«Север» № 1-2 (537), 2022

Пространство и время «Севера»

Пространства русской литературы есть ее времена.

Сплетение времен.

Рельефнее, чище и ярче всего их отражает – и выражает – поэзия.

Дмитрий Мизгулин разворачивает веер стихов, как витки и складки Северного Сияния. В большой мере это сияние Петербурга – города, с которым связана жизнь поэта, и который сам по себе есть уже символ-знак русской поэзии; в питерские бледные, в белой ночи, небеса уходит ее вертикаль.

Вода в Неве – чернее сажи,
А небо синее – без звезд,
Неона свет – бледнее слез,
Пролитых кем-то над пропажей.

Лирик с давно и хорошо узнаваемым поэтическим голосом, всегда полным скрытого, затаенного, пронзительного драматизма, Дмитрий Мизгулин выходит на откровенно-трагические высокие ноты, на энергетическое поле и сугубо личного, тайного ощущения и понимания трагедии, и неоспоримого ее широкого, многолюдно-симфонического звучания:

Благодарю тебя, разлука,
За то, что мы давно не те;
За то, что подошли без муки
К той разделительной черте;
За то, что нынче, ночью поздней,
Не сушит душу мне беда
И что сияет в небе грозном
Моя последняя звезда.

(...) Давно получены награды,
И стихнул ветер перемен,
И ничего тебе не надо –
Ни власти дым, ни денег тлен.
Устои рушатся и царства,
И ты, конечно, поспеши,
Прими молитву как лекарство
Для врачевания души. (...)

Ольга Перепелица – певица русского Севера – пишет стихи на саамском языке; в журнале мы знакомимся с ними в переводах Валерия Латынина. Мы погружаемся в стихию архаически-наивного стиха, древней северной песни, в полузабытое пространство безыскусного, трогательного, почти детского и безмерно-светлого, как чистая белая ночь, общения с вечной природой:

По любимой тундре еду.
Тишина над ней, покой.
Вглядываюсь в землю предков
В дымке тайны вековой.
Вот и море. Солнце красит
Камни в красный цвет углей.
Я смотрю на мир прекрасный,
И тепло в душе моей. (...)

Нежный лирический голос Натальи Лайдинен слышен издалека. В ее поэтике тоже есть музыкальность, песенность, но северные узоры ее звукописи более изощренные, утонченные, грациозные; в них присутствует то орнаментальное изящество, которое есть прерогатива высказывания женской души; лейтмотив представленной Натальей поэтической композиции – северная зима, с чистейшей белизной ее снегов, с кружевом заиндевелых ветвей:

Сверкнула шалью белоснежной, –
И мигом расступилась тьма!..
Над синей тишиной безбрежной
Взошла карельская зима;
Ни зверя не видать, ни птицы, –
Миры заколдовал мороз!
Над лесом звёздный свет струится
И серебрит стволы берёз;
Во сне вздыхают сосны, ели,
Застыли реки подо льдом,
Веками тянутся недели,
Метели укрывают дом...

Поэзия Натальи Лайдинен – это гармония, сочетание искренности человеческой души и таинственного бытия природы, именно на Севере раскрывающей поэту свои манящие тайны, сокровища своей красоты:

...Из детства остаются в памяти
Болота с россыпями ягод,
Хребты, озёра, тундры Арктики
Плывут – перед влюблённым взглядом...

И Валерий Мухин тоже соединяет жизнь души с жизнью природы; смена времен года сакральна, годовой круг священен, и у каждого внутри этого круга времен есть любимое время; у Валерия Мухина это – осень:

Блестят в осеннем злате
Над головой кресты.
Купаюсь в благодати
Соборной красоты.

Я – знаешь, осень – даже
Предположить не мог,
Что золотою пряжей
Ты можешь лечь у ног.

Ведь ты при мне бывала
Со снегом и дождём,
А нынче воссияла
Багряным октябрём.

И в звоне колоколен
Твой лиственный прибой...
Я нынче – просто болен
И счастлив я тобой.

Людмила Мехед дебютирует в журнале, она пишет стихи и сказки, и ее поэзия воистину согрета изнутри незаемной радостью, тихим сказочным светом:

Над Чалною зорька алая
Отгорает за леском.
Речка тихая, усталая
Вьётся тонким пояском.

Ветерок-шалун баюкает
Ветви тонкие рябин.
Филин в соснах где-то ухает,
Как из сказочных глубин. (...)

