«Новый мир» № 3 (1163), 2022

«Хитиновый покров и змеиная кожа»

Материалы из редакторского портфеля «Нового мира» следуют высказыванию главного редактора Андрея Василевского: «Поэт не «говорит», а создаёт. Создаёт произведение искусства (=стихотворение). Которое нам что-то говорит, в пределе – что-то с нами делает».

Мартовский номер «Нового мира» – несомненная удача: под одной обложкой встретились Борис Екимов и Александр Иличевский, Анна Гедымин и Ирина Сурат.

Если рассматривать мартовский номер как неслучайное целое, можно выделить его главные темы: время/времена и память. Их наиболее полным воплощением является рассказ Бориса Екимова «Вяхирево гнездо». Пусть он и будет главным материалом номера.

Но есть смыслы, которые мерцают сквозь текст неявно, как будто пунктиром метафор и оговорок. Если поймать глазами эти плавающие смыслы и пойти за ними, внутрижурнальное пространство становится пространством для трансформации и метаморфозы, сбрасывания старой кожи и перерождения. Таковы художественные тексты мартовского номера и особенно поэтические подборки.

Традиционно мощный раздел литературной критики и рецензий украшает эссе Сорина Брута «Воздух между костяшками счётов» о поэте Евгении Кропивницком. Впрочем, остальные материалы номера не менее хороши. И да, они правда что-то с нами делают.

Открывает мартовский номер «Нового мира» традиционная безымянная рубрика – стихи и проза.

Перед нами поэтический цикл «Римский фонтан» петербуржца Алексея Пурина. Двенадцать октетов образуют гармоничную вертикаль. «Первая чаша фонтана» (она даже графически сужена по сравнению с нижними) – вариант перевода знаменитого стихотворения швейцарского поэта Конрада Фердинанда Мейера «Римский фонтан». Затем образ фонтана трактуется уже в уникальном авторском ключе. Фонтан становится метафорой преходящей жизни (три чаши как три возраста – молодость, зрелость, старость), изобилия, стихосложения, вечного движения, времени. Философское осмысление фонтана в тютчевской традиции соседствует у Пурина с самоиронией:

чуть не фонтан являла миру…

Следующая публикация мартовского номера – Сергей Солоух «Никому ни за что ничего не будет» с подзаголовком «Ярослав Гашек и Ярмила Майерова. История любви». Автор, живущий в Кемерово и пишущий под псевдонимом Сергей Солоух, – один из крупнейших современных специалистов и знатоков творчества Ярослава Гашека. Его «Комментарии к русскому переводу романа Ярослава Гашека «Похождения бравого солдата Швейка», опубликованные в 2015 году, выдержали несколько переизданий. В 2019 году вышел сборник «Гашек-гештальт или Швейко-терапия» (эссе, статьи, интервью, а также биографические и географические заметки). Очевидно, это были подступы к большому роману, журнальный вариант которого перед нами.

Новая работа прозаика – осмысление жизни и творчества чешского писателя через призму его взаимоотношений с первой женой, Ярмилой Майеровой. В основе романа – многоуровневый психологический анализ душевной организации Ярослава Гашека. Автор исследует истоки его фобий, которые привели к возможному психическому расстройству: «Совсем другие у Ярослава были страхи, и вся наша история только и исключительно об этом…». Ранняя смерть отца сформировала страх смерти, который стал внутренним двигателем многих поступков писателя и предопределил его инфантильность, иррациональную агрессию, суицидальные наклонности, тягу к спиртному: «И жизнь его невольно или вольно оказалась поиском волшебной формулы бессмертия. Асоциальным по форме и инфантильным по содержанию. Как будто бы в тринадцать лет, в день смерти отца, когда ему вдруг открылась жуткая неизбежность конца всему и крышки, душевное и умственное развитие будущего писателя, фельетониста, отца и мужа, бродяги, попрошайки, злого шутника и пьяницы и плута, отважного солдата и несгибаемого коммуниста разом прекратилось…».

Внимательно изучает Сергей Солоух и природу гашековского юмора, объясняя самые нелогичные, непредсказуемые поступки своего героя: «Любое происшествие, наглость, агрессию, необъяснимое безумие скорее превратить в шутку, в комедию и клоунаду, и тогда… тогда ни за что ничего тебе не будет...».

Итак, перед читателем разворачивается драматическая история противоречивой, притягательной и пугающей личности. Бесхарактерность, беспринципность главного героя, его вечное стремление (и умение!) уйти от ответственности дали название роману. Но если сам Гашек заплатил за свои ошибки и выходки сполна, то его бессмертный герой, его альтер эго вырвался из этого кармического круга: «Швейк жив, и ему ничего никогда ни за что не будет…».

