«Урал» № 6, 2021

Хрупкий интеллигент в имперском космосе

(о журнале «Урал» № 6, 2021)

Журнал «Урал» - периодическое издание, где утверждаются гуманитарные и художественные ценности русской либеральной интеллигенции. Так, в соответствии с либеральными традициями публикации журнала содержат не столько дидактику, сколько постановку вечных вопросов. В поисках ответов на них читателю предоставляется свобода.

В то же время «Урал» позиционирует себя не в качестве маргинального издания, а в качестве академического журнала, ориентированного на классические образцы литературы и непреходящие ценности.

6-ой выпуск «Урала» отчётливо ретроспективен. Многие его публикации связаны с событиями русской истории рубежа XIX-ХХ веков; по времени они охватывают период от революции и гражданской войны до сталинской эпохи. Так, в рубрике «Книжная полка» имеется публикация Веры Калмыковой «Спокойный голос историка» о полноценном академическом исследовании Евгения Пчелова «Цареубийство 1918 года: источники, вопросы, версии». В рубрике «Проза и поэзия» опубликован роман Аллы Дубровской «Апельиновое дерево». Роман посвящён трагедии дворянского семейства и дворянского гнезда в пору революционных потрясений. По охвату исторического времени упомянутую публикацию продолжает пьеса Владимира Цыганова «Черный дьявол (Семья Свердловых)», опубликованная в рубрике «Драматургия». Как и всякое издание, классически ориентированное, «Урал» являет современность в её исторической преемственности по отношению к прошлому. Так, с историческим прошлым соотнесена помещённая в рубрике «Проза и поэзия» публикация Юлии Беломлинской «Летающие собаки» (о наших днях) и другие публикации журнала. В «Урале» имеется также развёрнутая литературно-критическая рубрика «Книжная полка» с публикациями Станислава Секретова, Константина Комарова, Бориса Кутенкова и др.

Основные публикации выпуска: Алла Дубровская роман «Апельсиновое дерево», Евгений Степанов стихи «Ликуя и скорбя», Юлия Беломлинская рассказы «Летающие собаки», Юрий Поклад «Седьмая Выжгда» (рубрика «Проза и поэзия»), Константин Комаров «По-довлатовски», Вера Калмыкова «Спокойный голос историка» (рубрика «Критика и библиография. Книжная полка»).

О направленности журнала нередко свидетельствуют его начальные и завершающие публикации. Завершает выпуск публикация «К столетию В.К. Очертина» (1921-1987), посвящённая одному из главных редакторов журнала, человеку, прославленному в истории «Урала». Публикация не является собственно панегирической и содержит указание на некоторую неоднозначность личности Очертина (впрочем, делающее данную личность интересной читателю). Публикация носит анонимный (или коллективный) характер и в этом смысле выражает позицию редколлегии. Сохраняя устремление к непреходящим ценностям, - редколлегия журнала (в выборе материалов для публикации) позитивно акцентирует и свободу личности. Либеральное начало в смысловом поле журнала сочетается с ориентацией на русскую и мировую классику, на непреложные образцы литературы.

Так, в классических традициях от «Войны и мира» Толстого до «Белой гвардии» Булгакова построен роман Аллы Дубровской «Апельсиновое дерево».

Роман содержит аллюзию на чеховских «Трёх сестёр», но не повторяет их сюжетно и по смыслу. В романе рассказывается о том, как дворянское гнездо с его таинственными родовыми святынями и тремя хрупкими существами, тремя сёстрами (исходно - девушками на выданье, позднее - жёнами или любовницами) претерпевает надвигающуюся, а затем и грянувшую революцию. Трогательно-хрупкий мир трёх сестёр трагически контрастирует с суровым историческим потрясением.

В романе показана утончённо аристократическая психика Оли, одной из сестёр. Не зная отбоя от женихов, она, тем не менее, не разменивается на них. И демонстративно выходит за обожающего её не-красавца, к которому испытывает не столько любовь, сколько благодарность (а значит, долю скрытого снисхождения). Дворянская спесь Оли несколько противоречиво облечена в, казалось бы, унизительную для Оли форму фактического мезальянса.

