«Москва» № 10, 2021

Москва златоглавая. Преданья милой старины и наша современность

(о журнале «Москва» № 10, 2021)

«Москва» – академический журнал, консервативно патриотической направленности. К смысловому полю журнала относятся и камни древней столицы, и московские патриотические святыни, и особая московская ментальность, которая, разумеется, не имеет прямого материального выражения.

Тематическая структура журнала «Москва» патриархально устойчива, что подтверждается постоянными тематическими рубриками журнала. Так, в журнале имеется постоянная московедческая рубрика, которая так и называется «Московская тетрадь». Собственно академическое краеведенье в журнале не исчерпывается сферой познания и связывается с сакральными ценностями. Так, наряду с регулярной «Московской тетрадью» в журнале имеется постоянная рубрика «Домашняя церковь», которая связывается не только с православием вообще, но также с Москвой, где расположено сорок сороков церквей.

Поскольку церковь не есть просто архитектурное здание, конкретную московскую топонимику в смысловой структуре журнала контрастно дополняет особая московская метафизика. От Москвы православной протягивается своего рода связующая нить к идеальным величинам, которые не обязательно напрямую привязаны к конкретным московским реалиям.

Так, тематический спектр журнальных публикаций прямо или косвенно связан с Московским периодом русской истории. В контексте журнала этот период двулик, двуедин. Древняя столица связывается с патриархальными устоями, крепкой государственностью. И в то же время к смысловому полю журнала несколько парадоксально относится особая душевность Москвы. Она противостоит имперскому холоду и державной чопорности Петербурга даже там, где северная столица напрямую не упоминается.

Итак, священные камни Москвы и метафизика Москвы контрастно дополняют друг друга, одновременно подразумевают друг друга и гармонично сосуществуют в журнале как целом.

Одна из тем 10-го выпуска журнала «Москва» за нынешний год – это судьбы русской государственности. Данная тема затронута в следующих публикациях: Юрий Каграманов «Как помирить красных с белыми», Юлия Кудрина «Русская реформа и русская идея», Сергей Шулаков «Николай Бурляев: пределы интерпретации» и др.

По логике «Москвы» семья – это как бы малое государство с его свободами и необходимостями. Поэтому логично, что вторая тема 10-го выпуска «Москвы» – семья и общество. С данной темой связываются следующие публикации: Дмитрий Лагутин «Почему мы раньше сюда не приходили?», рассказы, Юрий Верещагин «В этот солнечно-саночный мартовский день», рассказ, «Это ты, Лиля?», мини-экстрим роман и др.

Поскольку жизнь современного человека в журнале «Москва» предстаёт на историческом фоне, в 10-м выпуске журнала имеются также публикации на военно–историческую тему: Дмитрий Володихин «Резаное ухо», рассказ; Оксана Котова «Азин», рассказ.

Основные публикации 10-го выпуска «Москвы» за нынешний год: Оксана Котова «Азин», рассказ; Александр Сегень, «Эолова Арфа», роман (опубликован выборочно); Юрий Верещагин «В этот солнечно-саночный мартовский день», рассказ; Ольга Коренева «Это ты, Лиля?», мини-экстрим роман; Юрий Каграманов «Как помирить красных с белыми»; Михаил Вострышев «Кремль» (опубликовано с пометой: «Продолжение следует»).

Публикация Михаила Вострышева «Кремль» помещена в рубрике «Московская тетрадь». Работа Вострышева, продолжение которой ожидается в следующем выпуске журнала, являет собой скрупулёзное краеведческое исследование. Оно посвящается преимущественно Москве начала XX века. К исследованию Вострышева приложен уникальный фотоматериал, относящийся к Москве означенного периода.

Поскольку архитектурные памятники Москвы связаны с её историей, которая в свою очередь неотъемлема от истории страны, публикацию Вострышева органически предваряет публикация Юрия Каграманова «Как помирить красных с белыми», помещённая в рубрике «Публицистика». Как свидетельствует биографическая справка, Каграманов – профессиональный историк. В своё время он окончил истфак МГУ им. М.В. Ломоносова.