В романе есть всё, что за это время накопило бурно развивающееся швейко- и гашековедение. Работа с источниками (фрагменты писем из Чешского литературного архива, мемуары современников, проза Ярмилы Майеровой и даже выдержки из Полицейского архива Чешской Республики) – безусловно, сильная сторона романа. Безупречно точны комментарии к тексту, а переводы с чешского выполнены самим автором. При всей перегруженности текста документальными свидетельствами, биографическим деталями, чешскими топонимами, психологическими реконструкциями – это всё же лёгкое чтение. Ну и роман, в основе которого любовные письма – всегда беспроигрышный вариант.

Поэтические страницы «Нового мира» продолжает подборка стихов «Хитиновый покров времени» поэта, прозаика, журналиста Данилы Ноздрякова. Шесть стихотворений, написанных преимущественно верлибром, объединяет тема памяти и детства. Доброе и смешное первое хочется процитировать целиком:

сходить в магазин за ещё одной булкой

Ирония над повествовательными клише и книжной мудростью, игра смыслами-перевёртышами – приметы поэзии Ноздрякова:

вечер – для работы

Решение вопроса, чем лучше резать яблоко на обед – «офицерской линейкой или обычным железным угольником» – становится лишь поводом вспомнить о детских друзьях или одноклассниках.

мироздания

Тоска по прошлому заглушается вещественными деталями (липкие от сока руки, волнистый край офицерской линейки), но проявлена в тексте и на уровне композиции (детский фольклор «Мы делили апельсин»), и цитатой из детской игры «море волнуется раз».

Финальное стихотворение подборки, давшее ей название, – о старых ёлочных игрушках, увиденных словно впервые. Они похожи на коконы насекомых. Дальше эта метафора, как хлопушка, развернётся в разные стороны.

внутренней стороны шарика

Разбитая ёлочная игрушка дарит возможность увидеть себя нынешним, застывшим и неспособным к развитию, поскольку имаго – стадия взрослого насекомого, которое уже не растёт и не линяет. Но даже если это всего лишь чемодан, застеленный старой газетой, со скорлупками (коконами) игрушек, новогоднюю магию никто не отменял:

Крутись зелёная гусеница

Игрушки воскресят дух праздника, запустят виток обновления, помогут вспомнить себя маленьким и живым:

линяй, новый год

Неважно, кто этот мальчик, который готовится сбросить хитиновый покров – одна из ёлочных игрушек или маленький Даня из предыдущего текста. Ветшающие новогодние игрушки становятся метафорой не только времени/памяти, но и глубинной трансформации. Линька старых убеждений о мире и о себе – неизбежна.

В мартовском номере представлен рассказ «Вихорево гнездо» одного из постоянных авторов «Нового мира» Бориса Евсеева. Язык, которым написан рассказ, подтверждает его статус корифея современной российской прозы: «В ту ночь Волосожары не горели – пекли зеленоватыми каплями…».

Главный герой, от лица которого ведётся повествование, вспоминает эпизод своей юности – поездку в северное Причерноморье с любимой девушкой. Время действия – 1973 год, герои учатся в Гнесинке и занимаются самиздатом. Название рассказа связано с персонажем по прозвищу Вихорь, который посадил сад: «Только вот лет через десять стали на деревьях появляться вихоревы гнёзда. Шарообразные, зелёные, цветут временами. Говорят, это омела так великолепно паразитирует. Тогда-то имечко и пришпандорили: сперва сад назвали «Вихоревым», а позже и самого подхорунжего...». Желание взглянуть на эти вихоревы гнёзда и становится завязкой сюжета.

Рассказчик сам родом из этих мест, и в мистических степях вместе с миражами оживают детские фантазии и страхи Бориса: зыблющийся человек-песок, старуха Гандала, баба Гуляна и женщина-ласка. Последняя предупреждает героя о грозящей опасности, но, как водится, впустую. Магический мир степей с добрыми и злыми силами – полноправный участник повествования. Это особое пространство, территория безвременья и безвластия. Но к рассказчику оно благоволит как к рождённому здесь.

Главный герой обладает особым даром прямого видения. С юности он у всего ищет и находит «двойное дно» – истинный смысл, подоплёку событий. Подмечает малейшие колебания настроения своей возлюбленной: «Глянув на тебя исподтишка, вижу: за беспечностью и звончатым смехом подрагивает беспокойство...». Быстро понимает, что Вадим – голем или мертвец, да и подхорунжий – не вполне человек.

Встреча с сумасшедшим гэбистом Вадимом Д., узнавшим о самиздатовской деятельности приезжих, приводит героев на край гибели. Находясь в полуобмороке, Борис размышляет над ролью инакомыслящих в жизни страны: «Все вихри времени скрутились для меня в один жгут при словах: «вихорево гнездо». Гнездо вихря! Вихри земные и вихри небесные. Вихри – но не враждебные. Вихри напрасные, паразитические – но неизбежные и необходимые!.. Да, мы не вполне нормальное «образование» на раскидистых ветках страны. Но без нас, как без пристроившейся без спросу на дереве, не умирающей ни в стужу, ни в зной омелы – ничего путного не выйдет!.. Омела неправильная, омела полупаразитическая – и от этого вдвое, втрое прекраснейшая – цветёт и даёт окрас, запах и тихую мощь временам и укладам...».