Очень интересна, весома и важна беседа Елены Петиляйнен и Дмитрия Мизгулина. В неспешном разговоре просматриваются глубины жизни – так, как сквозь толщу прозрачной воды тихого северного озера просматриваются камни на дне, плывущие рыбы, все живые чудеса подаренного Богом бытия. Жизнь преподносит нам невероятный материал для борьбы, раздумий, боли, радости, любви. И художник не просто запоминает эти уроки судьбы: он мужественно перерабатывает их в творческие достижения.

«– В сентябре этого года вы удостоены очень значимой награды – Пушкинской медали Международного форума искусств «Золотой Витязь». В своем интервью, данном тележурналистам форума, высказали, что литература – это тот вид искусства, который формирует человека изнутри. А что в вашей личности сформировала литература?

– Конечно, литература от Бога. Сказано в Писании – сначала было Слово, и Слово было Бог. Литература – в отличие от других видов искусства (живопись, театр, кино и т.д.), дает возможность человеку (читателю) самостоятельно создавать образ – и вот эта самостоятельность образного мышления и создает основу мировоззрения. Поэтому именно литература формирует основу личности – формирует идеал – то, что очень сложно потом переформировать, особенно если это все закладывается с детства. Поэтому, наверное, такое значение придавали организации литературного процесса власти во времена СССР. Сейчас, когда формируется культ личного успеха и личной наживы, литература с ее мировоззренческой основой просто не нужна... Тем более важно сказать еще об истории... Читая русскую литературу, можно знать русскую историю – не по учебникам, которые переписываются по сто раз на дню, а по подлинным повествованиям – будь то пушкинская «Полтава» или шолоховская «Поднятая целина». Писатель, даже если что-то делает по заказу, не врет, в отличие от историков и политиков, так как за основу берет реальную жизнь и реальные образы...».

Это слова, выстраданные жизнью; от них исходит путеводный свет.

Проза номера разворачивает перед нами картины пережитого, живопись подлинности; но наглядное торжество реализма, царство настоящего не заслоняет от внимательного читателя вещей необъяснимых, материй таинственных и ирреальных, а еще обращает наше внимание на острые, быть может, даже не решаемые быстро и по заказу социальные вопросы. Евгений Долматович (рассказ «Океан внутри меня») в диалоге двух героев, Аркадия и Александра, показывает не только беды и боли современного общества, но и отношение отдельного человека к драматичным социальным процессам:

«Общество редко когда бывает право. Чаще оно лишь принимает идею какого-нибудь полубезумного одиночки, который шёл к этой идее годами и которого все эти годы то самое общество старательно высмеивало...».

Андрей Новиков в цикле рассказов – «Журавль у дороги», «Дядя Запуперя», «Говорунчик», «Квакушки в кляре», «Достоинство Ивана Петровича», «Книжные люди» – удачно и радостно соединяет русский реалистический рассказ и русскую притчу. Народные, притчевые ситуации и интонации накладываются на житейские истории, то отсвечивающие юмором, то вспыхивающие неподдельным трагизмом, и реальная подоплека, сюжеты «как в жизни» не вытесняют из общей ментальности текста мифологический вектор – таково, к примеру, общение Тамары и быка Говорунчика, почти сказочное:

«Тамара уже приходила по утрам к быку и обязательно давала животному охапку самого свежего сена.

– Узнал ли ты меня, Говорунчик? – ласково спрашивала она и обнимала тяжёлую шёлковую бычью морду. – Любишь ли ты меня, Говорунчик?
А бык в ответ преданно смотрел Тамаре в глаза».

Женщина и бык, древнейший мифологический сюжет, известный со времен древнего Критского царства, Вавилона, индийского Мохенджо-Даро...

И пусть потом бык пропарывает живот герою Кузене, и Колька-Кузеня умирает на больничной койке, и Тамара уезжает жить в Англию – в памяти все равно остается вот это единение человека и животного, древняя формула единства всего живого.

У Владимира Вещунова (рассказ «Самокат») преобладает чувство утверждения жизни, неистребимого оптимизма, даже, в большой степени, победы над временем; это тот оптимизм, что был утрачен нами с уходом в прошлое советской эпохи, но остались ее люди, что хотят – и торжествующе могут! – радоваться жизни:

«Плотницкие руки в бороздах ещё пахли дресвой, сосной, янтарными слезами живицы. И во рту хвойная свежесть жвачки из живичной серы.
Птицы тянутся из апостольских стран. Минула целая жизнь, а они всё летят и летят...

(...) Полиционер чуть не окосел на оба глаза и чуть не остался заикой на всю жизнь, увидев старца – на электросамокате!».

