«Новый мир» № 8 (1156), 2021

Не солянка, а разнообразие

(о журнале «Новый мир» № 8 (1156), 2021)

Пожалуй, знаком качества журнального номера может быть то, что в нём невозможно выбрать лучшую публикацию. Если судить так, то августовский «Новый мир» получился хорошим.

Открывает номер подборка рассказов Бориса Екимова «Жить хочу...», наполненная размышлениями пожилого человека об ушедших временах и весьма недвусмысленным дидактизмом. Критика бытового поведения молодёжи и протест против антиковидных мер – вот основные темы двух представленных рассказов. Несмотря на то, что у Екимова запоминающийся, «притчевый» авторский стиль, включающий в том числе и говор под старину (например: употребление слова «малый» вместо «маленький», и никак иначе), основное читательское впечатление – это всё-таки реакция на дидактизм, а не восхищение художественными навыками автора. Поэтому чисто по-человечески хочется в эпиграф к подборке приписать: «А раньше и трава была зеленее!».

В подборке стихов Юрия Ряшенцева «Вопрос на вопросе» тоже, как и в случае Екимова, хорошо заметен преклонный возраст автора. Однако в случае Ряшенцева это только добавляет обаяния образу лирического героя – не «доброму старичку», но вечному наблюдателю чудес жизни, вечные истины из уст которого, хоть и сыплются, но не слишком навязываются читателю. Художественная реальность у Ряшенцева равна жизненной, а ощущение чуда, которое позволяет читателю раз за разом соглашаться с выводами обаятельного героя, создаётся за счёт колоссальной любви к жизни. Любви – как к стихам, «просто так, просто так, ни за что».

Окончание романа Олега Ермакова «По дороге в Вержавск» встраивается в начатую первой прозаической публикацией линию достаточно агрессивного дидактизма. Действие романа происходит во времена коллективизации и раскулачивания, а главными героями романа оказываются члены семьи старого кулака. Ожидаемо, коммунисты предстают в «По дороге в Вержавск» в чудовищном свете, как наглые, алчные и откровенно глуповатые существа, не слишком похожие на людей. Партия, в свою очередь, выступает источником зла. Элемент иррациональности в повествование вносит, с одной стороны, мифологизация и фольклоризация происходящего (если хотите – превращение большинства действующих лиц в персонажей древнерусского лубка), а с другой, отчётливое пространственное сближение «человеческих» главных героев с карикатурными коммунистами – их собственными односельчанами. К сожалению, и здесь многие увлекательные художественные аспекты романа оказываются притуплены его отчётливым антисоветским характером.

Подборка стихов Алексея Дьячкова «Последний кодак», особенно после романа Ермакова, обладает медитативным, успокаивающим эффектом. Её основное качество – это плавность, гладкость. Взаимодействуя, как сначала кажется, исключительно с реальной действительностью, Дьячков постепенно внедряет в неё художественную образность и преобразует факт в череду вспышек в сознании поэта. При этом, важно сказать, соблюдая чёткую сюжетность. Так, например, в стихотворении «Возвращение» читатель вместе с героем проходит путь от возлияний до созерцания зыбкого «плача витражного».

Триптих рассказов Елены Долгопят «Рука» продолжает заданную подборкой Дьячкова плавность. В первую очередь из-за спокойного, уверенного и слегка ироничного авторского стиля Долгопят. В этом триптихе писательница обыгрывает возможные варианты курьёзных случаев с участием руки (не обязательно – руки главного героя). Объединяет рассказы то, что во всех них рука воспринимается чужеродным объектом, отдельным от человека и живущим собственной жизнью, даже если таковым не является. Как и всегда, образ руки обрамлён бытописанием, злоключениями обывателей и минималистично выраженными, но масштабными в своей сути истинами, которые открываются героям при созерцании серого скучного мира, в котором они живут. 

Стихи Кати Капович «Голос над жизнью», как вообще часто характерно для её творчества, активно взаимодействуют с темой исторической памяти, по-разному отражая её в зависимости от контекста. Это может быть интерпретация известного исторического сюжета или образа, как в стихотворении «Гоголь»; может быть трагедия человека «старого времени», не нужного в современности, как в «Артиллеристы, Сталин дал приказ!...». Однако в основном стихи подборки «Голос над жизнью» построены на воскрешении памяти лирического героя, работы с той областью «драгоценных прошлых лет», которые могут не являться такими уж далёкими, но оттого становятся ещё более отчётливо необратимыми. 