От гибели героев спасает подхорунжий Вихорь. На прощание он дарит Борису и его подруге разломанную на четыре части ветку омелы как оберег: «Будут разломушки при вас – никакой суд вам не страшен, и деткам вашим тоже». Из путешествия герой возвращается обновлённым – его уже не пугает власть и возможность попасть в тюрьму или лагерь. Но самое главное – к нему приходит понимание, что душа бессмертна: «Ни власть, ни dissidura forte ничего в этом мире больше не решали. Даже тело ни те, ни другие не смогли отобрать и развеять в песках, что уж говорить про душу!».

Рассказ Бориса Евсеева важен переосмыслением роли самиздата: «Незабвение – лучшее, чем можно воздать тому тревожному, но и плотно-насыщенному времени. Насыщенному – чем? Да хотя б небывалой жаждой чтения, в котором сквозила суть земной жизни, которое заполняло нас живой стихией ещё неискаженного языка, и было – при беспрестанном и опасном зуде книгоиздательства – подлинным сгустком нестяжательства: сейчас проклинаемого, а тогда превозносимого до небес нашим косоруким студенческим самиздатом!..».

Голос поколения 70-х, очищенный от гнева и обвинений, звучит в современной литературе нечасто. Интонация понимания, прощения обусловлена и тем, что остальных героев рассказа уже нет в живых. Поэтому долг повествователя – рассказать о них «объёмно вылепленным словом». Причём диалог с ушедшей возлюбленной продолжается до сих пор. Весь рассказ – это, по сути, ответ на ее вопрос «И зачем только мы в этих чёртовых временах очутились?».

В конце повествования появляется лагерная алюминиевая закоптелая кружка с косо вырезанным крестом – подарок от сидельца, который помог Борису и его возлюбленной уничтожить самиздат и тем самым избежать ареста. «…Именно эта кружка соединяет всё, что меня окружает – Москву, Подмосковье, Северное Причерноморье, поезда, эшелоны, переплёты, повестки, улицы Большие и Малые Каменщики и даже – шарообразное пространство, что создаёт вокруг себя вихорево гнездо с цветущей омелой, которая каждый год нежно выламывается из сухих перекрученных ветвей. Иногда кажется, что и Земля наша – вихорево гнездо. А шарообразное эфирное пространство вокруг неё – наше будущее существование. Сухо ли, жёстко ли, часто ли, редко ли треплет жизнь, – а омела цветёт!» Итак, центральной в «Вихоревом гнезде» становится тема памяти, «незабвения». В основе жизнеутверждающего пафоса рассказа – христианское отношение автора к миру.

Поэтическая подборка Андрея Василевского озаглавлена «Пять стихотворений». Интеллектуальное удовольствие от неё получит читатель, который ценит иронию и игры с культурной памятью, минимализм и абсурд.

Я выделю два стихотворения, в которых вижу поиск новой российской идентичности, национальной идеи:

они придут, когда их назовут

Стихотворение как будто транслирует коллективное бессознательное народа. Неслучайно текст ритмически и интонационно напоминает лермонтовское «Предсказание»: «Настанет год, России чёрный год / Когда царей корона упадёт». Пятистопный ямб с парной рифмой задаёт грозное, мерное и тяжкое движение, усиливает почти заклинательный пафос текста. Призыв старых богов и пробуждение ото сна прочитываются как надежда на возвращение смыслов и трансформацию страны. Есть ли здесь ирония? Вопрос без ответа. Разве что в скрытой цитате из «Повести временных лет», вплетённой в текст: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите княжить и владеть нами».

Поиск национальной идеи, но уже в ином, ироническом (и хтоническом!) ключе, угадывается в следующем высказывании Андрея Василевского:

Текст сначала мимикрирует под жанр детской страшилки, но благодаря смайлику «темно» почти смыкается с культурой вирусных вотсап-сообщений. И, таким образом, помещается уже не в устную, а электронную среду бытования, сближается с Интернет-фольклором.

Рассказы «Халатырка.live» волгоградского автора Марии Давыденко привлекут читателя свежим дыханием Тихого океана – и духом обновления.

Название, помимо совершенно конкретного места – пляжа на Камчатке, содержит отсылку к современной культуре онлайн-трансляций, которая даёт особое чувство сопричастности происходящему далеко от тебя. Краб, сваренный в морской воде, ягоды шикши, горбатый кит в Русской бухте, серф-бар «Сивуч», освещённый лишь новогодними гирляндами, медведь, разгуливающий по глэмпингу, – все эти местные детали придают тексту объём, делают картинку яркой.

