
Владимир Маяковский родился 19 июля 1893 года.
Трубы небесные загрохотали, меняя панораму небесного звука: родился Маяковский…
«Я родился, рос, кормили соскою…». Вырос, прогремел, меняя лад русского стиха, ворвался самой революцией в поля художественного слова… загрохотал, окнами РОСТА ниспровергая несправедливость, готовый растерзать буржуазную жадность…
«Вот и жизнь» прошла, «как прошли Азорские острова…».
Она никогда не пройдёт – жизнь Маяковского – сотрясателя основ, тяжело ступавшего по облакам и мерившего шагами землю. Писал на ходу, километры лестниц своих блистательных должен был выхаживать: писать не любил…
Закипал ранний Маяковский, эстетствующий, насмешничающий, ещё не соприкасавшийся с пролетарием, будь он летающий или нет…
«Мною опять славословятся мужчины, залежанные, как больница, и женщины, истрепанные, как пословица».
Можно так.
Можно упрятать облако, умяв в размерах до земного феномена, в штаны, чтобы пошло оно, подбоченясь, пошагало – в века…
Века, родные ему: как сотрясают основы человеческого бытия, так и он сотрясал основы родной речи, со времён Пушкина не ведавшие таких изменений.
Совершенно неважно, как сам Маяковский относился к Пушкину, и куда он его там собирался бросить, неистово играя.
Ведь играл всю жизнь, но если в карты, или казино – развлекаясь, то в остальное – смертельно всерьёз.
И о самоубийстве писали только он, Цветаева, Есенин…
Хотя и остаётся неясным – было ли самоубийство самоубийством.
Расплывайся в процыганенном романсе.
Насквозь пробивает нежностью и страхом – участь мальчишки, живописанная в поэме «Про это».
Пробивает и – овеянная шёлком нежности, стальной какой-то, маяковской нежности – его, горлана, могущего мять железо языка, разрывать его сталь…
Громады окон РОСТА: мерзкорожии буржуи, жадно жрущие земной шар, огненно-красные рабочие, не получавшие своего куска от мирового каравая…
Огненные лестницы стихов полыхают вместе с рисунками, такими же неистовыми, как всё, что закипало вокруг Маяковского.
Он – Маяк: на свет полетели многие поэты, очень талантливые, используя его манеру рифмовать, ритмику, образ даже… Сельвинский, Слуцкий, Мартынов, Самойлов…
Они были бы совершенно другими, когда бы не Маяковский, поделившийся огнём, солью и порохом опыта со столькими…
…рифма истрепалась – если бы Маяковский не начал поиск путей её обогащения, сейчас в России был бы сплошной верлибр.
Его сарказм убийствен, странно, что остались пошлость и мещанство после пьес, сокрушающих оные явления.
В рост века был, опережающий свой век, современник всем векам, бронзово глядящий с постамента на одной из главных площадей Москвы, знавший о своей сакральной участи великого поэта, жреца языка, космического пришельца, призванного обновить весь поэтический лад русской речи…