И у Владимира Рудака – та же ностальгическая мелодия, те же воспоминания об утраченном государстве, тот же взгляд в прошлое, та же констатация происшедшей со страной исторической трагедии (или то была, как утверждают иные, историческая необходимость?):

«Вас не тянет в СССР? Совсем здесь ничего не болит? – Алексей Петрович постучал по груди. – Я целыми вечерами бродил по руинам завода во время демонтажа. Под ногами в пыльных кирпичах валялись некогда ценные бумаги, документы, чертежи, разбитые портреты передовиков. Да люди за все это когда-то бились, не жалея жизни! Они город этот строили! А тут такое безразличие. Полнейшее!

– А вы что, уверены, что можно попасть в ту жизнь, разрубив косой экран в кинотеатре? Неужели этого достаточно? (...)».

И рассказ «Звездочка» Олега Роменко – это панорама прошлого, взгляд в прошедшее на изломе времен, изображение людей, детей, школьников и учителей нашей страны на излете советской эпохи (время обозначено точно: «...скончался очередной генсек Константин Черненко...») – через призму детского наблюдения яснее, ярче видны достоинства времени и его просчеты, его огрехи и его наивность, его человечность и его трафаретность, его беды и его героика.

«Я почувствовал нарастающий жар и слабость в теле, температура снова стала подниматься. В голове у меня помутнело... Я стоял на крепостной стене Киева и вместе с защитниками лил на головы татар кипящую смолу.

Над нами свистели стрелы, а снизу доносились дикие вопли и проклятия изувеченных осаждающих. Но вот они пробили тараном городские ворота и ринулись внутрь. Защитники крепости обречённо ахнули и, схватив мечи, бросились вниз наперехват... Я потерял сознание и забылся. Пронеслось несколько мгновенных лет, и нашу страну захватили «иных времён татары и монголы». (...)».

Александру Смышляеву в рассказе «Чукчаночка» прекрасно удаются лирические страницы, и они вдруг оборачиваются интонациями северного эпоса. Любовь, ездовые собаки, вертолетчики, снег, Камчатка, Чукотка, гонки на нартах на огромные расстояния, – там могут нарты прийти пустыми, без седока, он запросто может замерзнуть в ночной ледяной пустыне, как замерзла Настя, мать героини рассказа, девушки Ксении... Эта прозрачная, чистая, честная, эмоциональная проза – гимн природе Севера, ездовым собакам, духу соревнования, радости юной любви:

«– Ты знаешь чукотский? – шёпотом спросил Юра.
Ксения кивнула, зашептала в ответ:

– Это язык моей мамы, как же мне не знать! Отец настаивал, чтобы я в совершенстве знала оба языка. И я старалась. К тому же помогал дедушка Иттык.

Прилив любви и нежности окончательно овладел сердцем парня. Он понял, что Ксюшу уж точно никогда и никому не отдаст. (...)».

Владимир Колабухин (повесть «Сколько б ниточке ни виться...») опять приглашает нас внутрь изобразительной системы, заставляющей вспомнить лучшие страницы советских остросюжетных и детективных повестей и романов: будни следователя, поиск преступников, и рядом – история любви, у которой есть будущее. Почему человек преступает закон? Почему любовь и смерть от века ходят рядом? Стилистика повести ориентируется не столько на страсти и аффекты, сколько на сдержанную, скромную манеру изложения, – налицо старая школа, но что плохого в традиции? Сейчас мы часто можем наблюдать возврат к ней:

«Я убрал в сейф бумаги и торопливо вышел на улицу. И сразу лицом к лицу столкнулся с Еленой. Она явно была чем-то взволнована. Легонько приобняв её, обеспокоенно спросил:

– Ты почему здесь? Что случилось?

– Да вот, сижу-сижу дома. За окном совсем темно стало, а тебя всё нет и нет, – смущённо пробормотала Лена и, пряча глаза, уткнулась головой мне в плечо. – Вот и побежала к вам в отдел узнать, всё ли у тебя в порядке...».

Владимир Юринов радует документальной прозой («Сорок тысяч шагов к небу») о восхождении на Эльбрус. Владимир Пахомов (цикл маленьких рассказов «Мистика тундры») и правда раскрывает перед нами волшебную шкатулку Крайнего Севера: «Вода в реках отливала сталью, а летнее белоцветье морошки уже сменилось желто-красным ковром поспевающих ягод...». Сергей Никулин, Александр Пашков, Александр Шелехов исследуют загадки географических названий в историческом тексте «Петр Великий и Карелия».

