухнях:

«Пел ли Хвост что-нибудь? Очень сомневаюсь. Он только улыбался. Вот Леня Ентин, тот пел и пел хорошо. Этаким актерским баритоном. Он пел русские народные песни. Одну я до сих пор помню: «Ох, не растет трава зимою, / Поливай не поливай, / Не вернуть любви ушедшей, / Вспоминай не вспоминай...» Или: «Любил он, забыл он, / Ко мне не идет, / улыбок не дарит / И писем... писем... писем — не шлет»».

Сколько в этих песнях глубинного иррационального русского менталитета и сколько — одновременно! — ленинградской неподцензурной культуры (несмотря на то, что песни народные). Филановский, конечно, признаётся, что «увы, воспоминания его довольно сумбурные; какие-то клочки по закоулочкам», но всё равно это любопытно. И чем больше буде таких мемуаров, тем лучше нам будет представляться и эпоха, и её гении.

Обратите внимание на филигранную статью Александра Жолковского — «О капризах литературной рецепции». Если до этого мы с вами «лечились», то теперь самое время принимать витамины. Каждая статья Жолковского — заряжает мозги. В этот раз он размышляет о том, как те или иные тексты люди переосмысляют в личной жизни (сам филолог утверждает, что чтение «Двух капитанов» Каверина пробудило в нём исследовательских интерес как таковой, а «Двенадцати стульев» Ильфа и Петрова — побудило к эмиграции) и в литературе. Разбирает пример рецепции чеховских рассказов: Лев Толстой прочитал «Душеньку» и кардинально переосмыслил рассказ, Дмитрий Мережковский вывернул наизнанку Савку из рассказа «Агафья» и т.д. любая неординарная (да и ординарная) интерпретация — всегда любопытна. Сколько людей — столько и прочтений. Но Жолковский показывает самые, мягко говоря, странные рецепции.

Ещё одну порцию витаминов преподносит Григорий Кружков со своей статьёй «Двойное алиби: о датировке одного стихотворения Ахматовой». Вообще-то Кружков — один из ведущих современных переводчиков. Перед нами же — настоящая литературоведческая статья. И любопытно посмотреть, как два человеческих таланта — переводческий и филологический — идут рука об руку. Кружков берёт стихотворение Ахматовой — «Смеркается, и в небе тёмно-синем...» — и задаётся двумя вопросами: когда оно написано и какие у него существуют претексты. Про первый вопрос — читайте в статье (это детективная история!), а второй вопрос очень удивляет: оказывается, претекстами ахматовского стихотворения являются «Тинтернское аббатство» (1798) Уильяма Водсворта, которое повлияло на «Вновь я посетил...» (1835) Александра Пушкина и «Эзбекие» (1918) Николая Гумилёва. И если выход на русских авторов — закономерен и логичен, то выход на английского классика был не так очевиден: когда бы не Кружков с переводческим бекграундом, читатели до этой мысли не дошли бы.

И в заключение надо сказать о головокружительной статье Натальи Бонецкой — это продолжение «январской» истории о философии Серебряного века. Исследовательница рассказывает, как диониссийство Вячеслава Иванова, метафизика Владимира Соловьёва, уходящая корнями в кабаллу, и философия Фридриха Ницше повлияли на литературу и Русскую Православную церковь. Яркий пример последнего влияния — «митрополит» Александр Введенский (1889–1945), вышедший из салона Дмитрия Мережковского и Зинаиды Гиппиус: «Талантливый литератор, религиозный до экзальтации и почти визионер, Введенский был любителем «гносеологии и музыки», в своих проповедях цитировал Ницше». Необычный человек не правда ли? Но он был не один такой. Благодаря салону Мережковского и Гиппиус («Наша Церковь») и «Башне» Вяч. Иванова («Церковь Эроса») в культурной и религиозно-философской среде возникли по меньшей мере два новых, если так можно выразиться, «культа». О них Бонецкая и рассказывает подробно.

Что ж, подлечились? Тогда можно браться за новый «толстый» журнал.

---

ЧИТАТЬ ЖУРНАЛ

---

Pechorin.net приглашает редакции обозреваемых журналов и героев обзоров (авторов стихов, прозы, публицистики) к дискуссии. Если вы хотите поблагодарить критиков, вступить в спор или иным способом прокомментировать обзор, присылайте свои письма нам на почту: info@pechorin.net, и мы дополним обзоры.

Хотите стать автором обзоров проекта «Русский академический журнал»? Предложите проекту сотрудничество, прислав биографию и ссылки на свои статьи на почту: info@pechorin.net.

---

 

Поэт, критик, литературовед. Куратор литературной мастерской Захара Прилепина. Работает преподавателем словесности в Лицее НИУ ВШЭ. Окончил филологический факультет МГПИ (2011) и магистратуру по современной литературе МГПУ (2019). Победитель V фестиваля университетской поэзии (2012). Дипломант премии им. Н.В. Гоголя (2019). Составитель нескольких книг и собраний сочинений Анатолия Мариенгофа и Ивана Грузинова. Автор трёх поэтических сборников – «Белендрясы» (2013), «Акафисты» (2018) и «Странствия» (2021), а также двух биографий – «Анатолий Мариенгоф: Первый денди Страны Советов» (2019) и «Леонид Губанов: Нормальный, как яблоко» (2021). Печатался в журналах «Homo Legens», «Звезда», «Волга», «Октябрь», «Новый мир», «Нижний Новгород», «Сибирские огни», в «Учительской газете», а также на порталах «Свободная пресса», «Перемены», «Сетевая словесность», «Rara Avis: открытая критика», «Лиterraтура» и «Textura».