Будучи вынуждена выживать в эпоху пореволюционной разрухи и одновременно - суровой диктатуры большевиков, Оля иногда умеет и по-своему вписаться в советский контекст с неизменным аристократическим вызовом окружающим. Иначе говоря, идя на некоторые уступки историческим обстоятельствам, она ни на минуту не забывает о том, кто она исходно. (Оказывается, и приспосабливаться к неудобствам реальности можно внутренне вызывающе!) Характерологическое сходство с Олей обнаруживает и сестра Лена.

По-особому проявляется сестра Надька, которая к тревоге и огорчению всего благородного семейства (и прежде всего, собственной матери, которая умирает на протяжении действия) принимает революцию. Автор владеет искусством литературного парадокса. Дубровская показывает, как Надьку едва ли не губит как раз то, что могло бы способствовать её социальному выживанию. Будучи честной и принципиальной эсеркой, Надька едва ли не больше, чем её относительно аполитичные сёстры, страдает от засилья большевиков. В романе художественно остроумно показан беспрецедентный цинизм и своего рода авантюрный талант Ленина, властного демагога, который чрезвычайно умело выживает всех не-большевиков из структуры нового правительства. Другим сёстрам везёт парадоксально больше, нежели Надьке - впрочем, сказать, что везёт Оле и Лене, было бы крайне натянуто.

Роман содержит отчётливую элегическую ноту, ноту сожаления о разрушении дворянских ценностей. И всё же «Апельсиновое дерево» Дубровской озаглавлено «Роман-воскрешение». Подразумевается, что если не в исторической проекции, то в таинственной вечности дворянское гнездо с тремя грациями непременно оживёт.

Выстраивая свой роман по принципу семейной хроники, автор порой является на страницах романа как повествователь, сообщает о том, что некоторых подробностей изображаемого не помнит или помнит смутно. Означенный приём с одной стороны, создаёт эффект достоверности изображаемого, а с другой - несколько противоречит презумпции авторского всезнания и переключает читательское внимание от трёх сестёр на автора. Тем не менее, в целом авторское повествование филигранно - из множества выразительных мелочей является величественная панорама трагической эпохи.

Роману Дубровской в тематической структуре номера вторит литературно-критическая публикация Веры Калмыковой «Спокойный голос историка». Как было отмечено, публикация посвящена монографии Евгения Пчелова «Цареубийство 1918 года». Калмыкова подчёркивает академически-исчерпывающую работу Пчелова, который не только обнаруживает новые факты, но также опровергает модные мифы о расстреле царской семьи.

Акцентируя в работе Пчелова непредвзятость историка, Калмыкова в то же время подчёркивает, что Пчелов не ограничивается описательными задачами: «А главное вот: фактически без суда и следствия были лишены жизни одиннадцать человек, и среди них больной ребёнок» - пишет Калмыкова. Она заключает: «Объективный тон изложения, свойственный Евгению Пчелову, как нельзя более способствует свободному формированию позиции у человека со стороны, т.е. у любого, кто профессионально не связан ни с архивным делом, ни с историческим анализом, ни с юриспруденцией, ни с экспертизой. Но объективность не может помешать историку назвать вещи своими именами, в данном случае расстрел царской семьи - убийством и преступлением» (С. 227). Из академического труда Пчелова Калмыкова делает своего рода этические выводы...

Трагедия царской семьи в монографии Пчелова и трагедия дворянской семьи в романе Дубровской имеют меж собой нечто общее. Единое поле истории освещаются в журнале попеременно под художественным и под документальным углом зрения.

Раннее советское ретро в выпуске журнала по-своему завершает пьеса Владимира Цыганова «Черный дьявол». Публикация представляет собой сценическую фантасмагорию, посвящённую еврейской интеллигенции на фоне деятельности Свердлова и других провозвестников нового мира.

Все три публикации о революции и первых десятилетиях Советской власти взаимосвязаны в едином контексте, в едином смысловом поле «Урала». Если консервативно-патриотическая пресса расположена к апологии государственных устоев или патриархальных скреп, то «Урал», напротив, расположен к апологии страдающей интеллигенции, которая неизбежно становится жертвой тоталитарного общественного режима. Не только герои Цыганова, но также три сестры у Дубровской обнаруживают интеллигентскую хрупкость и чувствительность. Например, Оля особо восприимчива к музыке и профессионально ею владеет. Однако её в прямом или переносном смысле сокрушает страшный революционный бронепоезд. Царская семья по своему социальному статусу априорно не принадлежит, собственно, к интеллигенции. Однако по своему социальному имиджу Николай II - император, который отрёкся от престола и значит, проявил интеллигентскую мягкотелость - Николай II в отличие, например, от Ивана Грозного или Петра I родственен трём сёстрам Дубровской. Не случайно и то, что царь в исследовании Пчелова предстаёт в семейственном, а значит, в домашнем контексте. Узнаваемый мир хрупкой интеллигенции в еврейской окраске выступает и у Цыганова... Во всех трёх публикациях прослеживается единый либеральный архетип: невежественный гегемон крушит тонко чувствующего интеллигента.

