«Звезда» № 11, 2022

Приходит жизнь и отступает смерть

Ноябрьский номер «Звезды» 2022 года, по обыкновению журнала, заключают в рамку – начиная и завершая его – тексты из поэтического прошлого. На сей раз это стихотворения Ивана Мятлева (1796–1844), лёгкие стихи о печальном, о непоправимом да безнадёжном (не лучший ли это способ о нём говорить?): на второй странице обложки – «Фантастическая высказка», несомненно оказавшая влияние на творчество капитана Лебядкина:

Отбыла…,

и на четвёртой её странице – «Статуя»:

А ей – всё камнем оставаться!

Номер почти ровно пополам делится на художественный и аналитический блоки, а этот последний, в свою очередь, – на части историческую и литературную.

Художественный блок, он же рубрика «Поэзия и проза» начинается с большой подборки стихов Виктора Куллэ, не имеющей общего заглавия, сдержанно названной просто «Стихи», но несомненно объединённой общими интонациями, общей позицией по отношению к миру и уделу человеческому – да и общей темой: жизни-и-смерти в их неразделимости и неотвратимого приближения одной из них, наблюдаемого глазами другой («Отчаянье – по размышленьи строгом / есть просто спор меж дьяволом и Богом»). Печальный и ироничный, мудрый и смиренный стоицизм, прохладная регулярная, чуть архаичная силлаботоника.

Безветренно и тихо. Даль ясна.

Здесь же – также свободные от общих заглавий – подборки Виталия Молчанова, Аси Векслер, Надежды Волненко и Григория Князева.

Стихи оренбуржца Виталия Молчанова – внимательная, упрямая благодарность жизни вопреки всем печалям (и это само по себе так важно, что искупает некоторую их и риторичность, и пафосность):

Чтоб повторилась в мире круговерть.

Русская израильтянка, жительница Иерусалима Ася Векслер играет с миром на разные лады, демонстрируя довольно широкий диапазон поэтических форм и интонаций (предпочитая шутливые и иронические), а иногда заговаривая прямо совсем голосом Бродского, который – явно в числе её наставников:

с преобладаньем разговорной речи.

Петербурженка Надежда Волненко пишет созерцательную лирику об отношениях человека и мира, тихую и взволнованную одновременно, замирающую на прозрачной грани между жизнью и смертью.

в припадке грозного бессилья.

Удивительно (ли?), но, в сущности, о том же – о жизни перед лицом будущего неминуемого исчезновения – и даже в очень похожих интонациях (разве что несколько более, пожалуй, умиротворённо) говорит и новгородец Григорий Князев:

Переснимаю фильм вдогонку.

Проза представлена всего двумя текстами, зато один из них, первый – преогромный. Это исторический роман (только начало его – но большое, почти треть номера) московского прозаика Алексея Георгиевича Иванова[1] «На двух досках» – о времени перед самым началом Второй мировой войны, подробно представляющий не только жизнь героев разной степени вымышленности (на равных правах с ними действуют здесь и невымышленные – например, литературовед Виктор Мануйлов, писатель Всеволод Вишневский, дипломаты Марсель Розенберг и Владимир Потёмкин, художник Кузьма Петров-Водкин и множество других исторических персонажей под собственными их именами), но также и характер мышления одного известного государственного деятеля и его отношения с ближайшим окружением.

Вот Сталин рассматривает ближайшие перспективы, строит большие планы: «Да, хорошая европейская заваруха может получиться. Особенно раздражала Польша. «Сидела бы себе втихую, как Латвия с Эстонией, так нет, все ей что-то неймется. Вообще не было такой страны – хоть на карте, хоть где. Была часть России, был генерал-губернатор, и был там порядок. А теперь что ни переговоры, то Польша да Польша. И еще этот пакт Пилсудского – Гитлера подписали. Они что, собираются свою политику в Европе вести? Вот вам! – Сталин переложил трубку из правой руки в левую и показал Польше, занимавшей на карте изрядное место, кукиш. – Вот вам, а не самостоятельная политика! Не было такого государства и не будет! Шановне панство! С Венгрией тайком заигрывают, думают вместе играть против Малой Антанты. На Гитлера рассчитывают! Подождите, Гитлер вам еще покажет! Вы для чего Гитлеру нужны были? Он, как канцлер, должен был политическую изоляцию, блокаду прорвать. И вас как разменную монету использовал. А сам на Саар да на Рурскую область поглядывал. И правильно делал, между прочим. Эти французы только силу и понимают. А сила у Гитлера есть. Так что, шановне панство, ждите проблемы с Данцигом. Отольется вам пакт Пилсудского – Гитлера».