С присущим историку знанием предмета Кагарманов пишет, что многие люди, упрощённо считавшиеся белогвардейцами, на самом деле были против царя, они считали, что правление Николая II зашло в исторический тупик, искали альтернативных форм государственного устройства, но противились радикализму большевиков. Большевики в свою очередь не были так против восстановления монархии, как это может показаться при поверхностном взгляде, – утверждает Каграманов. Собственно интеллектуальная интрига или завязка его работы определяется несколько парадоксальным тезисом. Сталин, – считает автор статьи, – был тайным противником Ленина и стремился вернуть страну из гражданского хаоса, в который вверг страну Ленин, к прежнему порядку. Иначе говоря, Сталин, по логике Кагарманова, был скрытым контрреволюционером и в этом смысле подлинно белым. Он минимальными средствами совершил в стране скрытую контрреволюцию и под удобной большевистской вывеской установил в России жёсткую форму монархии, каковую знавала страна, например, со времён Ивана Грозного... Попутно Каграманов, знающий свой предмет историк, утверждает, что знаменитая сталинская индустриализация была всего лишь осуществлением планов царской России. Сталин ничего нового не изобрёл и во многом следовал традициям дореволюционной России – считает автор статьи.

Так, в частности Каграманов упоминает любопытный исторический факт: оказывается, принимая гостей на своей даче, Сталин мог себе позволить в узком кругу запеть белогвардейскую песню. И это зафиксировано...

Далее Юрий Каграманов занят буквально смягчением или, точнее сказать, умалением некоторых исторических грехов Сталина. Так, автор статьи утверждает, что жестокость вождя была чрезмерна, однако она была внутренне инспирирована аномальной литературой декаданса – жутковатыми произведениями Фёдора Сологуба и Леонида Андреева. И они, по логике статьи, несут моральную ответственность вместе со Сталиным. Далее, говоря о коллективизации, о трагедии деревни, Каграманов не оправдывает Сталина, но утверждает, что коллективизация была историческим возмездием за атаку на усадебную культуру, которую вела распоясавшаяся деревенская голь. С компетентностью историка Каграманов приводит любопытные факты, иллюстрирующее то, как простонародье в эпоху исторического безвременья разрушало культурные ценности, накопленные Россией в пору монархии. В противовес массовому вандализму Сталин Каграманова выступает как культуртрегер. С похвалой Сталину Каграманов пишет, что он «вернул в культурный обиход русскую классическую литературу и русское классическое искусство» (С. 192).

Заканчивается статья Юрия Каграманова фактической апологией абсолютной монархии. Каграманов пишет (С. 197): «Нельзя забывать, что воля народа может быть дурной, особенно на общенациональном (общеимперском) уровне, где требуется знание вещей «простым людям» малопонятных». Как публицист Каграманов фактически отрицает право на существование демократических выборов и более того, предписывает царю особые – высшие – полномочия. Как помазанник Божий он, разумеется, знает то, что малопонятно тёмным массам...

На этих основаниях Каграманов считает выборную и сменяемую власть политически нестабильной и проповедует абсолютную монархию как государственный идеал. Работа Каграманова удачно аргументирована и убедительно выстроена. Однако это не означает, что тезисы Каграманова являются в принципе не дискуссионными. Например, напрашивается вопрос автору статьи: являлись ли кровавые зверства, которые чинил повсюду Иван Грозный, проявлением воли Божией, которая непонятна простому обывателю?..

Статье Каграманова параллелен опубликованный в журнале рассказ Оксаны Котовой «Азин». В рассказе Котовой выведен и героизирован несгибаемый красный командир. Он беспрецедентно жесток, но по-своему благороден. Будучи нетерпим и беспощаден к врагу, он беспощаден и к себе – всегда готов пойти на смерть ради того дела, которое считает правым. Вспоминается сказка пушкинского Пугачёва из пушкинской «Капитанской дочки» про орла. Подобно горделивой хищной птице, Пугачёв готов напитаться живой кровью и умереть молодым – но зато прожить с разбойным размахом. В сходном ключе проявляет себя и Азин Котовой.