Приведенный архетип в журнале переосмысляется применительно к современности. Одна из наиболее ярких публикаций журнала - краткий цикл рассказов Юлии Беломлинской «Летающие собаки».

Вопреки тому, что читатель мог бы ожидать от журнала с названием «Урал», в прозе Беломлинской с первых строк является особый питерский снобизм: «Питерец Москву традиционно не любит.

Ездит туда исключительно на заработки.

Или в крайнем случае - на казённые деньги, в командировку» - пишет автор в рассказе «АБВГДЕЙКА», предваряя повествование (С. 123).

В смысловом поле журнала «Урал» позитивная апелляция к Петербургу, а не к Уралу показательна. Она свидетельствует об особой интенции редакционного коллектива журнала. В противоположность почвенническим изданиям, которые расположены к апологии отечественной глубинки, «Урал» обнаруживает иной тип патриотизма. Процитированные строки Беломлинской указывают на то, что Урал в культурном отношении ареал достаточно масштабный, чтобы внутренне охватить (как бы вобрать в себя) культурную жизнь обеих столиц.

Особый патриотизм журнала «Урал» может быть выражен известными словами Есенина (впрочем, сказанными по другому поводу): «Большое видится на расстоянье». Российские расстояния - например, бесчисленные километры, пролегающие от Урала до Петербурга, вполне по Есенину, позволяют издалека разглядеть Петербург и, может быть, ощутить его глубже, убедительнее, нежели изнутри самого Петербурга - такова логика периодического издания с названием «Урал».

Патриотическая интенция журнала заключается не столько в том, чтобы прославлять те или иные уральские достопримечательности, сколько в том, чтобы по-своему соревноваться с Петербургом и Москвой. Журналу родственны не почвеннические, а элитарно-столичные ценности, тем не менее, воспринятые на уральский лад.

Введя читателя в культурно-географический контекст взаимоотношений Москвы и Петербурга, Беломлинская повествует о московской литературно-музыкальной богеме рубежа XX-XXI столетий. Так, в прозе Беломлинской фигурирует полулегендарный бард Хвостенко (для своих Хвост) и скандальный Лимонов - харизматическая личность, описанная, впрочем, не без иронии (Лимонов предстаёт в прозе Беломлинской как психический нарцисс, неисправимый зануда и неумеренный говорун). Меж тем, знаменитый Хвост предстаёт как своего рода эстетический святой. Сказывается либеральная система оценок Беломлинской - если не в области политики, то в области искусства.

В целом же проза Юлии Беломлинской типологически напоминает литературные очерки Валентина Катаева «Алмазный мой венец...». Книга Катаева посвящена знаменитым литераторам, современникам Катаева, а «Летающие собаки» Беломлинской тематически охватывают литературную Москву недавнего времени. Параллель с Катаевым, которая в данном случае напрашивается, свидетельствует о классической закваске, которая незаметно присутствует у Беломлинской там, где речь идёт о явлениях неклассических - о почти современной богеме, о завсегдатаях литературных кафе 90-х и нулевых годов.

Тем не менее, феномен современной прозы, каковой являют собой рассказы Беломлинской, противоречиво свидетельствует: исконно классические ценности должны быть как бы переведены на вызывающе современный язык во избежание литературного эпигонства. И чем традиционнее предмет литературного изображения, тем по-своему более он нуждается в модернизации.

Так, Юлии Беломлинской является та социально-психическая коллизия, которую мы изначально обнаруживаем у Пушкина. Сказав в стихотворении «19 октября» «Друзья мои, прекрасен наш союз!», Пушкин волей-неволей кого-то и отлучает от круга избранников, например, не включает в прекрасный союз широкого читателя. Едва ли в необозримой литературе о Пушкине исчерпывающе описана особая разборчивость поэта. Пушкин по-своему предвосхищает явление, которое на современном сленге описывается словосочетанием «питерский снобизм».

