Таврида, бегущая по волнам... Крымский текст русской литературы

Таврида, бегущая по волнам... Крымский текст русской литературы.

Феодосия, Коктебель вскормили фантазию романтика Александра Грина. Крым и Грин – почти омонимы...

Что такое русская литература без Крыма?

Считается, что Таврида известна с тех незапамятных времен, когда нога Апостола Андрея ступила на ее берег, но земля эта обетованная, наверное, – древнее.

Всевышний сотворил Крым в понедельник, на восьмой день, для того, чтобы глаз отдыхал. Возможно, что Крым был всегда.

Константин Батюшков, отождествляя Тавриду с Элладой, воспел в стихах, что сами греческие боги одарили эту землю своим присутствием:

Друг милый, ангел мой! сокроемся туда,
Где волны кроткие Тавриду омывают,
И Фебовы лучи с любовью озаряют
Им древней Греции священные места.

Именно потомки понтийских греков подарили алфавит и возглавили пантеон богов, к которым позже присоединились италийские – на щите генуэзских конкистадоров. Платон и Гомер, Вергилий и Дант пели русской музе колыбельные песни, бывшая римская колония – Галлия – научила ее ходить. Вскормленная в неволе церковнославянизмов, она выпорхнула на волю. А воля и есть крымский простор. Дух вольности, памяти, крови, где язык сотворен и не людьми будто, а девятым валом, разбивающимся о прибрежные скалы, шелестом гальки под ногами странника, очутившегося в фокусе небесной лазури и вечности.

Крым – это обретенный рай, где каждый камешек, широта и простор вдохновлены русской классикой – со времен Ломоносова и до наших дней.

Именно здесь русская речь прозвучала просто и ясно, как вечное небо над Эвксинским понтом (древнегреческое название Черного моря).

От Пушкина до Волошина.

Пушкин не был ни в Греции, ни в Италии. Все это ему с лихвой заменил Крым: Гурзуф, Феодосия, Евпатория, Керчь, Алушта, Коктебель, Херсонес.

«Эти пределы священны уж тем, что однажды под вечер Пушкин на них поглядел с корабля, по дороге в Гурзуф...» - напишет Волошин в 1927 году.

Киммерия, Таврида – вечная мекка, куда стремится русская душа творца.

«Солнце русской поэзии» побывал в Гурзуфе, Бахчисарае, Керчи и Феодосии. Осиянный слиянием моря, камня и неба, он посвятил этим краям строки «Бахчисарайского фонтана», «Кавказского пленника» и многое другое:

Настала ночь; покрылись тенью
Тавриды сладостной поля;
Вдали, под тихой лавров сенью
Я слышу пенье соловья;
За хором звезд луна восходит;
Она с безоблачных небес
На долы, на холмы, на лес
Сиянье томное наводит.
Покрыты белой пеленой,
Как тени легкие, мелькая,
По улицам Бахчисарая...

Апостол русской поэзии – родоначальник русского колониально-языкового нашествия. Русская муза полонила Крым, Крым пал без единого выстрела!

Пространство русского языка и литературы просто немыслимы без упоминания древней Тавриды, его дворцов в обрамлении звездного полога.

Природа Тавриды, крымский пейзаж – это утро русской поэзии. И даже проза говорит здесь языком Пушкина:

«Лишь когда человек окончательно отвернулся от неба и утратил свободу духа, он перестал петь свои мысли и чувства и забормотал презренной прозой. Еще в Гомеровы времена речь людей была ритмически оперена, хотя гекзаметр являет собой первое движение в сторону прозы. Адам и Ева до грехопадения разговаривали четырехстопным ямбом, самым легким, воздушным из всех размеров». (Юрий Нагибин, рассказ «Царскосельское утро»).

Лев Толстой со своими «Севастопольскими рассказами» крещен именно этой святой землей, пропитанной потом и кровью. Ведь «Война и мир» – вполне себе крымский масштаб. Ибо Крым – это мир!

Крымский текст русской литературы пронизан узкими горными тропами, рассветами и закатами, плавной линией гор, яркой, но неброской палитрой этого благословенного места.

«...Чтобы отправляться в море с рыбаками не в качестве пассажира, желающего совершить морскую прогулку, а равного с ними в труде товарища, я вступил в рыболовецкую артель... Предварительно жюри, состоящее из старосты и нескольких выборных, испытало мою сноровку в работе и мускульную силу, а уже затем меня приняли», - рассказывал писатель Александр Куприн, неоднократно бывавший в Крыму, другому писателю, для которого Крым – не пустой звук, – Сергееву-Ценскому.