Вторая проза номера – рассказ Ольги Сконечной «Как я убила бабушку (визит к психотерапевту)» – в сущности, тоже историческая. За интригующим заглавием скрывается история взросления в позднесоветские годы и физиогномически точный портрет интеллигентской среды того времени с её типами и нравами, настроениями и обыкновениями, мнениями и страхами, в которой формировалась не факт, что автобиографическая, но наверняка с некоторыми автобиографическими чертами героиня.

Историческая рубрика «Судьбы империи» занимается русским XVIII–XIX веком (из последнего – первой половиной) и состоит из публикуемых документов того времени и сопровождающих эти публикации больших комментирующих статей. Здесь два блока материалов.

Статья Якова Гордина «Свидетель и реальность» рассказывает о шотландском офицере, военном инженере Питере Генри Брюсе (1692–1757), значительная жизнь которого, по словам автора, оказалась связана с нашей страной: приходившийся родственником знаменитому соратнику Петра I, Якову Брюсу, Питер в восемнадцать лет вступил в русскую службу и провёл в России 14 лет. За это время он стал свидетелем и участником многих важнейших исторических событий: «не только принимал участие в боевых действиях во время Северной войны и в Прутском походе, но и выполнял дипломатические поручения царя»; «оказался участником трагедии царевича Алексея Петровича» и «не только наблюдал ход следствия по «делу» царевича, но и охранял его в Петропавловской крепости в последние недели. Более того, по его утверждению, Брюс принимал участие в убийстве Алексея или, во всяком случае, был свидетелем расправы». О своей жизни Брюс оставил пространно, по тогдашним обыкновениям, озаглавленные воспоминания: «Мемуары Питера Генри Брюса, эсквайра, офицера на службе Пруссии, России и Великобритании, содержащие известия о его путешествии по Германии, России, Татарии, Турции, Вест-Индии и т.д.».

Соответствие мемуаров Брюса реальности историки, говорит Гордин, оценивают по-разному. Но независимо от степени этого соответствия в них звучит аутентичный голос человека своего времени со всеми его пристрастиями, предрассудками, условностями – и читатель получает возможность его услышать: в ноябрьском номере за 2022 год – как раз к трёхсотлетию описываемых событий – «Звезда» публикует седьмую, восьмую и девятую главы («книги») его воспоминаний, посвящённую Персидскому походу и переведённую с английского (без особенных стилизаций под современную Брюсу русскую речь) Ниной Жуковской. Это – о весне-осени 1722-го, «когда, победоносно закончив двадцатилетнюю войну со Швецией, Петр начал новую войну за обладание западным побережьем Каспия, откуда, по его замыслу, открывался путь к Индии». Воссоздавая в своей статье контекст Брюсова повествования, Яков Гордин указывает на те точки, в которых оно явно расходится с реальностью и говорит о том, в чём, вопреки всем его загадкам, неточностям и фантастичностям, состоит его ценность для исследователей. Читателей-неспециалистов же несомненно порадует множество подробностей из жизни петровского времени, увиденных глазами современника, а также колоритное описание обыкновений народов, населявших тогда пределы Российской империи.

«Вообще, казаки высокие, сильные, крепкого сложения и удивительно деятельные; они либеральны, даже чрезмерно, и не придают большого значения богатству, но зато очень любят свою свободу, которую считают вещью неоценимой. Они выносливы, стойки, смелы, но большие пьяницы и очень вероломны. Основное их занятие – охота и рыболовство, но они также могут заниматься сельским хозяйством или военным делом. Язык их представляет собою диалект русского и польского языков, но более мягок и приятен, чем те два. Они исповедуют греческую религию в том ее виде, какой она существует в России».

