«Дружба народов» № 2, 2023

Цена утопии

Главная тема номера журнала – цена утопии, утопии социалистической и фантастической, грезового королевства перестройки, ностальгической страны памяти и безумной ереси спятившего старика. Поэт Олеся Николаева в подборке «Жалость – сестра любви» повествует о том, к чему привели пертурбации прошедшего века, когда иллюзии рассеялись. Ирина Муравьёва в пародийно-романтическом тексте «Повесть о Белкине» показывает, что за веселыми, смешными и нравоучительными историями мелкого помещика, в причудливом сознании которого реальность обернулась чуть ли не сказкой 1001 ночи, могла стоять печальная и даже трагическая действительность (если допустить, что Белкин существовал). Владимир Тренин в новеллах представляет двух мечтателей, которые живут грезами о прекрасной спутнице жизни, но в реальности лучшие годы просто уходят. Герои Тамерлана Тадтаева и Андрея Волоса взбудоражены временем перемен, сулящим рай земной, но на поверку оборачивающимся нестабильностью, трагедией, смесью лжи и неудобной правды. Есть в перечне персонажей выпуска и два откровенно опасных для общества индивида, охваченных мечтой об индивидуальном счастье: это тронувшийся умом религиозный фанатик-дед из рассказа Игоря Корниенко и маньяк, держащий в подвале голубятни заложницу-рабыню, из новеллы Владимира Панкратова. К сожалению, приоткрывшийся мир веры не несет спасения и героине рассказа Алексея Иванова, которую вновь «засасывает» беспросветная действительность спивающегося человека.

Из публицистики в номере представлены фрагмент недавно вышедшей мемуарной книги талантливейшего графика Мюда Мечева, создавшего непревзойденные иллюстрации к древним сказаниям, «Васильки памяти» востоковеда Алексея Малашенко – остроумные энциклопедические заметки о юности, пришедшейся на хрущевско-брежневское время, воспоминания о детстве и родителях Аси Умаровой и Ганны Шевченко.

В рубрике «Жизнь в литературе» педагог Евгений Ямбург вспоминает о жизни и творчестве Марианны Гончаровой, а Евгений Абдуллаев в «Литературном барометре» сетует на молчаливо-декоративное присутствие современных поэтов в литературной жизни.

В качестве наиболее интересных вещей выпуска можно выделить поэтическую подборку Ольги Александровны (Олеси) Николаевой, сочетающую красоту поэтики с пронзительностью обращения к читателю-современнику, и произведение пограничного жанра Ирины Муравьёвой – «Повесть о Белкине». Несмотря на избранный пародийный ключ, перед нами гораздо более глубокая и художественно яркая вещь, нежели просто плод остроумной вторичности. Злоключения главного героя, добросердечного недоросля, взявшего что-то от Петруши Гринева, Обломова, гоголевского незадачливого бурсака Хомы Брута и даже тургеневского Лаврецкого, быстро превращают читателя в сочувственного советчика. Любовная связь с крестьянкой, которая стала жертвой барской причуды, бегство от ее мужа в порочную столицу, короткое знакомство с кутилой и одновременно богатым наследником, роковая влюбленность в загадочную сексуально-ненасытную дворянку, наконец, скоропалительная дуэль, окончившаяся самым неожиданным образом, и нелепый конец, когда, казалось бы, жизнь только начала налаживаться! Столь стремительный и замысловатый сюжет личной биографии помещика становится достоянием тех самых записок, на основании которых классиком якобы и были написаны легендарные повести. Эта игра в классическую русскую литературу неожиданно оборачивается чем-то большим, нежели просто развлекательное чтение или упражнение в остроумии.

Номер открывается подборкой известного поэта, профессора Литинститута Олеси (Ольги Александровны) Николаевой. Название «Жалость – сестра любви» сразу вызывает ассоциацию с пастернаковским «Сестра моя – жизнь», однако по содержанию стихи перекликаются с другим классиком, как ни странно, это недавно ушедшая вологодская поэтесса Ольга Фокина. Морализирующее зерно большей части включенных стихотворений приводит к дрейфу образа пифии, пророчицы – в сторону фигуры вероучителя. Если поздняя Фокина была нравоучителем в буквальном смысле, и это неоднозначно было встречено аудиторией, то у Николаевой все тоньше и филигранней. Однако смысл послания – воззвание к безбожникам, к тем, чья душа восхотела воли, обличение сквернословов – при всем библейском пафосе и мастерстве – сродни крику ее предшественницы. В фокусе – попрание заветов предков, нарушение хода истории, недостойные деяние властителей прошлого. С другой стороны, эстетическая функция, как говорят сегодня, сохранена у поэта наравне со смысловой. Стиль Олеси Николаевой для нас так же узнаваем и сопряжен с чудом индивидуального поэтического языка, как манера Ольги Седаковой, Кати Капович, Елены Шварц и Татьяны Бек.

