«Новый журнал» № 303, 2021

Многообразие культурной и литературной жизни русской миграции

(о журнале «Новый журнал» № 303, 2021)

303 номер «Нового журнала» вышел не просто насыщенным и плотным – при всём этом читать его необычайно увлекательно: редакция помнит о читателе и хочет, чтоб ему было интересно.

На это работают и проза (например, повесть «Проклятая полукрона» Льва Альтмарка – вещь не только глубокая, но и динамично-интригующая), и поэзия. Однако главным разделом номера можно смело назвать блок нонфикшн, а важнейшим материалом этого раздела – публикацию раннеэмигрантских писем Виктора Некрасова и комментарии Павла Глушакова к ним.

Впрочем, обо всём по порядку.

Виктор Некрасов – фигура для нашей литературы важная и при этом будто бы нетипичная. Фронтовик, основоположник знаменитой лейтенантской прозы, лауреат Сталинской премии. И одновременно – эмигрант, пишущий Брежневу и уверенно чувствующий себя за границей. В последнее время Некрасов оказался немного в тени своих знаменитых современников – если о Довлатове или, например, о Бродском выходит по несколько книг в год, то биография автора «В окопах Сталинграда», увы, пока не представлена даже в серии «Жизнь замечательных людей», что тоже показательно.

«Новый журнал» публикует письма Некрасова своему пасынку Виктору Кондыреву, писателю, автору автобиографической книги воспоминаний «Всё на свете, кроме шила и гвоздя». Датированы они 1974 годом – это первый год некрасовской эмиграции. Письма поражают раскованным тоном абсолютно свободного человека – в них нет никакой привязки к пресловутой «системе». Некрасов будто бы ни за, ни против неё – вне. Внутренняя свобода, достойная предков писателя – древнего дворянского рода Мотовиловых.

Павел Глушаков, комментируя письма Некрасова пасынку, отмечает:

«Эта цельность человеческой личности, подмеченная Ж. Нива (известный французский славист и историк литературы – прим. И.Р.), стала залогом того, что, оказавшись за пределами родины, В. П. Некрасов не занялся поисками своего места в непростом мире эмиграции, не пытался «встроиться» в западный интеллектуальный контекст. Он был и оставался верен себе, своим нравственным и художественным принципам».

И ещё одна точная характеристика, относящаяся, кстати, к этому же периоду – от Лилианы Зиновьевны Лунгиной:

«Поведение свободного человека всегда было подозрительно в нашем мире. А Вика не только мыслил свободно. Он был свободен и в своей манере держаться, и в своих реакциях – во всём... За этим не было какой-то идеологии или политики – он просто в силу своей натуры не мог быть покорным. Он не был активным борцом, не вступал, как другие, в прямую борьбу с властью, не бросал вызов системе, как, скажем, Солженицын. Но все, включая Солженицына, которого я знала, были, в отличие от Некрасова, детьми системы. При всём их «инакомыслии», несмотря ни на что, они несли её отпечаток».

В этих словах, как нам кажется, ключ к пониманию личности Виктора Некрасова – и одновременно объяснение некоторой «обособленности» фигуры писателя. В чёрно-белом мире, где зачастую руководствуются принципом «кто не с нами, тот против нас», быть наособицу, демонстративно и при этом совершенно естественным образом абстрагироваться от сиюминутных вызовов суетной современности – опасное дело. Могут отодвинуть, забыть.

Но, как известно, всё проходит, и Виктор Некрасов ещё, уверен, триумфально к нам вернётся – большой, независимый и свободный. А пока – чтобы лишний раз убедиться в масштабе и самобытности его личности – можно перечитать его письма, опубликованные «Новым журналом» и деликатно прокомментированные Павлом Глушаковым. Казалось бы, чисто бытовые, они тем не менее говорят об очень многом.

Как мы уже упоминали, мощный нонфикшн-блок этим не исчерпывается.

Во-первых, «Новый журнал» публикует первую часть дневников ещё одного эмигранта (на этот раз первой волны) – художника и искусствоведа Евгения Климова, осевшего в Риге, а потом перебравшегося в Канаду. Климов пишет об удивительном возвращении – своей поездке в Советскую Россию в 1928-м году в качестве студента Латвийской Академии художеств.