На литературный конкурс журнала «Север» «Северная звезда» Александр Хаакана представляет рассказ «Борька», совершенно потрясающий по изображению силы чувства мальчишки Дениски, который бесконечно спасает от гибели под ножом хозяина Дмитрия Харитоновича хряка Борьку:

«- Мит... рий Харь... тон... – Дениска подбежал, упал на колени и обнял поросёнка, захлёбываясь слезами и заикаясь.

– Не убивай... тее! – Дениска захрипел так, будто убивали его самого, ему не хватало воздуха.

Анна Андреевна прикрыла лицо ладонями. Людка нахмурилась. Валентин был готов уже сам заплакать, мысленно проклиная тот день, когда согласился помочь заколоть свинью...».

Михаил Данков и Диана Проц увлеченно рассказывают о коллекции петровских монет в Национальном музее Карелии в историческом исследовании «Все сундуки фламандских богачей как талисман...». Сергей Багров в россыпи «Маленьких рассказов» представляет сюжеты из жизни, а жизнь, как известно, наилучший сочинитель:

«Синенький скромный платочек
Падал с опущенных плеч.
Ты говорила, что не забудешь
Ласковых, радостных встреч...

Берлин отсвечивает огнями. Он где-то там за дачами и садами, километрах в 15-ти, а видится рядом. Выйди за двор полустанка, он тут и есть.
Летают ракеты. Смешавшись со звездами, они, как загадочные цветы, которые кто-то кладет на небо. Синицын устал, поэтому и играет, чтоб чуть-чуть отдохнуть от войны. (...)».

Виталий Ламов в «Гербарии жизни» (с подзаголовком: «Трава памяти и любви») раскрывает перед нами внятные каждому крестьянину тайны трав, разнотравья, сенокоса, неведомой и такой близкой жизни растений: «Кто не знает клевер луговой с красными головками? Есть и ползучий с более мелкими белыми шариками. Иной раз выщипнешь щепотку лепестков из цветочного шарика и высосешь нектарную сладость. Всё лето в своё время цвели клеверные поля…». Что это? Документальная проза, воспоминания, сожаление об утраченном, лирическая исповедь, поэтические заметки о летних лугах и полях? Пожалуй, все вместе...

А вот еще воспоминания – и тоже необычные: через «культурную линзу» знаменитого фильма Станислава Говорухина «Вертикаль», где играет Владимир Высоцкий и звучат его песни, Виктор Сбитнев делает попытку внимательно рассмотреть эпохи – и время 1960-х, и наши дни. Что утрачено? Что приобретено? «Фильм явно не только и даже не столько про горы, но о философии и смысле человеческой жизни в принципе. Здесь, «на вертикали», каждый человек вольно или невольно вынужден решать для себя гамлетовский вопрос: «Быть или не быть?» (...)».

Борис Лукин (эссе «Правило избранного») внимательно читает книгу «Метель» поэта Андрея Попова – по сути, серьезно подготовленное «Избранное»: такая книга – веха для любого художника, и весомый итог, и вольное начало, новая точка отсчета. Замечательно говорит Борис Лукин, сам глубокий и оригинальный поэт, о собрате:

«У Андрея Попова нет суесловия. Его поэтический разговор с Господом – собственное проживание всех библейских событий день за днём.
Ежедневно начинается этот разговор с утреннего правила. Правило и станет тем правилом, которое день за днём помогает молящемуся пересилить мрак, охватывающий душу, поднимает удручённого и вырывает из бездны...».

Да, вот он, первый в 2022 году номер «Севера» – с установкой на традицию и с тягой к погружению в прошлое, с историческим вектором и панорамами любимой северной земли – с простором и звездами, ездовыми собаками и советским детством, пронзительной и чистой лирикой, философскими раздумьями и добрым юмором, с неистребимым торжеством правды и красоты, которая и есть эстетическое кредо журнала – в противовес всем тревогам, трагедиям и сиюминутной сюжетной зыбкости современного непредсказуемого мира.

ЧИТАТЬ ЖУРНАЛ

Pechorin.net приглашает редакции обозреваемых журналов и героев обзоров (авторов стихов, прозы, публицистики) к дискуссии. Если вы хотите поблагодарить критиков, вступить в спор или иным способом прокомментировать обзор, присылайте свои письма нам на почту: info@pechorin.net, и мы дополним обзоры.

Хотите стать автором обзоров проекта «Русский академический журнал»? Предложите проекту сотрудничество, прислав биографию и ссылки на свои статьи на почту: info@pechorin.net.

911