жуков и мотыльков, и звездную пыльцу.

Новый роман Андрея Волоса, известность которому принес бестселлер «Хуррамабад» (2000), назван «Облака перемен» – видимо, в связи с тем, что упоминаемые в тексте события частью происходили в околоперестроечное время. Перед нами две с половиной новеллы – с продолжением в следующем номере. Всего месяц интеллигентная Лена пробыла супругой скоробогатого Шуры, пожила в элитных апартаментах на Пречистенке, покатала малолетнюю дочку в шиншилловой полости, помечтала о небе в алмазах. А потом муж погиб – и оказалось, что и за лакшери-сегмент не заплачено, и за гробом полтора человека вместо свиты, и вообще всё как-то… Совсем другого рода были мечты у пожилого кинематографиста, который, напротив, материально поднялся, но красивой биографии не нажил. С помощью жениха дочери, беллетриста, он пытается написать достойные мемуары по следам своей крайне запутанной долгой жизни, увы, вплетая туда для красоты вранье, чужие истории и откровенные выдумки. Что ж, у всех свои слабости. У озлобленного на жизнь старшеклассника проблемы с училкой по химии Алевтиной Петровной – он ей что-то не так сказал. Впрочем, и с другими учителями у него отношения не сильно лучше, а ЕГЭ уже на носу. Внешне он практически взрослый парень, его и дружба с девочками интересует, и философские проблемы, однако вместо того, чтобы вернуться к реальности и оставить стиль жизни «с понедельника возьмусь», он все больше запутывается. Иронический, проницательный взгляд на бытие Андрея Волоса вызывает двойственное чувство. Конечно, и Михаил Булгаков, и Эрих Мария Ремарк позволяли себе некоторый цинизм в отношении жизни окололитературного сословия, трагикомически обыгрывали сцены похорон и подшучивали над слиянием капитала и псевдоинтеллигентности. Однако со стороны Волоса мы не наблюдаем хоть какой-то сердечной симпатии к своим персонажам, пусть даже его повествование занимательно и исторически назидательно.

Пародийно-эротическая фантазия «Повесть о Белкине», принадлежащая перу американской русскоязычной писательницы Ирины Муравьёвой, несмотря на блестящее исполнение и крайнюю увлекательность, все же принадлежит к тому окололитературному жанру, куда причисляются фанфики, многочисленные продолжения «Евгения Онегина», «Войны и Мира» и другие несамостоятельные произведения на базе классики. Хотя в ней, безусловно, есть больше, нежели хитросплетение гоголевских, пушкинских, тургеневских и гончаровских сюжетов, трагикомическая подоплека и намерение развлечь читателя, но вопрос о возможности существования таких книг в самостоятельном качестве всегда будет подниматься. В интерпретации Муравьевой легендарный Белкин более всего напоминает смесь из Обломова и юного героя «Обыкновенной истории». Провинциальный недоросль, набедокуривший в маменькином поместье, подался чиновничать в столицу. А там настоящий Вавилон, спиртное, блудницы и карты, а также роковая любовь к сексуально ненасытной княгине Ахмаковой, в итоге приведшие простодушного и чувствительного Ивана Петровича к преждевременной кончине от апоплексического удара в самом расцвете. Богатый язык повести, колористические образы персонажей, хорошее знание менталитета и отечественной словесности говорят в пользу этого своеобразного произведения, конечно, готового в будущем встретить как поклонников, так и противников жанра.