Сквозная героиня рассказов – Варя, которая после развода уезжает на полгода работать поваром в камчатском глэмпинге. Конечно, это форма эскапизма. Нелюбовь к себе, страх, неуверенность, ощущение безнадёжности, и главное – «Мне тридцать три, и я не чувствую себя живой». Первая же встреча с океаном – любовь с первого взгляда: «Океан гостеприимно окатил её волной с ног до головы. Варя была счастлива. Впервые за последний год…». Остальные герои рассказов – волонтёры, туристы, серферы, управляющие и совладельцы глэмпинга. Варя раздаёт им имена и роли греческих богов. Когда роман с местным Аполлоном не случился, героиня идёт к океану как к месту силы и кричит ему: «Я себя люблю!».

В рассказе «Камчатка внутри тебя» героиня позволила себе быть собой и «прозвучать в пространстве». Рядом с океаном Варя преодолевает страх и обретает знание собственной природы: «Океан – словно космос… Океан – отдельная Вселенная на планете Земля! А ещё у океана концентрируются удивительные люди. Он как центр притяжения всего самого завораживающего...».

Возможность найти себя, ощутить свою силу и родство со всем миром автор дарит и другим героям «Халатырка.live» – например, Артёму из рассказа «Однажды на Камчатке». Ему, как и Варе, 33 года, и он не может определиться, чем ему заниматься, считает себя никчемным. Нештатная ситуация – пожар в поле вокруг лагеря серфингистов позволяет Артёму почувствовать себя «альфой», обрести чувство собственной значимости.

Возвращение смыслов, внутренние метаморфозы происходят не только у приезжих, но и у местного шамана Гтехантатаха из рассказа «Камчатский раб». Ительмен, который развлекает приезжих туристов, испытывает кризис национальной идентичности, его тяготит необходимость следовать традиции рода. Но и шаман переживёт катарсис: «Гтехантатах почувствовал, как тепло разливается по его телу: понял, что он дома, что кровь в нём бушует, что он – ительмен, что он «сущий», «тот, кто живёт здесь»».

Итак, океан выступает в рассказах Марии Давыденко как проявитель истинной природы каждого, а Камчатка – как место, где чувствуешь себя живым.

Остаётся открытым вопрос, сохранят ли герои свои озарения и инсайты, когда сезон на Камчатке закончится и они вернутся на материк, к обычной жизни. О том, что изменения глубоки и необратимы, косвенно свидетельствует сон Артёма в последнем абзаце последнего рассказа (потому что подсознание невозможно обмануть!): «Ему снилось, что он медведь, а Тимур – чайка. Тёма ловил рыбу лапами и одну бросил наглой птице...».

Следующая подборка стихов озаглавлена «На последнем этаже». Анна Гедымин – частый и желанный гость на страницах «Нового мира». Её поэтический голос узнаваем: он звучит из состояния достоинства, негромок и в нём нет надрыва.

Эта подборка похожа на подведение итогов и на сведение счетов одновременно. Лирическая героиня проводит ревизию прошлого с холодной головой и самоиронией:

Без пощады и без наград!

Иллюзий больше нет. Возлюбленный назван «дуралеем», а ушедшие чувства – «бредом», «щенячьей влюблённостью, обречённой с первых дней на провал». Но остались бонусы – во-первых, стихи:

Так неистово ревновал.

Во-вторых, особый взгляд на себя в зеркале из последнего стихотворения подборки, которое, как и первое – беспримесная любовная лирика:

И вижу себя красивой.

Ревизия прошлого продолжается в стихотворении «Уроки музыки». Этот единственный верлибр в подборке – иронический, граничащий с сарказмом взгляд (прищур) на музыкальную школу и гуманитарное образование в целом, критическое оценивание прошлой себя:

А чуть позже – Бетховен.

Великие имена расставлены здесь как вехи духовного пути или сторожевые столбы, которые противостоят попытке обесценить прошлое. Так проклятие оборачивается благословением, и становится возможным примирение с собой и с детством. Та же интонация принятия, примирения с жизнью и с собой звучит в стихотворении «На последнем этаже»:

То сегодня не здесь.

Поэтическая подборка Анны Гедымин – это возможность говорить о высоком (Боге, душе, расставании, смерти) просто и как бы между делом; здесь нет позы. Примечательно, что из семи стихотворений подборки шесть имеют вполне конкретного адресата речи – бывшего возлюбленного, жизнь, умершего («На смерть К.»), себя в детстве, друга-эмигранта. Ситуация диалога задаёт естественную интонацию, приглашая читателя в особое пространство доверия, полное света и смыслов. Потому что «На последнем этаже».

Рассказ Марии Галиной «Тайные алтари небольших богов» точно понравится любителям фантастики и остросюжетной литературы, а также ценителям её яркого литературного стиля.