Батальная героика присутствует также в рассказе Дмитрия Володихина «Резаное ухо» – явлении исторической прозы. Подобно Каграманову Володихин по профессии историк. Как указывает биографическая справка, Володихин – профессор истфака МГУ.

К публикации Каграманова по ценностному смыслу близка также публикация Юлии Кудриной «Русская реформа и русская идея», помещённая в рубрике «Культура». Поставив вопрос о русской идее, Кудрина утверждает, что Достоевский, русский классик, был провозвестником консервативно-патриотических ценностей. По мысли Кудриной, Достоевский призывает страну вернуться к допетровской старине, к суровому патриархальному укладу, чуждому европейских материальных излишеств, ибо они закрепощают душу, тогда как страдание, напротив, внутренне высвобождает человеческую личность из плена житейских попечений. Так, воспринимает учение Достоевского Юлия Кудрина.

И всё-таки в её простом построении имеется одна небольшая диалектическая оговорка. Согласно утверждениям самой Кудриной, Достоевский не отрицает европейских культурных ценностей, но считает, что русская душа постигает их глубже, нежели душа европейца.

В той же рубрике «Культура» опубликовано консервативно-патриотическое эссе Сергея Шулакова «Николай Бурляев: пределы интерпретации». Эссе посвящено известному актёру Бурляеву, который много работал со всемирно знаменитым режиссёром Андреем Тарковским. Шулаков пишет, что едва ли не вопреки расхожим представлениям о том, что режиссёр чуть ли ни гипнотизирует актёра, навязывая ему свою волю, Бурляев культивировал в себе творческую самостоятельность и в этом смысле являлся едва ли не равноправным творческим партнёром Тарковского. В частности, Шулаков описывает случай, когда Бурляев фактически переубедил Тарковского, уговорив режиссёра дать ему, Бурляеву, ту роль, которая ранее была предназначена другому актёру.

В контексте статьи творческая свобода Бурляева выступает как проявление широкой русской души. Она в свою очередь связывается с консервативно-патриотическими началами в личности Бурляева. Шулаков упоминает как его мировоззренческую близость к писателям-деревенщикам, так и сыгранную им роль Лермонтова без «немытой России».

Завершает рубрику «Культура» публикация Максима Ершова «Волчьи струны», посвящённая творчеству поэта Д.Л. Быкова. Его стихи не являются верноподданническими, но являются патриотическими – свидетельствует автор публикации.

Журнальные публикации, в которых содержится апология теократической монархии, тематически согласуются с религиозными публикациями, с рубрикой «Домашняя церковь». В означенной рубрике имеется публикация «Как церковь относилась и относится к смертной казни». Беседа с протоиереем Владиславом Цыпиным. (Интервью у православного пастыря берёт Юрий Пущаев). Вкратце говоря, протоиерей Владислав Цыпин утверждает, что Церковь не может вмешиваться в дела государства, которое вводит или не вводит смертную казнь. Однако в конкретных случаях Церковь призывает к милосердию.

В той же рубрике имеется проблемная публикация: Протоиерей Алексий Касатиков. «Новая волна антипрививочного безумия в нашей Церкви». Как известно, массовую вакцинацию вводит государство, а не Церковь, которая (по крайней мере, в идеале) не является частью светского государства и не является медицинским учреждением. Тем не менее, РПЦ в целом лояльно относится к государственной политике прививок от коронавируса.

Однако против прививки от коронавируса в единичном порядке, в единичном качестве выступил епископ Порфирий (Шутов). В острую полемику с ним вступает протоиерей Алексий Касатиков. Особого внимания заслуживают, конечно, не административные, а канонические аспекты этой полемики. Епископ Порфирий утверждает, что вакцинация искажает образ Божий в человеке. Протоиерей Алексий возражает, утверждая, что воздействие на тело, присущее всякому медицинскому препарату, не есть воздействие на духовную сущность человека.