Во-вторых, в номере вышли письма неутомимого и страстно влюблённого в искусство журналиста Гершона Света, прокомментированные Владимиром Хазаном. Адресатами Света были, например, композитор Александр Крейн, тенор Арнольд Георгиевский, писатели Марк Алданов и Иван Бунин.

Кроме того, с именем Бунина связан ещё один материал журнала: доклад Юкио Накано о переписке нобелевского лауреата со своим секретарём Александром Бахрахом.

Наконец, тема эмиграции – ожидаемо ключевая – доминирует ещё в двух материалах «Нового журнала». В «набросках» П. Н. Базанова о нью-йоркской русскоязычной газете «Новое русское слово» и, в частности, о её книгоиздательских проектах. И в статье Елены Дубровиной о романе «Загнанные» Мишеля Матвеева, гремевшем в эмигрантской среде в тридцатые годы и даже названный одним из рецензентов предтечей французского экзистенциализма. Тревожный роман о погромах, тюрьмах и пытках был переведён на несколько языков – и, возможно, тоже ещё вернётся к русскоязычному читателю.

Завершает блок статья Якова Рабиновича «Книга и судьба» о Сергее Прокофьеве, приуроченная к 130-летию со дня рождения великого композитора.

Любопытен и прозаический раздел 303 номера «Нового журнала».

Открывается он повестью «Проклятая полукрона» Льва Альтмарка, прошлогоднего лауреата премии имени Марка Алданова.

Работа главного героя повести – не из приятных. Он нажимает кнопку. Но не простую, а кнопку отключения жизнеобеспечения пациента в медицинском центре. Кнопку эвтаназии, одним словом – такое вот, как ни крути, невольное, выстланное благими намерениями палачество.

И, как это часто бывает, появляется Некто – в нашем случае старик по имени Джеймс Пирпойнт. Сын самого настоящего британского палача. Занимательная лекция о знаменитых палачах прошлого, рассказанная стариком, приводит нашего героя в изумление.

Завершается этот странный разговор тем, что герой узнаёт: из поколения в поколение мастера казни передавали друг другу некую монетку-полукрону. И она удивительным образом подталкивает своего владельца к палачеству. Старик передаёт проклятую монету герою – и его сомнения в правильности выбранного жизненного пути в итоге рассеиваются.

Сама мысль об имманентности зла, о предрасположенности отдельных людей к нему – был бы только повод – конечно, не нова. Как и идея о том, что эвтаназия при всей своей кажущейся гуманности, в корне противоречит самой природе человека. Заслуга Льва Альтмарка в том, что он в увлекательной, какой-то даже непринуждённой форме говорит читателю: всё в жизни – только твой выбор, и проклятая монета придёт к тебе уже после его совершения. Не причина, но символ и подтверждение. Практически печать.

Дальше идёт ещё одна повесть, её автор – Полина Брейтер, а называется она «Бирюзовый дождь». Повесть предваряется страстным обращением к Богу Франциска Азисского, что задаёт тон всему последующему повествованию.

«Бирюзовый дождь» – это бесконечный элегический внутренний монолог, из которого, однако, вспышками-штрихами вырисовывается страшная и прекрасная человеческая судьба. При всех своих несколько сашесоколовских чертах (Учитель здесь тоже имеется) повесть видится не постмодернизмом (и даже не модернизмом), но читается как жизнеутверждающее моление за тех, кто преодолеет всё – не оставил бы только Господь:

«Всё не так, всё не так, – отвечал он ей. – Это правда, что война, что убивают, стреляют; это правда, что ужас и смерть. Но чем больше ужаса и смерти на земле, тем больше ей нужно жизни и радости, жизни и любви. Мы дадим ей жизнь и любовь. Мы дадим ей нового человека. Жизнь сильнее смерти. Любовь больше ненависти. Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь».

Всё пройдёт, звездочка ты моя бирюзовая...

Многообещающе читаются «главы из романа» Евгения Брейдо «Театр Аустерлица». Поначалу не совсем понятно: это действительно отдельные главы большого романа или такой специфический жанр – «главы из романа»? Известно одно: этих глав – десять. И снова – длинный внутренний монолог, плавно переходящий в традиционное повествование.