Рассказ Ильи Пилецкого «Покинутые часы» можно было бы назвать прозой поэта из-за почти постоянного использования перечислительной интонации, создания зарисовок по принципу суггестии и записи некоторых слов, словосочетаний и кусков предложений столбцами. Так ли это – очень большой вопрос, потому что ничто не гарантирует ничего, и перед нами вполне может быть просто пример прозаического текста, автор которого пережил постмодернизм и не пренебрёг его открытиями. Сюжет «Покинутых часов» (надо сказать, весьма размытый) строится вокруг некого субъекта по фамилии Тёмин, обречённого бесконечно путешествовать и, более того, не чувствовать времени. Именно нелинейность и относительность времени становятся основной темой рассказа, к которой добавляется детская (детская ли?) травма, и множество подспудных философских умозаключений. Однако может быть, что важнее даже не то, что происходит в тексте Пилецкого, а то, как это описано – и как именно, например, мотив разговора ивы и ясеня вписывается в контекст самоидентификации Тёмина. 

Подборка стихов Глеба Шульпякова «Облако в облаке» – это цепь вольных размышлений о классиках русской и мировой поэзии, и, следовательно, цепь аллюзий и реминисценций из различных хрестоматийных поэтических произведений. Но важно здесь не перечислить, сколько раз Шульпяков на кого сослался, а обозначить цель подобного опыта. Эти стихи не филологичны, но филологоцентричны. Они утверждают важность поэзии – и той, которую мы знаем, и тем более той, с которой мы незнакомы. Поэзия оказывается «не больше, чем дерево о собственных листьях», но даже один лист потерять жалко.

Рассказ Льва Усыкина «Марки» отражает одну из важных сторон жизни большинства детей – коллекционирование. Главный герой, как понятно из названия, собирал марки, и, уже с высоты прожитых лет, делится с читателем историей своего детского увлечения. Как это часто бывает, в конце рассказа интерес мальчика к маркам обесценивает сначала нечестный Вадик, а потом и его собственные родители. Довольно обыденное с точки зрения сюжета повествования становится художественно ценным в основном из-за обаяния рассказчика: его ироничность, снисходительность к себе и к прошлому, задушевная интонация будто бы превращают рассказ в историю, рассказанную дедушкой вечером за чаем.

Подборка стихов Марины Бородицкой «Самозанятый» – это ряд разговоров о житейском по-житейски, во время которого будто бы случайно узнаётся нечто важное. Лексика Бородицкой почти всегда неформальная, а тон лёгкий и, кажется, ни к чему не обязывающий. «Ох, нелегко герою книжки!» – бестрепетно заявляет героиня-рассказчица, и читатель почти автоматически соглашается: нелегко. Спорить с текстом, берущим подобную ноту, – это как спорить с детскими стихами, в которых взрослому далеко не всегда всё понятно, а ребёнку объяснения и не требуются. Поэтому всё, что Бородицкая хочет донести до читателя, она донесёт, и читатель сам может не заметить, как и когда «дожитие» превращается вдруг в «житие».

У рассказа Светланы Богдановой «Ошеломлённая» тяжеловесная тематика: похороны деда и поминки, сразу за которыми следует затянувшаяся алкогольная вечеринка со всеми сопутствующими атрибутами: рвотой в туалете, любовной сценой и полузабытьём на лавочке. В сюжет вплетается внутренняя борьба героини с чувством собственной неполноценности и, как следствие, вины за всё, что случается вокруг. Блестящее владение Богдановой описательным языком и умение встроить внутреннюю речь героя в повествование делают рассказ одновременно гиперреалистичным и символичным одновременно. В пользу его надмирности говорит и концовка, к преодолению собственных комплексов добавляя хтонические мотивы. 

Стихи Лизы Смирновой «Никакой навигации» можно объединить с циклом миниатюр Анны Голубковой «Несколько коротких историй», потому что с точки зрения внешней формы обе склонны к минимализму, но при этом внутренняя стилистика тяготеет к излишеству. Как у Смирновой мысль растягивается в цепь метафор и ассоциаций, так у Голубковой короткая сцена может быть вообще не насыщена событиями, зато снабжена обширным философским комментарием. 