Епископ Порфирий говорит едва ли не о мученичестве тех, кто отказывается от прививки. Протоиерей Алексий утверждает, что отказ от прививки – это не мученичество, а фактический суицид, поскольку мученичество – это страдание за Христа, отказ от лечения – не есть страдание, принятое за Христа, но есть преступное пренебрежение собственным здоровьем.

Завершает рубрику «Домашняя Церковь» проблемная публикация «Кто тормозит канонизацию Евгения Родионова. К 25-летию мученической кончины русского воина Евгения Родионова (23.05.1996). (Публикация носит анонимный характер).

Евгений Родионов – русский воин, который был насмерть замучен чеченцами, своей стойкостью, мужеством, самоотверженностью вызвал почтительный трепет даже у главы Чечни Кадырова.

Логика публикации заключается в том, что воина Евгения следует канонизировать, тогда как в кругах РПЦ говорят, что оснований для канонизации всё же нет, поскольку воин погиб за Родину, а не за Христа. Так вокруг кончины Евгения фактически ведётся полемика о том, должна ли Церковь быть отделена от государства. Если мы имеем дело с теократическим государством, то смерть за отечество есть одновременно смерть за Христа, если же мы имеем дело со светским государством, лояльным к Церкви, то смерть за Родину почётна, но едва ли может быть приравнена к религиозному мученичеству, как государственные ордена не могут быть приравнены к религиозным святыням – вот непростая дилемма, затронутая в публикации.

Публицистика журнала как бы задаёт то смысловое поле, где разрешаются или не разрешаются классические антиномии, старые как мир противоречия между долгом и свободой или долгом и чувством. Им посвящена проза журнала, в которой прямо или косвенно затрагиваются семейные проблемы. Ведь семья – это мир любви и одновременно – мир домашних обязанностей. А от них полшага до обязанностей человека перед обществом.

Поэтому логично, что в рубрику «Проза и поэзия» включён роман Александра Сегеня «Эолова Арфа», где темы семьи – социума – государства предстают во взаимосвязи. Роман Сегеня опубликован в 10-м выпуске «Москвы» за этот год частично. В 10-м выпуске помещено продолжение романа, который публиковался во 2-4-м, 11-м, 12-м выпусках «Москвы» за 2020-й год и в 1-м выпуске «Москвы» за 2021-ый год. Публикация фрагмента романа Сегеня в 10-м выпуске журнала за нынешний год снабжена редакционной пометой «Окончание следует».

Действие романа прямо или косвенно разворачивается во времена перестройки, они составляют исторический фон романа, на котором актуализируется нынешнее противоборство почвенников и либералов. Роман ретроспективен и одновременно окрашен в футуристические тона – направлен от перестройки к нашим дням. Один из главных героев романа – талантливый кинорежиссёр консервативно-патриотической направленности. Разумеется, его идеологически преследуют кинематографисты и прочие деятели культуры и искусства, которые выдвинулись во всевозможные СМИ и стали популярными на волне либеральной моды, начавшейся у нас в эпоху перестройки.

Талантливого кинорежиссёра подвергают остракизму не столько либеральные политики, сколько либеральные деятели культуры. Так, в романе фигурирует некая видная представительница либеральных СМИ, которая постоянно зубоскалит по поводу режиссёра и обрушивает на него немыслимый компромат.

Оной даме приблизительно пятьдесят лет, и в романе она сравнивается с ящерицей как по пятнистой окраске кожи, так и по манере каверзно отыскивать на солнце пятна, идеологически придираться к видному кинорежиссёру. Разумеется, его жена настроена резко против дамы с острым язычком, таким образом семейная тема романа опосредованно включается в политический контекст.

Установка автора ясна: показать, что либеральная конъюнктура ничуть не уступает по жёсткости бывшей советской конъюнктуре, и гонители талантливого, но не в меру прыткого и самостоятельного режиссёра – сами люди по большей части никчёмные, находящиеся в плену у либеральных общественных стереотипов.