Действие происходит либо в недалёком будущем, либо в параллельном мире, очень похожем на наш. Визит одной пары в странный музей, похожий на кунсткамеру и павильон для съёмок фильма ужасов одновременно, навсегда изменит их жизнь. Под прикрытием массовой культуры («Чужой», «Звёздные войны», «Люди в чёрном», НЛО и теории конспирации) Мария Галина исследует человеческую природу. Особенно пристально – истинные мотивы мужских поступков и власть низких инстинктов над душой человека.

Автор виртуозно морочит читателю голову ложными намёками. Подсказки на истинную суть происходящего щедро рассыпаны в тексте, но найти их с первого раза вряд ли получится. Открытый финал рассказа оставляет пространство для размышлений. Хочется верить, что главная героиня истории выживет (но обойдёмся без спойлеров).

Поэтическая подборка Владимира Седова «Платоновы тени» – следующая публикация журнала. Заглавие содержит отсылку к платоновскому мифу о пещере, где тени – метафора несовершенства познания. Но если наш действительный мир иллюзорен и непостижим, о нём всё равно можно рассказать.

несмотря на потери.

Пространство в стихах Владимира Седова многолико. Его топосы – Москва и Нижний Новгород, Ополье, Ильмень, Китеж. Это пространство древних русских земель с редкими колокольнями, церковными главами, перелесками, замшелыми горбами валунов. Пейзаж скорее северный, неяркий. А ещё это пространство вне времени: «Что ты смотришь князем в это блюдце, / в озеро Плещеево своё?».

«Неприкаянность лазури», «неясных далей бесприютный свет», «по дорогам пыльные столбы», – образ России далёк от клише и лакированной картинки. О любви к ней говорится по-мужски сдержанно:

И такая нежданная сила.

Особняком стоит в подборке стихотворение «Стена». Речь в нём идёт о несохранившихся стенах Белого города, на месте которых сейчас Бульварное кольцо. Приведу текст полностью:

они возникнут – словно ветер стих.

С точки зрения организации поэтического текста это довольно громоздкая и неуклюжая конструкция: строфика плывёт, количество слогов в строке непредсказуемо, рифма то появляется, то исчезает. Конструкция призрачна, как сам предмет стихотворения; её склеивает только смысл. Перед нами текст-перевёртыш или трансформер. Он начинается с интонации горечи: разрушенная стена – «что-то лишнее» (в ней нет смысла, её никто не видит, она никого не защищает, она уже мертвец). Ключ к пересборке – конечно, ворота, память о которых сохранилась в названиях московских площадей. Они – портал, точка входа в особое смысловое пространство. Последние строки о воротах, которые способны возникнуть на мгновенье, «словно ветер стих» – вот с них начинается магия. Она отменяет всё вышесказанное о стене. Потому что кто видит ворота, видит и стены между ними. Сквозь время и пространство начинают проступать контуры сакрального кольца, стены Белого города. И тогда получается, что «её никто не видит» – неправда, раз ее видит хотя бы поэт. То есть стена по-прежнему защищает город, хочет (и может!) сказать что-то о нём, и не лишнее, а очень важное. Прекрасна здесь метафора стены как сброшенной змеиной кожи – символа не просто расширения города, а мощной трансформации, преодоления не только пространства, но и времени. (Кстати, ещё один смысл-перевёртыш – мы ведь привыкли к Георгию-Победоносцу, убивающему змея на гербе Москвы.)

Новый рассказ Александра Иличевского «Из Проперция» – подарок любителям интеллектуальной прозы, магического реализма, а также ценителям хорошего русского языка.

Заглавие связано с эпиграфом «Памяти Григория Дашевского» напрямую. Известный поэт, критик, замечательный латинист Григорий Дашевский в свободной и даже несколько шутливой манере перевёл элегию Секста Проперция «Sunt aliquid Manes» (Маны (загробные духи) существуют) о приходе к поэту умершей возлюбленной. (Кстати, продолжение этой строки из Проперция: «letum non omnia finit» – «Смертью не всё завершается» является эпитафией на надгробном памятнике Иосифа Бродского).

Бытование текста перевода Дашевского в Интернете могло бы стать сюжетом для отдельного рассказа. Он существует в нескольких списках. Автор одного из вариантов свидетельствует: «Насколько я понимаю, текст довольно редкий: я знаю его по машинописи, распространявшейся среди студентов Дашевского в РГГУ, знаю на память и не хочу проверять в интернете – хочется сохранить иллюзию передачи из уст в уста, как в старые добрые времена…». Перевод Дашевского вдохновил екатеринбургского режиссёра Александра Плотникова создать спектакль «Римские элегии». Эпиграф сразу вступает в странные отношения с текстом, который он предваряет: тень от смерти Григория Дашевского как будто ложится на весь этот короткий рассказ.