Рассказы геолога Владимира Тренина «Вне времени» посвящены романтическо-эротическим фантазиям двух героев – старика-писателя и командированного со странной специальностью наподобие проектировщика сотовых вышек. Пытаясь закончить повесть своей жизни и беспрестанно выпивая в египетском отеле, господин Узо (прозвище происходит от вида водки) грезит меж сном и явью образом своей давней возлюбленной, обаятельной красавицы, верившей в его писательский дар и до сих пор посещающий его в пикантных видениях. Персонаж помоложе имеет сходную участь: в реальной жизни до сих пор не обзаведшись подругой, в параллельном мире грез, сойдя с поезда на случайной станции, он встречает неотразимую девушку свободных взглядов, и его система морально-нравственных установок дает сбой. Легко и приятно читающиеся, написанные ровно и увлекательно с точки зрения стиля, такие новеллы скорее типичны для жанра любовно-романтического рассказа, выросшего из восточной прозы Бунина. Важно добавить, что это произведения художественные, с колоритом местности и определенной философией, что, безусловно, отделяет их от жанра сугубо эротической прозы.

Философская лирика поэта и литературного критика Евгения Коновалова (подборка «В парке на площади мира») наполнена рефлексией о печальной судьбе человека в большой истории, его экзистенциальных поисках, неизбежно оканчивающихся вместе с жизнью. Эстетический пессимизм, даже фатализм подобного мировидения свойствен холодному уму, утратившему иллюзии: вследствие железнодорожной катастрофы от пассажира осталась только треть, и именно на ней сохранился укрепленный мобильник, разрывающийся от марша тореадора, как символ абсурда бытия. Противопоставить небытию возможно только полноту красоты недолгого и от этого еще более жадно вбираемого богатства существования, чтобы чаши весов хотя бы условно уравновесились.

Рассказывает случаи из жизни.

Занимательные рассказы южноосетинского писателя и сценариста Тамерлана Тадтаева хочется отнести к прозе о красивой жизни – жанру, основанному Труменом Капоте. Видимо, хронологически они затрагивают позднесоветскую эпоху и перестройку. В них присутствуют все атрибуты внезапного счастья: красивые девушки, являющиеся дочерями партийного начальства или будущими известными художницами, но при этом готовые пофлиртовать с простым остроумным парнем; внезапные друзья и покровители, способные дать денег на съемку короткометражки или пригласить пожить за рубеж; пляжи с групповым сексом и прекрасными возможностями для купания… Мир теряет сословную иерархию, деньги появляются и исчезают, друзья статусно взлетают и падают, всё это приправлено криминалом, приключениями, бурной фантазией и некоторым туманом, возникшим от шмали, потребляемой героями. Читать такую прозу интересно, она остросюжетна, динамична, порой смешит, порой возмущает, наверное, основная претензия может быть обращена к ее философскому или нравственному зерну. Мемуары могут повествовать о том, как хорошо было когда-то, криминальный роман – увлекать читателя хоррором и перипетиями. Такие же рассказы-фантазии (несмотря на то, что написаны они талантливо, с национальным колоритом и живыми героями) представляются чередой сценок, не несущих «дополнительной нагрузки», а значит, тяготеющих к беллетристике.

Реалистическая повесть Лады Щербаковой «Тётя Лошадь» посвящена старой как мир истории, от этого не становящейся менее печальной. У Сони и так сложности в семейной жизни, а тут еще старый вдовый отец, серьезно болеющий, надумал вдруг сочетать свою жизнь с приезжей хохлушкой в два раза крупнее его и на 17 лет моложе. Хотя квартира отца уже оформлена на Соню после смерти матери, сама ситуация видится дочери кощунством по отношению к ее памяти. Понимая, что немного ему осталось, отец пытается получить от жизни последние радости в виде новой семьи, поездок на велике, застолий, в то время как дочь хочет всеми силами продлить его земной срок с помощью охранительной, щадящей тактики. Никто, кажется, не хочет видеть ее внутренней трагедии – чужой человек в отцовском доме, невозможность поддерживать отца по собственной методике, а главное, даже собственный супруг ее не понимает и говорит – дай уже отцу самому решать. После одного из разносольных застолий, отцу, что закономерно, становится хуже, достать лекарства проблематично – и финал предрешен. Вопрос свободы выбора раньше касался в большей степени взрослых детей, теперь же нередко – престарелых родителей. Формула «бери от жизни всё» заиграла новыми парадоксальными огнями, и вот уже пенсионеры, у которых в жизни было мало хорошего, на глазах у глубоко шокированных детей пытаются наверстать упущенную любовь, тепло, досуг, – всё то, чего они, как ответственные серьезные люди, никогда не могли себе позволить. К сожалению, в силу частой эксплуатации этого сюжета в кино и в беллетристике, избежать обвинений в банальности сложно. Для живущих трагедия каждый раз нова, но в искусстве литературы другие правила игры. В остальных же отношениях рассказ выигрышен: кинематографичен, с колоритным образом приезжей Тёти Лошади – Люси, с актуальными психологическими вопросами.