Художественная сила романа несколько парадоксально проявляется в том, что мыслящий одиночка, упомянутый кинорежиссёр, явлен читателю в некоем проблемном или негативном поле смыслов – оно неожиданно не препятствует, а способствует авторскому показу консервативного кинорежиссёра в качестве положительного героя. Голос неутомимой обличительницы, упомянутой ящерицы пятидесяти лет, звучит в романе лишь для того, чтобы режиссёр и его жена могли со смехом ниспровергнуть всяческую клевету (по крайней мере, в их понимании всё, что говорит остроумная дама – есть клевета). Её нагнетание – есть и своего рода сознательный авторский приём, побуждающий читателя задуматься: если на одного человека выливается столько упрёков, так уж ли они справедливы? Нет ли в них некоей подозрительной нарочитости? Не носят ли они целевого характера?

Кроме того, положительный персонаж Сегеня – всё тот же режиссёр – бывает неприятен в общении, недипломатично рубит правду-матку. Эти свойства характера кинорежиссёра, разумеется, ссорят его с почитателями и коллегами. Однако автор романа неуклонно показывает, что за внешней угловатостью социального поведения кинорежиссёра кроется как его любовь к правде, так и его приверженность к своей профессии – качества, не позволяющие режиссёру миндальничать даже с именитыми людьми.

Авторский приём – показать положительного героя несколько парадоксально, путём воссоздания его житейски неприятных, внешне отталкивающих черт, художественно продуктивен. Иначе говоря, Сегень, при своей недвусмысленной приверженности к почвенникам и столь же недвусмысленной неприязни к либералам, владеет искусством литературного парадокса.

Наряду с романом Сегеня, где разворачивается тема семьи и общества, в рубрике «Проза и поэзия» имеются произведения собственно о семье. К ним относится мини-экстрим роман Ольги Кореневой «Это ты, Лиля?».

Коренева пишет о нравственных проблемах семьи, но не навязывает читателю поучения. Скорее она воспроизводит безысходную или патовую ситуацию, где нет виноватых и одновременно – все виноваты.

В экстремальном романе Кореневой натуралистически жёстко показаны родовые муки, в которых главную героиню рождает её мать. В ужасной обстановке страданий матери девочка рождается в ужасный мир.

Её родители – люди творческие, писатели-родители, как горделиво свидетельствует мать девочки, и заниматься собственным ребёнком они попросту не хотят. У них одна цель: сделать так, чтобы ребёнок не мешал их литературным занятиям, а также их бесконечным развлечениям. Родители пытаются спихнуть ребёнка на бабушку, и действительно у девочки связываются с бабушкой тёплые чувства. (В романе с редким художественным остроумием показан мир бабушки как психологическое убежище, куда скрывается дочь от морально чёрствых родителей). Однако, в конце концов, бабушка героини резонно заявляет, что девочка должна жить с теми, кто её непосредственно родил.

Однако для ребёнка жизнь с плохим отцом и плохой матерью – это сущий ад. Семейный ад талантливо и многогранно показан в романе. Автор очень колоритно воспроизводит реплики матери, в которых мать выражает лишь одно: желание, чтобы дочь ей не надоедала и решала свои проблемы самостоятельно.

Негативная атмосфера семьи, в которой на своё горе растёт девочка, усиливаются гулякой-отцом. Коренева психологически точно и художественно остроумно показывает, как муж немного заискивает, едва ли не лебезит перед женой, но своё несколько ущемлённое положение в семье как бы восполняет постоянными изменами – в форме измен он как бы отыгрывается... К тому же он весьма женолюбив.

В результате в семье создаётся обстановка тотальной лжи, жертвой которой становится и девочка. Родители волей-неволей ставят в ложную ситуацию не только друг друга, но и её...

С редким авторским мастерством Коренева выстраивает систему персонажей. Второстепенные персонажи – например, школьная подруга девочки или богемные знакомые её родителей-писателей – все они играют в произведении не самодовлеющую роль, но являются в романе так, чтобы косвенно выявить весь тягостный абсурд взаимоотношений девочки с её горе-родителями. Единственный, кто немного выпадает из авторской системы персонажей, – это брат девочки. Его действия и переживания в романе почти не показаны – и не совсем понятно, зачем он существует, – разумеется, не как человек, а как персонаж. Все остальные персонажи, вплоть до третьестепенных, на месте.