Немного о фабуле. Герой Иличевского приезжает в городок на берегу Северного моря, чтобы встретиться с необычной девушкой, отношения с которой длились год или больше: «Мы практически ничего друг о друге не знали. В этом была необычность наших отношений – молчаливый договор, не позволявший обсуждать ничего из того, что одолевало нас в повседневной жизни. Мы вели себя так, как общались бы, наверное, бесплотные души, встреться они где-нибудь в межзвёздном пространстве...». Герой засыпает в номере гостиницы (он вообще много пьёт и много спит, как заведено в мистической прозе). Затем просыпается перед приходом девушки: «Вика показалась мне в лунном свете бледно-больной и как будто бежала откуда-то… Она взяла стакан, и его содержимое тут же замёрзло, стекло заиндевело. Она прилегла на кровать. Та же причёска, с какою ушла прошлый раз. Порвана юбка сбоку. Огонь ещё тлел на её кольцах. Что-то странное виделось в её лице, какая-то утрата…». Далее следует обвиняющий, гневный, любящий и страстный монолог героини, который в основных контрольных точках просто дословно повторяет монолог Цинтии из элегии Проперция в переводе Дашевского. Затем девушка выскальзывает за дверь, оставив героя одного. В финале рассказчик пишет письмо во все хосписы Гамбурга, где предположительно работала его возлюбленная, и от одного из них пришёл странный ответ: «Согласно описаниям, речь идёт о нашей сотруднице Виктории N. Она проработала у нас пять лет. В июне 20** Виктория N. умерла.» Я перечитал письмо. Получалось, она умерла за девять месяцев до нашей первой встречи».

В тексте пунктирно рассыпаны «хлебные крошки», которые предвосхищают подобный финал. Вот герой вспоминает канун первой встречи с Викторией: «Вскоре, преодолев небольшой парк и площадь, я протянул нищему мальчишке-сирийцу пять евро, потом зашёл в привокзальный Макдональдс. Там встретил этого же замёрзшего, с синими губами, пацана, впившегося в гамбургер. Мы переглянулись...». Мальчик с синими губами, которому герой дал монету, – это частично Харон или просто проводник, что делает дальнейшее соскальзывание «по ту сторону жизни» неизбежным. Размывание границ между мирами продолжается и накануне последней встречи героев: «В подслеповатых сумерках вдруг почудилось, что я нахожусь глубоко под водой и обитатели городка – это никто иные, как утонувшие когда-то вблизи от этого берега моряки...».

Потустороннее в тексте Иличевского зримо, слышимо и почти осязаемо – хрустит песок, лёд, снег, дует пронизывающий ветер, ярких красок нет: «Всё было серо вокруг – песок, кусты, сосны, облака, и даже закат мне казался пепельным». (Кстати, о пепле – Цинтию в версии Григория Дашевского кремируют). Пространство выстужено, выбелено и как будто подсвечено нездешним светом: «…над головой призрачно белели горные склоны».

Итак, перед нами – античный сюжет о возвращении возлюбленной с того света, но в современных декорациях и с удвоением, благодаря заглавию (если не утроением, с учётом эпиграфа) концепта смерти. Герой рассказа пережил некий метафизический опыт, отвечающий на вопрос о посмертном существовании души утвердительно и дарящий парадоксальное, с учётом обстоятельств, ощущение успокоенности: «Чуть ли не впервые во взрослой жизни я чувствовал себя в безопасности...».

Поэтические страницы мартовского номера завершают «Избранные стихотворения» Джерома Ротенберга (перевод с английского и вступление Яна Пробштейна, американского русского поэта, переводчика, литературоведа, издателя). Во вступительной статье к публикации прослеживается творческий путь Джерома Ротенберга, поднимается вопрос о вкладе старейшего американского автора в мировую поэзию. Автор отмечает, что стихи Ротенберга «написаны в современной, авангардной манере». В подборку вошли произведения разных лет: «Три вариации на «Белизну» Октавио Паса» (2010), фрагменты «Триптиха», где поднята тема Холокоста, «Дальнейшие восхваления Царей Банту» (1970), а также избранные стихотворения из книги «Тайна ложных привязанностей» (Галерея фрагментов) (2019).

новый мир возникает из моих пальцев

Один из старейших поэтов России Юрий Ряшенцев, как и Джером Ротенберг, родился в 1931 году. Его эссе «Профессия и состояние. Из наблюдений стихотворца» в мартовском номере представляет особый интерес. Автор отмечает: «Я живу долго. По нынешнему времени очень долго. И всю жизнь я пишу стихи, во всяком случае то, что мне кажется стихами. Странно было бы, если бы у меня не выработалось представление о некоторых законах, существующих в этом деле…». Юрий Ряшенцев приоткрывает завесу над собственным процессом творчества, размышляет о рифме, ткани и энергетике стиха. Кроме обсуждения чисто поэтических приёмов, поэт даёт и практические советы: использовать для правки текста цветные фломастеры, правильно выбирать время, удобное для работы.