Странный рассказ-ужастик Игоря Корниенко «Волшебная кнопка» напоминает по сюжету пионерлагерные страшилки и т.н. страшные сказки. Выживший из ума дед-упырь хоронит вместе с собой заживо и маленького отпрыска своего – внука – в двудонном гробу, с отделением для второго «пассажира», дабы после смерти воссоединиться с ним в духе для новой реальности. Некоторое сходство с повестями Сергея Клычкова, тоже основанными на старообрядческих легендах, в которых, как известно, особое место занимала домовина и путь покойника, развеивает недоумение по поводу нестандартного похоронного обряда. Современная медицина уже знает, что душевное расстройство почти всегда вещь наследственная, но чтобы она присутствовала у почти всех членов семьи, бывает реже. Здесь же ситуация примерно такова, и если сначала рассказ представляется данью абсурдистской традиции, пародией и символическим синтезом, то к финалу мы уже вспоминаем Пелевина и все его эзотерические фантастические манипуляции с саркофагом из мавзолея и передвижениями душ – в жанре страшного рассказа и он преуспел немало. Гоголевская история про «растущего в земле мертвеца» принимает новые и новые формы, как-то она трансформируется в очередной раз?

Новелла Владимира Панкратова «Лёша Козихин» посвящена писательскому кружку. Скорее, кружку тайнопишущих людей различных профессий, которые собираются и обсуждают тексты друг друга. Главный герой, программист Лёша, спит с красивой девушкой Лерой, жизнь его комфортна, но скучна, и он начинает придумывать истории про встречных прохожих. Сложно сказать, есть ли у него литературный талант, потому что он уже пробовал себя в лыжном спорте и музыке, а раньше водил состав метро. Примерно такая же ситуация и с его подругой, и с остальными членами клуба. Собрания-чаепития имеют в себе зернышко абсурда. Скорее всего, это философский текст об особенностях писательского труда, о мировидении, которое должно быть свойственно пишущему человеку, и еще – о неизвестности. Решение вести «творческую жизнь» сопряжено с неизбежным риском: ведь во многих случаях люди годами пребывают в неведении, если ли у них настоящий талант и не тратят ли они свою жизнь впустую?

Религиозный рассказ Алексея Иванова «Иисусова молитва, или Старая бомжиха с рыжим котом на поводке…» производит впечатление силой вложенного чувства и реалистичностью описанной сцены исповеди. После потери любимого, наркомана Мишеньки, Вера спилась и опустилась, слово пожилого священника возвращает ее в реальность. В ней, отчаявшейся, происходит «переворот», но, увы, одного сильного импульса недостаточно, чтобы удержаться. На уровне небольшого, обладающего признаками незавершенности текста можно судить лишь о мастерстве стилиста и только догадываться о сюжетных достоинствах истории, перерасти она в роман.

Небольшая подборка Ирины Колесниковой «Свидетельство о рождении» – философская лирика о превратностях судьбы. Почти безэмоциональная, она констатирует фрагменты бытия. Также можно воспринять цепочку стихов как аллегорию жизни: радость наступления нового года в детстве, предчувствия юности, случайные переживания, незаметно пробежавшая меж родителями кошка, развод.

и дырявые облака

Невозможно без слез читать воспоминания прекрасного графика-иллюстратора исторических сказаний Мюда Мечева о большом терроре («Детство в Пуговичном переулке»). Сюжет подобных мемуаров уже стал тривиальным. Сначала выясняется, что какой-то обыкновенный гражданин на самом деле был «врагом народа» и вел непонятную по своему составу «тайную вражескую деятельность». Его забирают, члены семьи лишаются работы, а его детей в лучшем случае избивают и унижают окружающие, а в худшем – они не могут найти средств к существованию. Казалось бы, «враги» получили по заслугам и справедливость восторжествовала, но вдруг выясняется, что и в составе самих «благородных мстителей» обнаружен очередной «враг». С его семьей все повторяется по тому же сценарию; это продолжается снова и снова, пока окружающие не ощутят абсурда и окончательно не запутаются, кто же «главный враг». В случае автора есть «реальная причина» для преследований – при обыске у его отца-живописца находят семейные реликвии в виде дедовского одиночного эполета и трофейного револьвера. Эти роковые семейные святыни становятся основанием для высшей меры. В мемуаре поражает не столько сам механизм, давно уже описанный в массе исторической литературы, сколько то, какими выведены современники графика. В большинстве своем это люди, давно утратившие всякие представления о достойном. Не страх, материальный мотив или идейность движут ими, а любовь к злу и удовольствие от уничтожения случайного ближнего, который в их запутавшемся разуме каким-то фантастическим образом вдруг становится олицетворением всех тех бед, которые постигали их в жизни. Хочется верить, что не все последователи социалистических идеалов обладали подобной начинкой даже в эпоху тоталитаризма.