Писательская мудрость Ольги Кореневой заключается в том, что, воспроизводя семейный ад маленького ребёнка, она ни в коем случае не морализирует, но показывает, что родителей тоже можно понять. Что делать, если они насквозь богемные люди? Куда деваться, если искусство их интересует больше, чем собственная дочь? В романе глубоко присутствует и своего рода этический парадокс: он и она – люди легкомысленные, но без них на свет не появилась бы и девочка, героиня рассказа. А значит, девочка должна быть благодарна своим папе и маме при всём том, что она вытерпела, пребывая в родительском доме.

При всей, казалось бы, политической нейтральности произведения, в нём косвенно присутствует та политическая анафема 90-м годам, которая вообще не чужда авторам, публикуемым в «Москве». Девочка, героиня Кореневой, вырастает, и куда же ей пойти как не в ЦДЛ? Ведь с Центральным Домом литераторов так или иначе была сопряжена вся обстановка её воспитания и жизни в родительском доме! Так вот, успев повзрослеть, со временем понять и простить родителей, умудрённая горьким опытом жизни девочка (или уже не девочка вовсе) приходит в упомянутое святилище муз. Попутно автор мини-романа (не вступая в противоречие с реальными фактами) упоминает о том, что легендарный ресторан Дома литераторов успешно захватили некие дельцы, тогда как романтикам-литераторам досталась лишь скромная забегаловка по соседству, где всё равно цены взвинчены. Ныне всюду бизнес, – досадливо констатирует Коренева.

Её авторская ремарка по поводу ЦДЛ талантливо увязана с созданной ею негативной картиной семьи. В данном случае, родителям, совершенно равнодушным к своему ребёнку, косвенно уподобляется постсоветская Россия, где всё решают холодные цифры, где только бизнес – и ничего личного!

Публикации Ольги Кореневой тематически и по смыслу параллельна публикация Юрия Верещагина «В этот солнечно-саночный мартовский день». Виртуозно владея искусством литературного портрета, Верещагин изображает девочку – не то, чтобы неуклюжую, но в житейском смысле немного странную. Она – дитя не от мира сего.

Однако в конце концов, она понемногу налаживает свои взаимоотношения с внешним миром, при этом не изменяя себе, хотя поначалу она морально обжигается, сталкиваясь с жёсткостью и цинизмом окружающей жизни.

Биографическая справка к публикации указывает на то, что её автор в настоящее время обитает в США – местожительство несколько неожиданное для автора, публикуемого в консервативно-патриотическом журнале. Однако, в конечном счёте интересно не кто где живёт физически, интересно кто что думает и кто что пишет. Интересно то, каков диапазон различных социальных логосов и общественных убеждений, позитивно допускаемых редколлегией журнала.

Рассказ Верещагина политически нейтрален, если, конечно, не считать того, что обстановка действия слегка американизирована. (Например, в рассказе показаны торговые бутики в американском стиле и сопряжённая с ними коммерческая суета).

При всём при том, рассказ был принят редколлегией журнала к печати очевидно потому, что в рассказе сбалансированы начала свободы и необходимости. Автор не проповедует шагистику, но не проповедует и вседозволенность.

В рубрике «Проза и поэзия» имеется также рассказ Анатолия Кирилина «Дни и вёрсты». В рассказе воссоздана извечная неприкаянность русского человека, его свойство странничать. Так, герой рассказа, от лица которого ведётся повествование, изъездил едва ли не всю матушку Россию от Алтая до Рязани, края, где просиял Есенин.

Русский человек, странствуя, ищет идеала и не всегда обретает или не всегда сразу обретает его – зато живёт с размахом! – вот о чём свидетельствует патриотический рассказ Кирилина.

Начальная публикация рубрики «Проза и поэзия», принадлежащая авторству Дмитрия Лагутина, убеждает в том, что религиозная проза – не то же самое, что проза на религиозную тему. В «Москве» опубликованы рассказы Дмитрия Лагутина, объединённые общим названием «Почему мы раньше сюда не приходили?» (Каждый рассказ имеет и собственное заглавие). У Лагутина нет собственно религиозных мотивов, но есть различимые религиозные подтексты.