Перевод фрагмента пьесы «Жизнь есть сон» Педро Кальдерона де ла Барка, сделанный Натальей Ванханен, интересен с аналитической точки зрения: он даёт даже не слишком подкованному в литературоведении читателю простор для сопоставления Кальдерона и Шекспира. Вступление к переводу носит тоже по большей части просветительский характер и находится где-то на границе между научно-популярным текстом и культурологическим замечанием. Это один из тех приятных поводов, с которых обычно начинается знакомство с известным до этого только понаслышке корпусом текстов.

Исследование Андрея Левкина «Тема сепулек раскрыта не будет», хоть и посвящено письму Станислава Лема, является больше философским и историософским эссе, чем литературоведческой работой. Левкин выводит несколько концепций строения творческого метода Лема, которые отражают скорее мировоззрение и особенности ментальности писателя, чем его авторский стиль. Важной оказывается мысль о «настраивании» Лема на тему как на радиочастоту и сравнение его писательского таланта с сущностью Соляриса.

Андрей Чанцев в литературоведческой заметке «Приключения вертикали в «Братьях Карамазовых» пишет о возможном в общественной мысли соотношении государства и религии, из которого выводит непрерывное для романа Достоевского колебание между западничеством и славянофильством. Продолжаются научные публикации работами Олега Лекманова ««Раздается мерный шаг». Об одном лейтмотиве поэмы Александра Блока «Двенадцать»» и Григория Беневича «Пасха Ольги Берггольц. О христианских подтекстах поэмы «Твой путь»». Лекманов обращает внимание на то, как «шум времени» может сбивать героев поэмы Блока с ног, и как стихии противостоят, собственно, двенадцать, идущие «революцьонным шагом». Беневич же анализирует поэму «Твой путь» многосторонне, не сосредотачивается только на христианских подтекстах и, помимо них, вносит ясность в опыт, пережитый Берггольц на Мамисонском перевале, и отношения её с матерью, мужем и городом, голосом которого она стала.

Секция рецензий и обзоров представлена статьями Ирины Богатырёвой, Вадима Калинина и Андрея Пермякова. Богатырёва пишет о романе Веры Богдановой «Павел Чжан и другие речные твари», ругая роман за однобокость осуждения насилия над детьми и хваля тему озёрной и болотной хтони, «речных тварей». Калинин анализирует творчество Владимира Сорокина, обозначая и в нём, и во всей русской литературе основные линии развития, но акцентируясь всё же на значении романа «Доктор Гарин». Пермяков тоже занимается анализом всего творчества – он рассуждает об эволюции поэта Леты Югай, о её творческой биографии и поиске себя, мира и мира в себе через фольклор.

В рубрике «Сериалы с Ириной Светловой» кратко анализируются два сериала о «сёстрах»: «Чёрный нарцисс» о монахине сестре Клодаг и «Сестра Рэтчед» о медсестре в психбольнице Милдред Рэтчед. Объединяет их отрицательный опыт взаимодействия героинь с условиями среды, в которой они оказались, но приводит это к диаметрально разным последствиям. Процесс изменения героинь Светлова описывает с любовным вниманием к цветовым решениям сериалов и их значению для сюжета. В рубрике «Мария Галина: hyperfiction» размышления о сериалах-сборниках короткометражек на основе фантастических рассказов. От «Этого фантастического мира» Галина приходит к последней «Сумеречной зоне» и «Любви, смерти и роботам», объясняя, почему и чем успех подобного предприятия может быть подорван и попутно проводя культурологическое исследование феномена.

Завершает августовский «Новый мир», по традиции, раздел «Библиографические листки», где Сергей Костырко делится опытом прочтения книг о соцреализме, «Московском времени» и Пастернаке, а Андрей Василевский фиксирует основные публикации в периодике.

ЧИТАТЬ ЖУРНАЛ

Pechorin.net приглашает редакции обозреваемых журналов и героев обзоров (авторов стихов, прозы, публицистики) к дискуссии. Если вы хотите поблагодарить критиков, вступить в спор или иным способом прокомментировать обзор, присылайте свои письма нам на почту: info@pechorin.net, и мы дополним обзоры.

Хотите стать автором обзоров проекта «Русский академический журнал»? Предложите проекту сотрудничество, прислав биографию и ссылки на свои статьи на почту: info@pechorin.net.

1175