Сергей Николаевич долгие годы прожил в Алуште, в доме на Орлиной горе. Веранду в доме писателя Куприн назвал «шагальней»: у Сергеева-Ценского была привычка подолгу расхаживать по ней, заложив руки за спину, во время работы над своими произведениями.

Крым – колыбель любви!

Сюжет одного из самых поэтичных и лиричных рассказов Чехова – «Дама с собачкой» – развивается в Ялте:

«В Ореанде сидели на скамье, недалеко от церкви, смотрели вниз на море и молчали. Ялта была едва видна сквозь утренний туман, на вершинах гор неподвижно стояли белые облака. Листва не шевелилась на деревьях, кричали цикады, и однообразный, глухой шум моря, доносившийся снизу, говорил о покое, о вечном сне, какой ожидает нас». 

Язык любви сформировался из разных наречий, говоров, звуков ветра и шума морских волн.

Один из самых ярких ангелов-хранителей Крыма Максимилиан Волошин вывел формулу сего языка:

«Киммерийцы, тавры, скифы, сарматы, печенеги, хазары, половцы, татары, славяне... – вот аллювий Дикого Поля. Греки, армяне, римляне, венецианцы, генуэзцы – вот торговые и культурные дрожжи Понта Эвксинского».

После революции.

После событий 1917 года здесь обосновалась чуть ли не целая колония русской литературы, сбежавшая из ледяного ада и голода северной столицы. В доме Волошина в Коктебеле нашли убежище гонимые как красными, так и белыми. А в 1918 году Волошин останавливает разгром имения Э. А. Юнге, где хранилось множество произведений искусства и редкая библиотека. И в следующем году с мандатом «комиссара по охране памятников древности и искусств» спасает от погрома немало культурных ценностей Крыма.

Россия – вечная охранная грамота Крыма!

Цветаева, Мандельштам, Бунин, Ахматова, Михаил Булгаков, Александр Грин, Маяковский, Пастернак, – вот далеко неполный перечень деятелей Серебряного века, которым Крым обязан бессмертными строками.

Живописная и животворная природа на крыльях мечты уносит воображение поэта Мандельштама:

Холодная весна. Голодный Старый Крым,
Как был при Врангеле – такой же виноватый.
Овчарки на дворе,– на рубищах заплаты,
Такой же серенький, кусающийся дым.

По воспоминаниям Ирины Одоевцевой, из Крыма в Петербург поздней осенью 1920 года Осип Эмильевич возвращается с удостоверением личности, «выданным Феодосийским полицейским управлением при Врангеле на имя сына петроградского фабриканта Осипа Мандельштама, освобожденного по состоянию здоровья от призыва в белую армию».

Чуть позже в очерке «Китайские тени» Георгий Иванов напишет: «Мандельштам шел по берегу, выжженному солнцем и выметенному постоянным коктебельским ветром. Недовольный, голодный, гордый, смешной, безнадежно влюбленный в женщину-врача, подругу армянина, которая сидит теперь на своей веранде в розовом прелестном капоте и пьет кофе – вкусный жирный кофе, - и ест горячие домашние булки, сколько угодно булок...»

Женщина, никогда не ходившая в розовых прелестных капотах, никогда не бывшая врачом, в которую был до беспамятства влюблен Мандельштам, – это Марина Цветаева:

Над Феодосией угас
Навеки этот день весенний,
И всюду удлиняет тени
Прелестный предвечерний час.

Захлебываясь от тоски,
Иду одна, без всякой мысли,
И опустились и повисли
Две тоненьких моих руки.

Иду вдоль генуэзских стен,
Встречая ветра поцелуи,
И платья шелковые струи
Колеблются вокруг колен...

От революционных бурь и сам Волошин укрылся в Коктебеле – колыбели красоты, спокойствия и неги. Он построил Дом Поэта своими руками.

Поэт с подрамником и акварелью вышагал каждый метр Коктебеля, живописал его особую, ни с чем другим несравнимую суровую красоту.

На его полотнах – почти восточная безмятежность, созерцательность, медитативность. Какая-то в них разлита нега и нежность, словно Волошин, не нашедший подкрепления своей веры в человека с ружьем в реальности, решил излить всю любовь на окружающую природу Крыма.

Среди желтоватых, сумеречных, пустынных пастельных полотен – ни одного человека. Лишь горы и плавно по-кошачьи выгибающийся каменистый берег.