Так, в рассказе «В поле» воссоздаётся семейная идиллия главного героя. Однако она сдобрена подспудной горечью. Он и она, при всей взаимной любви, устроены по-разному и между ними, даже при всей взаимной любви, не всегда возникает абсолютное сердечное взаимопонимание. Кроме того, женщина всё-таки очень хрупкий сосуд – это трогательно, и в то же время за женщину всё время боязно... В рассказе «Пар» описана баня и очистительная обстановка парной. Тем не менее, и здесь идиллия не полная. В баню периодически являются некие лихачи-братья, которые, пусть из благих побуждений, переусердствуют с подачей жара – немногие это выдерживают. Упомянутые братья – люди, конечно, лихие, но дикие. Поэтому и в бане герою рассказа здорово, да не очень!

Оба рассказа в совокупности «В поле» и «Пар» располагают читателя к тому, что на земле невозможно обрести абсолютное счастье. Истинное блаженство является лишь там, где несть болезнь, печаль и воздыхание, но жизнь бесконечная...

Третий рассказ Лагутина называется «Росреестр» и посвящается неутешительной обстановке больницы. Тем не менее, герою являются подспудные утешения – и они свидетельствуют о том, что Бог всё-таки есть.

В рубрике «Проза и поэзия» опубликован и ряд поэтических подборок. Так, подборка стихов Бахытжана Канапьянова «Страна юности и детства» опубликована к 70-летию поэта. В стихах Канапьянова имеются ноты лирической ностальгии по советскому периоду жизни страны. Однако они связаны не столько с тогдашним общественным строем, сколько с тогдашней средой обитания и особой романтикой минувшего.

Также в рубрике содержится подборка стихов Михаила Попова «Не доходит свет сюда небесный». В своих стихах Попов подчас обнаруживает философический скепсис, сдобренный иронией. Например, он пишет об ожидающей нас всех земле сырой.

Там все равны – и бомж, и Путин,

– трагически ёрничает автор (С. 30).

Также в рубрике имеется подборка стихов Людмилы Щипахиной «... И не бери пример с меня». Узнаваемый принцип стихов Щипахиной – это входящее в круг авторских намерений несовпадение текста и подтекста, скрытое противостояние подтекста тексту. Щипахина пишет одно, а прозрачно подразумевает иное (С. 106):

Смешной тоске не поддавайся,
Купайся в благодати дня!
Не майся дурью и не кайся
И не бери пример с меня.

Также в рубрике «Проза и поэзия» опубликована подборка религиозно-философских стихов Владимира Скобцова «Ковчег».

«Москва» – консервативно-патриотический журнал. Однако его преобладающий пафос заключается не столько в апологии крепкой государственности, сколько, напротив, в апологии особой русской душевности. Она связывается с Московским периодом русской истории. На страницах журнала ей прямо или косвенно противостоит более жёсткая западная прагматика. В журнале «Москва» в разных публикациях (и по-разному) прослеживается мысль о том, что либерализм по-своему жёстче консерватизма. Так, в некоторых публикациях журнала присутствует представление о том, что существует своя либеральная мода, либеральная конъюнктура – и она гораздо хитрее, гораздо жёстче старой советской конъюнктуры.

С тенденцией журнала «Москва» создать апологию более или менее далёкого от нас исторического прошлого страны согласуется и частичное оправдание деятельности Сталина на страницах журнала. На страницах «Москвы», в конечном счёте, прослеживается мысль о том, что несвобода внешняя является условием внутренней свободы – и поэтому даже Сталин не так однозначно «плох». Например, он пропагандировал русскую классическую литературу...