Следующий материал относится к событиям, случившимся уже в совсем другой России – ровно через сто лет после тех, что описаны Брюсом: к 1821–1822 году, когда Михаил Михайлович Сперанский (1772–1839), к 250-летию которого приурочена публикация, возвратился из Сибири, где с 1819 года был генерал-губернатором, в Петербург. Здесь впервые публикуются выдержки из дневника юбиляра за 1821–1822 годы и комментирующая их большая статья публикатора, доктора исторических наук, ведущего научного сотрудника Санкт-Петербургского института истории РАН Татьяны Андреевой. «Дневник, веденный с момента возвращения в Петербург после опалы», пишет Андреева, «отражает не только сложный процесс включения Сперанского в государственную, придворную и светскую жизнь после возвращения из Сибири, но обстоятельства и сложности решения важнейших внутри- и внешнеполитических вопросов последнего периода правления Александра I» (начало царствования Николая I, о котором в этом дневнике, доходящем до 21 апреля 1828 года, тоже идёт речь, остаётся за рамками здешней публикации, обрывающейся на 18 августа 1822-го).

Записи – почти исключительно фактография, сжатая, плотная, рефлексии – столь же сжатой и плотной – минимум. «5. Понедельник Работа в 11-ть часов утра на К[аменном] острову. Журналов Совета не было: краткий отчет в деле советном по Уложению. Дела Камчатские по донесениям Рикорда, Добела и Кохрена. Разговор о Чадске вновь предполагаемом и об окончании сибирских дел. Мнение Е[го] В[еличества], что городок указами сделать нельзя. О Финляндии. Там ищут одного, чтоб один день похож был на другой – у нас, напротив, все ищут нового, совершенного» (запись от 5 июня 1822 года).

Остальные четыре рубрики в разных форматах говорят о литературе и книгах, но и те не всегда удерживаются в этих пределах, а иной раз отходят от них весьма далеко.

То, что здесь названо «Эссеистикой и критикой», – в случае первого текста рубрики, скорее, история культуры, притом в основном материальной, – литература там представлена только поэтическими эпиграфами и иллюстрирующими цитатами, но предметом анализа как таковая не становится. Текст, в котором Юрий Кирпичёв выясняет, «Что пьянило Пушкина?», – по жанровой принадлежности несомненное эссе, и тематический спектр его чрезвычайно широк. Пристрастия поэта (и не только алкогольные) для автора, однако, – всего лишь повод к обширным экскурсам в историю разных отраслей современной Пушкину цивилизации. Материал для них он добывает в таможенных регистрах (журналах) Зунда – пролива, соединяющего Балтику с Северным морем и большим миром, через который Россия торговала с Западом и получала оттуда разные товары, – о них и речь. На протяжении трёхсот шестидесяти лет эти записи велись в датском городке Хельсингёре (раньше у нас его называли «Эльсинор» – тот самый, гамлетовский); последняя запись в них была сделала в 1857 году (а записи самые ранние относятся к 1497 году, «когда Колумб едва вернулся из второго плавания»). Автор, живущий в США, волонтёрствовал в проекте STRO (Sound Toll Registers Online) по расшифровке этих записей и перевода их на современный язык (теперь уже всё расшифровано) и понял, что они – замечательный инструмент «постижения истории во всех ее проявлениях: политическом, экономическом, военном – и культурном», они дают возможность проанализировать множество аспектов культуры и цивилизации – «например, культуру пития». Это именно он и делает, – и вначале, опираясь на регистры Зунда, посвящает большой раздел своего эссе истории бумаги («Записи в STRO разбиты на два периода, и в первом (до 1634 года) нашлось более 600 о бумаге (papier, papir, papiier, papyr и т.д.). Самая ранняя о papier сделана 7 апреля 1562 года капитаном Nycola Hogey из Дьеппа. Еще пример: 24 апреля 1566 года Carnelis Willumsen из Schellinguow (ныне Schellingwoude, окраина Амстердама) задекларировал одну Korffue (Kurv, корзину) латуни и две Packer, упаковки бумаги. Около 40 записей касаются Нарвы времен оккупации ее русскими во время Ливонской войны: Москва активно импортировала бумагу через этот порт» и т.д.), потому что Пушкин, фигура, символически скрепляющая все эти рассуждения, хоть и «ценил шампанское, но еще более его пьянило литературное творчество, каковое нельзя представить без бумаги». А уж потом, в главе «Бренды и бренди», переходит к собственно опьяняющему – к упоминающимся в регистрах винам «разной локализации и национальной окраски» («Самая ранняя зундская запись о шампанском относится к 1700 году, а о рейсе в Петербург сделана 31 августа 1719 года: Jean Baptiste Marquerin задекларировал много чего ценного. К тому времени эскадры англичан утихомирили каперов, на Балтике стало спокойнее, а купцы убедились, что в Петербурге денег много и товар не залежится. Вез он из Бордо оливковое масло, бумагу в тюках, миндаль, уксус, хлопок, сахар, перец, шафран, индиго и пр., а из вин 2 бочки шампанского, 110 больших бочек бордоского и 64 бочки бренди! Уплатил огромную по тем временам сумму пошлин 294 далера 12 скиллингов»), а от опьяняющего – к бодрящему, – в главе «Кофе», посвящённой не только тому, что везли на кораблях через пролив Зунд, но и культуре употребления кофе в России на ранних его стадиях – начиная ещё со времён Алексея Михайловича, когда он считался лекарством и даже ещё при Петре, активно внедрявшему кофепитие, продавался в аптеках. «Страстной поклонницей напитка была императрица Анна Иоанновна. Это ей мы обязаны известным выражением: утро она начинала с чашки кофе, подаваемой в постель. Екатерина II еще более любила кофе, причем очень крепкий: утром она выпивала до пяти чашек, на которые уходило около 400 граммов молотых зерен. Потом она чувствовала себя бодро и энергично весь день. Получило распространение и гадание на кофейной гуще (впервые упоминается в 1747 году). В отличие от других колдовских способов, оно считалось менее предосудительным». Словом, чтение захватывающее.