На ином литературном материале, другим - ультрасовременным языком Беломлинская воссоздаёт почти пушкинскую коллизию. Если душевная и хлебосольная Москва по-своему синкретична, то чопорный Петербург предполагает селекцию - деление людей на своих и чужих. Героиня Беломлинской, она же повествователь, погружается в самую гущу московских литературных тусовок. Однако чем они эклектичней, тем строже должен быть внутренний камертон или иное мерило позволяющее носителю питерской культуры отграничить своих от чужих.

О своих усилиях найти своих и ускользнуть от чужаков Беломлинская пишет, однако, без зазнайства. Так, с простодушием, которое Пушкин приписывает гению, в рассказе «Невеста» (с подзаголовком «Политическая история») Беломлинская воссоздаёт двусмысленную ситуацию. Она (или, вернее, её героиня) заслужено оказалась среди чужих, не вписалась в заданный контекст. Действие рассказа происходит в Париже среди всё той же русской литературно-музыкальной диаспоры. Из рассказа следует, что каждая из богемных компаний имеет свои законы, свои коды, свои системы молчаливых договорённостей о том, что уместно, а что неуместно. И вот героиня Беломлинской произносит тезисы, по-своему выстраданные и логичные, но неуместные - и даже нетерпимые - в той компании, в которой она оказалась. Реакция окружающих не замедляет последовать. Собеседники героини, услышав из её уст нечто не совсем уместное, просто встают из-за стола и уходят.

Далее у Беломлинской является не внушающее исторического оптимизма умозаключение, Беломлинская упоминает человека, который ввёл её в вышеупомянутую московскую компанию (исподволь руководимую полулегендарным Хвостом):

«И больше он в моей жизни не появлялся...

Потому что, оказывается, гражданская война кончилась только в моем воображении.

А в жизни она никогда не кончается. И в этом году мы все особенно хорошо это почувствовали» (С. 129). (Публикация датирована 2014-м годом.).

Показательно, что тема гражданской войны связывает современную прозу Беломлинской с историческим ретро у Дубровской или у Цыганова. В журнале «Урал» классически выдерживается историческая преемственность между прошлым и настоящим.

К современной прозе в журнале «Урал» относится и повесть Юрия Поклада «Седьмая Выжгда». В повести использован интересный авторский приём. Повествование поочерёдно ведётся от лица различных персонажей. И они в совокупности (как это исходно происходит, например, в лермонтовском «Герое нашего времени» производят своего рода исследование души человеческой, излагают её историю, докапываются до её корней). В данном случае, речь идёт, разумеется, не о Печорине, а о загадочном молчуне, отце главного героя. Ему (главному герою) не хватает не то, чтобы любви со стороны отца, не хватает общения с отцом.

Главный герой озадачен и по-своему заинтригован. Постепенно выясняется, что отец главного героя - Олег - пережил трагедию, следы которой ведут в далёкое прошлое. Олегу есть что скрывать, более того, он считает, что не вправе перекладывать собственные проблемы на жену и сына. Этим объясняется и его долгое молчание. И всё же персонажи повести, включая сына Олега, хотя бы отчасти докапываются до трагической правды.

Трагедия, как постепенно выясняется, произошла когда-то давно, на далёком Севере, в другой жизни Олега. Тогда у него была другая среда обитания, его сопровождала другая женщина. Художественно сильной стороной повести является то, что тайна души Олега предстаёт одновременно как тайна Севера; в результате географическое измерение Севера, которое мыслимо в километрах, крупных, но конечных пространственных единицах, как бы переходит в бесконечное измерение души Олега.

Повесть Поклада написана на современном материале, однако, и она косвенно согласуется с ретроспективно-историческими публикациями журнала. В повести Поклада присутствует скрытая антитеза: жестокий мир истории и частный человек, который иногда совершает трагические ошибки.

Также в рубрике «Проза и поэзия» опубликована гротескно-фантастическая повесть Юрия Крылова «Якутская повесть, она же зачин эпоса». Будучи несколько стилизована под якутский эпос, повесть де факто затрагивает темы имперского космоса и имперского абсурда.

Тенденция соотнести историю и современность угадывается в названии ещё одной журнальной рубрики - «Письма русского путешественника». Неизбежно вспоминается одноимённое произведение Н.М. Карамзина - современность снова является в классическом разрезе и в измерении прошлого.