Первые четыре главы – условно «французские». Размышления Наполеона о целесообразности сражения. Мысли о выборе политического строя. Воспоминания об итальянской кампании. Наконец, интермедия к интриге.

Интрига запущена – переговоры с Александром, перестрелка под Вишау, ловушка, ещё одни переговоры, ложные выводы, наконец – ещё одна «французская» глава – торжествующее предвкушение. Осталось, как пишет автор, «сущая безделица – выиграть битву».

И мы понимаем, что перед нами всё-таки особый, синтетический жанр, и никакого большого романа нет вовсе. Недаром в заглавие вынесено слово «театр». Играет Наполеон, искусно сплетая трагическую интригу, достойную пьес Корнеля и Расина. Играет и автор – с одной стороны, выстраивая почти лишенное диалогов повествование всё-таки как отдельные сцены (последняя из таких сцен даже носит подзаголовок «иллюминация»), а с другой – играя с читателем и не раскрывая карт практически до самого конца.

Нельзя, разумеется, не упомянуть и о поэзии, представленной в апрельском номере «Нового журнала». Благо, авторов много. Объединяет их, с одной стороны, некоторая авангардность, а с другой – живость и энергичность слога.

Вот броская и пересыпанная аллюзиями поэзия Александра Кабанова, в чем–то отсылающая к раннем русскому футуризму:

Когда я плавал не в своей посуде,
пришла зима коленками назад,
а вслед за ней – кентавры, кони, люди
давили снег, как белый виноград.

Вот плотно-аллитерационное словотворчество Владимира Строчкова:

Подалее от кноссов, от каносс,
от охлоса, чей логос как понос,
от демоса, чей минус – грязный плюс,
от минуса, чья милость – грозный груз.

А вот ностальгические, наполненные меланхолией строки Валерия Черешни:

Откуда взял – туда пусть и вернётся.
Ты отпускаешь нынче с облегчением
слепое пляшущее пятнышко колодца
и бабушкино крохкое печенье.

Разные – и при этом снова энергичные, никакой вялой созерцательности или размеренной риторики – и стихи других поэтов номера: Марины Гарбер, Евгения Чигрина, Владимира Яськова, Михаила Рабиновича, Бориса Ильина, Михаила Шерба, Александра Петрова. Но квинтэссенцией настроения «Нового журнала» нам видится лирика Андрея Грицмана, в которой гармонично переплелись две особенности, которые мы уже отмечали: энергия и ностальгия. Смесь гремучая и сильная, и в качестве эпилога к сегодняшнему обзору его строки подойдут замечательно:

Креозотом пахнет моё детство,
метрополитеном, адлером, отъездом.
Никуда от этого не деться,
маслянистым всё покрыто снегом.

Шпалы пахнут дальним эшелоном,
Боже мой, Гремячьим иль Таловой.
Что мы знаем? Ни хрена не знаем,
так что хоть бы жизнь проехать снова.

---

ЧИТАТЬ ЖУРНАЛ

---

Pechorin.net приглашает редакции обозреваемых журналов и героев обзоров (авторов стихов, прозы, публицистики) к дискуссии. Если вы хотите поблагодарить критиков, вступить в спор или иным способом прокомментировать обзор, присылайте свои письма нам на почту: info@pechorin.net, и мы дополним обзоры.

Хотите стать автором обзоров проекта «Русский академический журнал»? Предложите проекту сотрудничество, прислав биографию и ссылки на свои статьи на почту: info@pechorin.net.

---

Родился 03.03.1986 в г. Котово Волгоградской области. Живет в г. Камышине Волгоградской области. Учитель русского языка и литературы, поэт, критик. Колумнист литературных журналов «Отчий край», «Перископ», «Бюро Постышева», интернет-портала «ГодЛитературы.РФ». Публикации в журнале «Новый мир». Автор книги «сЧётчик. Путеводитель по литературе для продолжающих». Победитель, лауреат, финалист множества различных российских и международных литературных премий. Среди них: Международный литературный Волошинский конкурс (лонг-лист, 2017), премия «_Литблог» от «Большой книги», ВШЭ и Creative writing school (финалист, 2019), премия «Лицей» (лонг-лист, 2020) и др.