Статья Романа Кожухарова «Владимир Нарбут (и «Хохол») на страницах петербургской газеты «Театр и спорт» наконец делает решительный шаг в сторону истории литературы и анализирует один сюжет из литературной биографии поэта Владимира Нарбута (1888–1938), который сотрудничал с упомянутой газетой в январе-феврале 1912 года. «Представленные здесь публикации, – пишет Кожухаров, – до сих пор ни в каких материалах о Владимире Нарбуте не фигурировали и интересны тем, что по ним можно судить о развитии эстетических взглядов поэта ab ovo» («Хохол» – псевдоним, под которым, как полагает автор, Нарбут в этой газете публиковался. Заметка о конференции в честь 25-летия поэтической деятельности Бальмонта, этим псевдонимом подписанная, здесь тоже публикуется, как и точно принадлежащие Нарбуту обзор выставки «Мир искусства» и «литературные заметки» о поэтическом объединении «Цех поэтов», а также стихи Нарбута, которые публиковались в «Театре и спорте» и в известной на сегодня библиографии поэта отсутствуют. Всё это снабжено основательными комментариями автора статьи). В рамках литературы разговору опять же тесно, и он распространяется на территорию живописи – начинаясь с анализа текста о выставке «Мир искусства», по которому, согласно автору, «можно уловить общие предпочтения и критерии Нарбута в области эстетики ранней поры его деятельности».

В рубрике «Уроки изящной словесности» – наконец-то в полном смысле слова литературоведческая статья: «Из наблюдений над стихами Мандельштама» литератора, филолога Леонида Видгофа. Автор анализирует, во-первых, одно из воронежских стихотворений поэта – «Оттого все неудачи…», выявляет его истоки; во-вторых, диалог Мандельштама со стихотворением Пастернака «Лето» («Ирпень – это память о людях и лете…») – Мандельштам, по словам Видгофа, «подхватив» пастернаковские слова, преобразует их и наделяет новым смыслом»; а также заимствует у Пастернака мотивы и использует их в собственных целях. Кроме того, рассматривает автор и «почтовый» мотив стихотворения 1932 года о московском Парке культуры и отдыха («Там, где купальни-бумагопрядильни…»): «судоходные марки и открытки» и «На Москве-реке почтовым пахнет клеем» и выявляет его – совершенно конкретные – источники.