Рубрику «Из наследия» открывает публикация «А война-то, кажется, кончилась…». В неё вошли пять рассказов писателя-сказочника, сценариста и драматурга Геннадия Цыферова. Широкой публике Цыферов известен, прежде всего, как сценарист мультфильма «Паровозик из Ромашково». Публикацию рассказов предваряет вступительная статья «Слово о Геннадии Цыферове» (1930–1972) писателя и критика Дмитрия Шеварова. Шеваров отмечает: «Цыферов давно ждёт своего биографа. В семейном архиве хранятся до сих пор неопубликованные произведения Геннадия Михайловича. Пять предлагаемых вашему вниманию рассказов – из их числа». В статье также рассказывается об истории создания рассказов, о роли войны в становлении Цыферова как писателя.

Рассказ «Игнатьевна» посвящён деревенской женщине, потерявшей на войне мужа и сына. В «Родине» автор размышляет о глубинной связи человека с местом, где он родился. «Голуби», «Мишаня» и «Футбол» – автобиографические рассказы о военном и послевоенном детстве.

Публикация «А война-то, кажется, кончилась…» открывает читателю новую, взрослую грань творчества замечательного детского писателя.

В рубрике «Контекст» – эссе прозаика Ирины Богатырёвой «Поэтический утренник». Публичные поэтические чтения – важная часть литературного процесса. Анализируя особенности выступления авторов перед детской аудиторией, Ирина Богатырёва отмечает: «…выступления поэтов, пишущих для детей, – не аналогичный «взрослому» тип мероприятий, просто перенесённый на другую аудиторию, а совершенно иной, с отличной структурой и прагматикой… Детские поэты получают прежде всего дополнительный инструментарий: понимание того, насколько их тексты доступны аудитории, которая принципиально отличается от них самих опытом и возрастом, а также новые материалы для своих стихов…».

Эссе Ирины Сурат «Соловей» в рубрике «Литературоведение» – самые весенние и лиричные страницы мартовского номера. Известный исследователь литературы пишет о «соловьином тексте русской поэзии». Ирина Сурат выводит его родословную от Державина и Ломоносова, Пушкина и Дельвига, прослеживая дальнейшее развитие темы в стихах Пастернака, Блока, Заболоцкого и далее: «Новейшая русская поэзия в лице Елены Шварц и Виктора Сосноры даёт примеры радикального переосмысления традиционного образа».

Рубрика «Публикации и сообщения» мартовского номера предлагает вниманию читателей исследование философа Леонида Карасёва «Гамлет и призрак. Об одном из возможных источников». Автор последовательно сопоставляет события пятого акта шекспировской пьесы с евангельским эпизодом молитвы Иисуса в Гефсиманском саду. Совпадения и сближения, найденные Леонидом Карасёвым, позволяют сделать вывод, что евангельский эпизод действительно мог стать смысловой основой для сцены встречи Гамлета с Призраком.

В рубрике «Литературная критика» представлена интереснейшая публикация «Воздух между костяшками счетов» с подзаголовком «Заметки об оптике Евгения Кропивницкого». Автор Сорин Брут (псевдоним литератора и искусствоведа Никиты Павловского) посвятил свою работу поэту и художнику Евгению Кропивницкому. Исследователь отмечает: «Он оказался в тени своих учеников Холина и Сапгира, в тени авторов сообщества, сформировавшегося вокруг него, – Некрасова, Сатуновского, Лимонова… И далее: «Эти заметки – не исследование. Скорее, попытка разговора с книгой поэта, опыт прочтения и интерпретации». Сорин Брут отмечает самобытность и философское звучание поэзии Кропивницкого, её актуальность не только в России, но и на Западе 2020-х. Его поэзия включена в широкий контекст российской и мировой культуры – Кузьма Петров-Водкин, Казимир Малевич, Борис Кустодиев, Макс Вебер, Эрих Фромм, Егор Летов органично вступают в диалог с текстами Евгения Кропивницкого. А разговор идёт об очень важных вещах, злободневных и вечных. Согласно статье, творчество «внутреннего эмигранта» Кропивницкого – не что иное, как попытка противостояния «завоевательному отношению к реальности», пониманию жизни как борьбы, идеологии «успешного успеха». Речь в эссе Сорина Брута идёт о стратегии выживания в «тёмные времена» – эскапизме особого свойства: «Эскапизм – не всегда бегство. Это ещё и шанс победить коллективное заблуждение в будущем. Только тут, в берлоге, в норе, на острове может вырасти иной взгляд на реальность, который станет спасительным, когда гипнотическое опьянение развеется». Полноценное осмысление творчества Евгения Кропивницкого ещё впереди, и важный шаг на этом пути сделан.

В рубрике «Рецензии. Обзоры» критики традиционно обсуждают недавно вышедшие книги.

Юлия Подлубнова в публикации «Манэки-нэко, Александр» рассматривает роман Анаит Григорян «Осьминог» как результат увлечения писательницы японской культурой. По мнению критика, это проза с двойным дном: «И всё-таки сюжет здесь отступает на второй план не просто так, но перед мощным мистическим саспенсом, ради которого и затевалась эта история».