Напротив, замечательные, веселые, даже местами политически озорные воспоминания недавно скончавшегося востоковеда Алексея Малашенко «Васильки памяти» воссоздают совсем иную картину советского мира – правда, уже в хрущевско-брежневское время. Это отчасти энциклопедия жизни 70-х: какие праздники отмечали и как, что носили и куда ездили, как относились к малым народам, какие песни пели, сколько было истинных коммунистов среди коммунистов и насколько пионеры и комсомольцы серьезно относились к проекту «СССР». Автор предстает человеком очень адекватным, одаренным незаурядным умом и чувством юмора, он лишен иллюзий, но не чувств, и отделяет ностальгию по молодости от ностальгии по советизму, в то же время способен найти хорошее в разных культурах и признать недостатки.

«Самый поздний портрет Ленина мне попался в 2022 году на конфетной обертке. Конфета, которой угостила меня жена Наташа, называлась «Ильич». В столице стояли ленинские памятники, но они выглядели невзрачными и торчали то возле заводов, то у дверей научно-исследовательских институтов. В девяностые в чистеньком дворе на Красной Пресне я наткнулся на очень грязный бюст Ленина с отломанным носом. Вождя стало жалко».

Лирический мемуар чеченской художницы Аси Умаровой «Полка с чувствами» рассказывает о смелом человеке с огромным сердцем – ее отце. Он был простым зоотехником, но мужественно вел себя в бомбежку в период чеченской войны. А собственную мать любил столь горячо, что повез ее в трудные времена на историческую родину и нес на себе в места, где прошла ее юность, потому что пожилая женщина верила: если увидит родное село, то болезни отступят.

Педагог и писатель Ганна Шевченко в эссе «Игра в слова» вспоминает о своем сельском детстве на природе, счастье молодых родителей, военной судьбе дедушки и бабушки. Печаль от того, что мир меняется и становится более искусственным, даже счастье в нем виртуальное и супермаркетное, соединяется с пониманием, что невозможно вернуть те далекие времена и тот прекрасный уголок земли, – после военного конфликта не узнать былого края.

В проникновенном очерке «Горевание», посвященном памяти ушедшей писательницы Марианны Гончаровой, Евгений Ямбург вспоминает о своем первом знакомстве с ее творчеством и о впечатлении, которое произвела на него, человека уже немолодого и с большим педагогическим опытом, ее книга.

Евгений Абдуллаев в полемической статье «Снова обидно за поэзию» печалится и рассуждает о том, что «серьезные поэты» читают самих себя друг другу, грамотного литературного менеджмента у нас нет, издательства тоже не очень заинтересованы в распространении поэтических книг, а на конференциях стихотворцы по большей части играют роль молчаливой декорации. И такая ситуация всех устраивает. Существует ли оптимальное решение проблемы по соединению автора и читателя?

Борис Минаев в материале «Банный день» рассказывает о необычном «голом» спектакле «Ревизор», поставленном на сцене «Студии драматического искусства», и о документальном фильме Елены Якович, посвященном мастерской Петра Фоменко.

ЧИТАТЬ ЖУРНАЛ

Pechorin.net приглашает редакции обозреваемых журналов и героев обзоров (авторов стихов, прозы, публицистики) к дискуссии. Если вы хотите поблагодарить критиков, вступить в спор или иным способом прокомментировать обзор, присылайте свои письма нам на почту: info@pechorin.net, и мы дополним обзоры.

Хотите стать автором обзоров проекта «Русский академический журнал»? Предложите проекту сотрудничество, прислав биографию и ссылки на свои статьи на почту: info@pechorin.net.

288