Рубрика содержит путевые очерки Виктора Боброва «Из Армении в Азербайджан». Несколько подражая Карамзину, стремясь вслед за ним сочетать жизненную достоверность и художественную увлекательность, Бобров пишет о судьбах бывших союзных республик - таких, как, например, Армения.

В путевых очерках Боброва прослеживаются некоторые черты байроновского скепсиса, а также лермонтовские скептические интонации. Например, весьма колоритно описывая прижимистых шофёров, которые заламывают цены рейсов из армянского аэропорта в смежные территории, Бобров свидетельствует как о восточной хитрости армян, так и о замкнутом характере их этнической ментальности. Армяне показаны как люди, которые - нет, разумеется, не преследуют, но всё-таки недолюбливают чужаков... Вообще путешествие из Армении в Азербайджан предстаёт у Боброва как постоянное преодоление иногда интересных и увлекательных, но препятствий.

Как свидетельство очевидца о современной Армении и современном Азербайджане очерки Боброва интересны и уникальны, но при всём том, не свободны от некоторой описательности.

Как журнал для интеллигенции «Урал» наряду с художественными публикациями содержит и мощную интеллектуальную опцию. Одна из самых ярких публикаций журнала (рубрика «Книжная полка») принадлежит филологу Константину Комарову «По-довлатовски». Публикация посвящена коллективной монографии о знаменитом писателе «Три города Сергея Довлатова». Авторы исследования - Андрей Арьев, Елена Скульская, Александр Генис.

Вопреки едва ли не стереотипному представлению о Довлатове как о писателе, злоупотребляющем популярными темами, склонном к социальному гротеску, Комаров, ссылаясь на коллективную монографию, указывает, что, несмотря на житейскую понятность (или благодаря ей!), творчество Довлатова классически многогранно и не сводимо к популярным темам. Следуя логике Арьва, Скульской, Гениса, Комаров несколько парадоксально ставит Довлатова в один ряд с Бродским, поэтом-изгнанником, поэтом-одиночкой, литературным гигантом едва ли ни байроновского толка. Непосредственно на Байрона Комаров не ссылается, однако упоминание классика едва ли противоречит представлению о Довлатове как о писателе, наделённом не только социальной интуицией, но также безмерной страдающей душой.

В целом для журнала показательно, что статья Комарова содержит апологию писателей интеллигентно-либерального толка: Довлатова и Бродского. На страницах журнала они предстают не только как средоточия личностной свободы, но и как классические образцы творчества.

Лестное для Довлатова сближение Довлатова с Бродским, сказавшим: «На Васильевский остров я приду умирать», - вновь актуализирует в журнале «Урал» петербургский текст, петербургскую культуру (что по-прежнему неожиданно, но мотивировано интеллигентно-либеральной направленностью журнала).

Наряду с программной статьёй Комарова о коллективной монографии, посвящённой Довлатову в рубрике «Книжная полка» имеются другие статьи и рецензии. В рубрике опубликованы работы Станислава Секретова, вышеупомянутой Веры Калмыковой, Бориса Кутенкова. В своём эссе «Потому что любовь», посвящённом литературно-критическому творчеству Пестеревой, Кутенков несколько парадоксально утверждает, что непосредственное погружение Пестеревой в текст, её любовь к описываемому предмету, познавательно глубже холодного и беспристрастного анализа тех или иных литературных явлений.

К изобилующей публикациями рубрике «Книжная полка» тематически примыкают краткие рубрики «Иностранный отдел» и «Волшебный фонарь». В «Иностранном отделе» опубликована рецензия Сергея Сиротина на книгу Чегозие Обоима «Оркестр меньшинств». Сиротин пишет об одиссее у Обоима - не столько факте истории, сколько об универсальной модели человеческой судьбы. В рубрике «Волшебный фонарь» опубликована рецензия на фильм Ренаты Литвиновой «Северный ветер». Автор рецензии акцентирует то, как житейски узнаваемые явления у Литвиновой смещены в сферу иррационального и подсознательного.

В рубрике «Слово и культура» опубликованы интервью с поэтами Евгением Степановым и Константином Кравцовым. Если почвеннические издания, проникнутые представлениями о непререкаемости национальных святынь, тяготеют к монологу, то «Урал», напротив, ориентирован на межличностный диалог.