Екатерина Иванова в рецензии «Любящая вне брака…» размышляет о книге старшего научного сотрудника Государственного музея Л.Н. Толстого Дарьи Еремеевой «Сестра гения. Путь жизни Марии Толстой». Признаётся несомненная научная ценность жизнеописания сестры Толстого, а также художественные достоинства произведения: «Тонко и деликатно Дарья Еремеева показывает, как её героиня вырастает из роли Анны Карениной, женщины, любящей «вне брака», как со снисходительной жалостью писал о ней в одном из писем Тургенев, как она становится настоящей, уникальной, неповторимой и удивительно цельной личностью».

Далее Мария Малиновская в публикации «Взгляд из отсутствия» рецензирует книгу «Сева не зомби» – собрание стихотворений Арсения Ровинского, не вошедших в предыдущие книги, «своего рода избранное из невыбранного». Автор пишет: «Сева не зомби» – тексты-следы гражданина Европы… это стихи, жадно впитавшие мировую культуру в диапазоне от американских фантастических боевиков до концепции смерти автора, что и составило их эклектичный культурный код, лежащий в основе бесконечно меняющейся картины мира, как будто предопределённой этим кодом».

Следующий материал рубрики «Рецензии. Обзоры» – текст Александра Чанцева «Первым делом – самолеты» о книге Габриэле Д’Аннунцио «Быть может – да, быть может – нет». Новый перевод одного из самых известных романов итальянского писателя привлёк внимание критика неслучайно: «И если зашкаливающие романтические страсти и декадентские изыски могут нынешнего читателя и несколько фраппировать, и показаться архаичными, то в своей страсти к почти постмодернистской эклектике и клиповому монтажу Д’Аннунцио в очередной раз опередил время». Также в статье говорится о популярности Д’Аннунцио в России, жанровом разнообразии романа и его сюжетных параллелях с «Адой» В. Набокова.

Рубрика «Кинообозрение Натальи Сиривли» рассматривает два фильма 2021 года о советских репрессиях – «Иван Денисович» Глеба Панфилова и «Капитан Волконогов бежал» Алексея Чупова и Наташи Меркуловой. Как считает автор рецензии, появление этих кинокартин – свидетельство того, что «непроработанная травма преступного прошлого вновь, на очередном историческом витке, принимается мучительно кровоточить, не давая покоя ни государству, ни обществу». И далее: «… любое кино, дерзающее сегодня прикоснуться к вновь открывшейся гноящейся ране, – значимо, если и не в качестве терапии, то по крайней мере с точки зрения диагностики».

По мнению Натальи Сиривли, если рассматривать эти фильмы как дискуссию, то «Иван Денисович» в нём репрезентирует позицию дедов, т.е. шестидесятников: «Панфилов пытается примирить в своём кино всё со всем, всех со всеми». А «Капитан Волконогов бежал» – «внучиковое кино», но и оно терапией не является: «Воля ваша, в отчаянном этом нагромождении опровергающих друг друга финалов – нет катарсиса, нет исцеления. «Капитан Волконогов бежал» – увлекательное, нарядное, бодрое, будоражащее, ужасающее кино, которое, захватив зрителя, несёт его, крутит-вертит и так и бросает посреди ада со вспоротым брюхом».

Рубрика «Библиографические листы» включает в себя разделы:

«Книги: выбор Сергея Костырко» (Ральф Дарендорф «Соблазны несвободы. Интеллектуалы во времена испытаний», Алексей Никитин «От лица огня», Галина Ульянова «Купчихи, дворянки, магнатки: Женщины-предпринимательницы в России XIX века»).

«Периодика» (составитель – Андрей Василевский, главный редактор «НМ»). Основная цель «Периодики» – задать ориентиры в гигантском потоке информации, которая постоянно выходит на рынок. В этом номере представлена подборка ссылок на лучшие материалы изданий «Воздух», «Волга», «Вопросы литературы», «Горький», «Гостиная», «Дружба народов», «Звезда», «Знамя», «Коммерсантъ Weekend», «Литературная газета», «Лиterraтура», «НГ Ex libris», «Нева», «Неприкосновенный запас», «Новая газета», «Новый берег», «Российская газета», «СИГМА», «Современная литература», «Формаслов», «Arzamas», «Prosodia».

ЧИТАТЬ ЖУРНАЛ

Pechorin.net приглашает редакции обозреваемых журналов и героев обзоров (авторов стихов, прозы, публицистики) к дискуссии. Если вы хотите поблагодарить критиков, вступить в спор или иным способом прокомментировать обзор, присылайте свои письма нам на почту: info@pechorin.net, и мы дополним обзоры.

Хотите стать автором обзоров проекта «Русский академический журнал»? Предложите проекту сотрудничество, прислав биографию и ссылки на свои статьи на почту: info@pechorin.net.

1386