В «Былом и книгах» большое эссе прозаика Александра Мелихова «Сын народовольца» посвящено Даниилу Хармсу: автор возводит особенности личности и мировосприятия Хармса (которые описывает подробно) к влиянию на него отца, Ивана Павловича Ювачёва. «Напрашивается подозрение, что именно патетизация реальности, принесшая отцу столько бедствий, подтолкнула сына заняться ее абсурдизацией, для которой она давала не меньше пищи». Об отце там совсем немного – в самом начале, практически всё – о самом Хармсе (и больше о его жизни, характере и поведении, чем о текстах, зато обильно цитируются дневники и письма) без дальнейших ссылок на родителя-народовольца. «Все это суета сует. «Цель всякой человеческой жизни одна: бессмертие». И Хармс его все-таки обрел. Любят его далеко не все, но невозможно не уважать то, за что заплачено жизнью».

И, наконец, в отведённой для рецензий рубрике «Хвалить нельзя ругать» начинается критика как таковая. Здесь две рецензии, и обе – на интересный нон-фикшн. Александр Вергелис представляет книгу врача и писателя Игоря Рейфа «Старался писать только из сердца: Писательская книга, или Загадка художественного мышления». «Не стоит искать в ней ничего сенсационного. Читателю незачем надеяться, что она откроет перед ним секреты литературного ремесла, продемонстрирует универсальные писательские приемы – тем более что у каждого пишущего они свои. Пытаясь определить, кому может быть полезна его книга, автор отдает себе отчет в том, что она едва ли научит начинающего писателя правильно работать. Но не исключено – поможет ему в плане самоанализа и самоконтроля, предостережет от опрометчивых шагов».

Таинственный же рецензент, пожелавший скрыться за аббревиатурой А.П., размышляет над книгой поэта, переводчика, историка литературы Григория Кружкова «Орбиты слов: Русская поэзия и европейская традиция» и, в целом высоко её оценив, отмечает не только исключительную эрудицию автора, но и, главное, то, что «на протяжении всей книги Григорий Кружков выдерживает завидное равновесие этики и эстетики».

---

ЧИТАТЬ ЖУРНАЛ

---

Pechorin.net приглашает редакции обозреваемых журналов и героев обзоров (авторов стихов, прозы, публицистики) к дискуссии. Если вы хотите поблагодарить критиков, вступить в спор или иным способом прокомментировать обзор, присылайте свои письма нам на почту: info@pechorin.net, и мы дополним обзоры.

Хотите стать автором обзоров проекта «Русский академический журнал»? Предложите проекту сотрудничество, прислав биографию и ссылки на свои статьи на почту: info@pechorin.net.

---

 

Критик, литературовед, книжный обозреватель. Родилась в 1965 году в Москве. Окончила исторический факультет Московского педагогического университета. Редактор отдела философии и культурологии журнала «Знание – сила», редактор отдела критики и библиографии журнала «Знамя». Автор книг «Примечания к ненаписанному» (Т. 1-3, 2010), «Упражнения в бытии» (2016), «Время сновидений» (2018), «Дикоросль: Две тысячи девятнадцатый» (2020), «Сквозной июль» (2020), «Пойманный свет. Смысловые практики в книгах и текстах начала столетия» (2020), «Дикоросль-2: Две тысячи двадцатый» (2021), «Библионавтика: Выписки из бортового журнала библиофага» (2021), «Дышащий чертёж: сны о поэтах и поэзии» (т. 1-2, 2021)., «Дикоросль-3: Две тысячи двадцать первый» (2022). Публиковалась в журналах «Новый мир», «Новое литературное обозрение», «Воздух», «Homo Legens», «Вопросы философии», «Дружба народов», «Неприкосновенный запас», «Октябрь» и др., на сайтах и в сетевых журналах: «Лиterraтура», «Гефтер», «Двоеточие», «Культурная инициатива», «Русский Журнал», «Частный корреспондент», «Textura» и др. Лауреат премии журнала «Новый мир» в номинации «Критика» (2010), конкурса «Автор года» сетевого портала «Заметки по еврейской истории» и журнала «Семь искусств» (2018), всероссийской литературно-критической премии «Неистовый Виссарион» (2019), премии журнала «Дружба народов» в номинации «Критика» (2021). Живёт в Москве.