С представлением о России прошлого – например, о советской или о дореволюционной России как о стране внешних запретов и внутренних свобод в текстовом корпусе и смысловом поле журнала согласуется учение Достоевского. Достоевский утверждает, что зависимость человека от материальных благ (нередко имеющих импортное – зарубежное – происхождение) закрепощает человека, тогда как служение высшему долгу, неотъемлемое от страдания, его раскрепощает. В результате журнал, по крайней мере потенциально, тяготеет к несколько парадоксальной максиме: внешне авторитарное государство – есть средоточие внутренней свободы.

При всём том, авторы, публикуемые в журнале, ощущают, что если свобода не должна переходить в попустительство, произвол и анархию, то и навязанная государством необходимость в свою очередь не должна быть чрезмерной; человеку иногда всё-таки нужен роздых. «Москва» – умеренно консервативное издание.

Один из проблемных узлов журнала «Москва» – это баланс необходимости и свободы, – разумеется, не в житейском, а в метафизическом смысле.

С механизмом государства, который по представлениям авторов, публикуемых в журнале, должен быть слажен и сбалансирован, в текстовом корпусе «Москвы» согласуется природа социума. В различных публикациях журнала прослеживается мысль о том, что устройство социума по законам чистогана по-своему жёстче, по-своему бесчеловечней даже инертной и неповоротливой советской системы...

Современный социум на страницах журнала становится своего рода моделью или прообразом современной семьи. По представлениям абсолютного большинства авторов, публикуемых в «Москве», семья подобно государству феномен несколько парадоксальный, поскольку в семье любовь и свобода должны быть как-то увязаны с иногда тягостными домашними обязанностями членов семьи. Как сбалансировать эти обязанности и свободу спутницу, любви? – вот такими вопросами на разные лады задаются авторы, публикуемые в «Москве». Им не чужда несколько парадоксальная мысль о том, что условием внутренней свободы и подлинной любви в семье, как в государстве, остаётся пусть умеренная, но необходимость, пусть не бесконечное, но принуждение себя иногда к неприятным, «прозаическим» делам на благо ближнего. Позаботиться о нём на бытовом уровне – это прозаично, а не романтично; однако для любви и свободы иногда странно необходимы и некоторые прозаические условия.

Многие авторы, публикуемые в журнале, ставят нынешнему социуму и нынешней семье неблагоприятный диагноз. Говорится о корысти и чёрствости современного человека. Она связывается с западной прагматикой и, по крайней мере, потенциально – с холодом Петербурга в его противостоянии особой московской душевности. Между тем, Москва, согретая православием, Москва сорока сороков церквей остаётся не только географическим центром притяжения, но и внутренней юдолью авторов, публикуемых в журнале «Москва».

---

ЧИТАТЬ ЖУРНАЛ

---

Pechorin.net приглашает редакции обозреваемых журналов и героев обзоров (авторов стихов, прозы, публицистики) к дискуссии. Если вы хотите поблагодарить критиков, вступить в спор или иным способом прокомментировать обзор, присылайте свои письма нам на почту: info@pechorin.net, и мы дополним обзоры.

Хотите стать автором обзоров проекта «Русский академический журнал»? Предложите проекту сотрудничество, прислав биографию и ссылки на свои статьи на почту: info@pechorin.net.

---

 

Родился в Москве 15 февраля 1967 года. В 1993 окончил филфак МГУ (отделение русского языка и литературы). Там же поступил в аспирантуру и в 1997 защитил кандидатскую диссертацию по лирике Пушкина 10 - начала 20 годов. (В работе реализованы принципы лингвопоэтики, новой литературоведческой методологии, и дан анализ дискурса «ранней» лирики Пушкина). Кандидат филологических наук, член Российского Союза профессиональных литераторов (РСПЛ), член ЛИТО Московского Дома учёных, старший научный сотрудник Государственного историко-литературного музея-заповедника А.С. Пушкина (ГИЛМЗ, Захарово-Вязёмы). В 2010 попал в шорт-лист журнала «Za-Za» («Зарубежные задворки», Дюссельдорф) в номинации «Литературная критика». Публикуется в сборниках ГИЛМЗ («Хозяева и гости усадьбы Вязёмы», «Пушкин в Москве и Подмосковье»), в «Учительской газете» и в других гуманитарных изданиях. Живёт в Москве.