Попутно в 6-ом выпуске «Урала» за нынешний год опубликован ряд стихотворных подборок. Среди них одно из самых ярких явлений - подборка Евгения Степанова «Ликуя и скорбя». Стихи Степанова, как подобает классической лирике, сочетают в себе интимно-психологический и общепонятный пласт, исповедальное начало и увлекательную игру с читателем.

Поэт пишет (С. 134):

Я прошел сквозь года.
Накопилась усталость.
Кроме чувства стыда
Ничего не осталось.

У Степанова очевидно речь идёт не о каких-то конкретных зазорных явлениях, они не перечисляются, речь идёт о неизмеримости идеала, по сравнению с которым всё житейское способно вызывать лишь чувство стыда и содрогания. В означенном смысле, чем выше личность, тем в большей степени она способна испытывать тотальное чувство стыда.

В номере имеется также подборка стихов Сергея Шестакова – «Chemin des amoureux» - пример своего рода интеллектуальной поэзии. Стихи Шестакова интересны и уникальны тем, что автор ставит перед собой не столько эстетические, сколько познавательные задачи и в этом смысле не стремится найти общий язык с широкой читательской аудиторией. Ведь истинное знание доступно лишь немногим.

Также в номере опубликованы стихи Андрея Першина «Голос изумленный», Юрия Казарина «Осыпанные зрением» и Павла Сидельникова «Пепельные речи». Сидельников создаёт несколько одомашненную космологию. Его поэзия перекликается с поэзией Заболоцкого.

В измерении исторического времени или времени культуры «Урал» являет собой некий анклав гуманитарных и эстетических ценностей 80-ых - 90-ых - нулевых годов на фоне нашего времени с его популярными почвенническими тенденциями и неотделимой от них имперской жёсткостью. Примечательно, что эстетические и нравственные ценности, локализованные в сравнительно недавнем прошлом страны, предстают в журнале как непреходящие ценности - т.е. как константы бытия, независимые от случайных веяний времени. Взаимоуважение, ответственность всех за всех, межличностный диалог - все эти константы «Урала» не относятся к какой-либо политической конъюнктуре и связываются не с Хроносом, но с вечностью.

В различных публикациях «Урала» присутствует также классическая антитеза долга и чувства или долга и свободы, антитеза, которая связывается с либеральным дискурсом, но не отменяет мировую классику, а предполагает её, хотя мировая классика многому учит и ко многому обязывает (не только развлекает и раскрепощает). Дискурс «Урала» по своему смысловому наполнению милосерден, но принципиален.

Поэтому он всё-таки биполярен: в журнале актуализируется личностное начало (в противоположность коллективному логосу почвенников), однако, это личностное начало не освобождает человека от участия в ходе истории (которая, как известно, сурова) и не снимает с него личностную ответственность за свои поступки.

---

ЧИТАТЬ ЖУРНАЛ

---

Pechorin.net приглашает редакции обозреваемых журналов и героев обзоров (авторов стихов, прозы, публицистики) к дискуссии. Если вы хотите поблагодарить критиков, вступить в спор или иным способом прокомментировать обзор, присылайте свои письма нам на почту: info@pechorin.net, и мы дополним обзоры.

Хотите стать автором обзоров проекта «Русский академический журнал»? Предложите проекту сотрудничество, прислав биографию и ссылки на свои статьи на почту: info@pechorin.net.

---

 

Родился в Москве 15 февраля 1967 года. В 1993 окончил филфак МГУ (отделение русского языка и литературы). Там же поступил в аспирантуру и в 1997 защитил кандидатскую диссертацию по лирике Пушкина 10 - начала 20 годов. (В работе реализованы принципы лингвопоэтики, новой литературоведческой методологии, и дан анализ дискурса «ранней» лирики Пушкина). Кандидат филологических наук, член Российского Союза профессиональных литераторов (РСПЛ), член ЛИТО Московского Дома учёных, старший научный сотрудник Государственного историко-литературного музея-заповедника А.С. Пушкина (ГИЛМЗ, Захарово-Вязёмы). В 2010 попал в шорт-лист журнала «Za-Za» («Зарубежные задворки», Дюссельдорф) в номинации «Литературная критика». Публикуется в сборниках ГИЛМЗ («Хозяева и гости усадьбы Вязёмы», «Пушкин в Москве и Подмосковье»), в «Учительской газете» и в других гуманитарных изданиях. Живёт в Москве.