Коктебель Волошина – это особая нота в музыкальной партитуре Крыма. И по сей день в стенах его дома звучит поэтическая речь, проводятся фестивали. Русская муза изредка меняла прописку, в 1954 и 1991 годах, но никуда не исчезла!

Международный научно-творческий симпозиум «Волошинский сентябрь» проводится с 2003 года Домом-музеем М А.Волошина в Коктебеле, который является филиалом Коктебельского эколого-историко-культурного заповедника «Киммерия М. А. Волошина» (Феодосия), и Союзом российских писателей при содействии Министерства культуры Республики Крым.

Паустовский и Бунин.

Но останки генуэзских крепостных стен, роскошное убранство царских покоев и вытянувшиеся по струнке, как часовые, кипарисы – сироты без упоминания Паустовского и Бунина.

Константин Паустовский, который подолгу жил в Старом Крыму, вспоминал: «Восточный Крым... это... особая замкнутая страна, непохожая на все остальные части Крыма...»

Крыму посвящено немало строк и у Нобелевского лауреата Ивана Алексеевича Бунина:

«Солнце только что скрылось, еще светло, но в жарком меркнущем воздухе, в синеватой неопределенности неба, над кипарисами Алупки, уже реют и дрожат чуть видные, как паутина, летучие мыши. Закрывая на ходу плоский цветной зонтик, которым все вертела на плече, спускаясь по пыльному переулку к пансиону, быстро вошла в жидкий садик, усыпанный галькой, и взбегает на террасу, где доктор один полулежит на качалке в ожидании обеда: в пансионе еще пусто, кто в парке, кто на берегу под парком, кто встречает вечерний почтовый дилижанс из Ялты».

Гимн Алупке – это уже прощание с Крымом, а в начале были стихи: молодой поэт сошел на этот берег в 1889 году, и его муза навсегда обвенчалась с просторами Тавриды.

Крым – начало и конец. Но «искусство не есть дело расчленяющего знания, но целостного прозрения и неделимой веры», – писал Владимир Вейдле в знаменитой книге «Умирание искусства».

Новые времена, летопись продолжается...

В другие времена, в другой жизни в Крыму рождаются строки, словно соединяя «двух столетий позвонки», завязывая узелок на память о тех, кто прославил Тавриду и служа напутствием будущим поколениям.

И мир был только сотворен, 
и белка рыжим звонарем
над нами прыгала потешно.
Зверушка, шишками шурша,
видала, как ты хороша,
когда с тебя снята одежда...
Водою воздух голубя,
на обнаженнную тебя
смотрела с нежностью Массандра...

Это – строки харьковчанина Бориса Чичибабина.

Белла Ахмадулина, Евгений Евтушенко, Андрей Вознесенский навсегда прописаны по месту их любви к этому месту:

«Скрымтымным» – это 
пляшут омичи?
скрип темниц? или крик о
помощи?
или у Судьбы есть псевдоним,
темная ухмылочка –
скрымтымным? –
написал А. Вознесенский.

И даже Иосиф Бродский нашел приют своему вечному сплину именно здесь:

Октябрь. Море поутру
лежит щекой на волнорезе.
Стручки акаций на ветру,
как дождь на кровельном железе,
чечетку выбивают...

Крымский текст русской литературы – подлинное искусство Слова, объединяющего все слои, сословия и национальности: русских, украинцев, греков, татар, цыган, евреев и многих других.

Когда-нибудь все, кто еще не был в Крыму, обретут этот потерянный рай, чтобы остаться там навсегда, – как Волошин, как вольные волны, бегущие вспять от берега.

Натура Крыма – непокорная, женственная. Наверное, еще и потому Тавриду называют Афродитой, «пенорожденной».

Вообще, Крым – это вечное обещание счастья. А, может, само счастье и есть, явленное в знаменитой повести Александра Грина:

«И вот это скажу я за всех: Томас Гарвей, вы правы. Я сама была с вами в лодке и видела Фрези Грант, девушку в кружевном платье, не боящуюся ступить ногами на бездну, так как и она видит то, чего не видят другие. И то, что она видит, - дано всем; возьмите его! Я, Дэзи Гарвей, еще молода, чтобы судить об этих сложных вещах, но я опять скажу: «Человека не понимают». Надо его понять, чтобы увидеть, как много невидимого. Фрези Грант, ты есть, ты бежишь, ты здесь...»

Таврида, бегущая по волнам! Маленькая девочка, преодолевшая немоту, богиня, рожденная из пены морской. Вечность, опочившая на каменных скрижалях русского языка!

«Но он был прекрасен, как драгоценная вещь, если положить ее на синий бархат и смотреть снаружи, через окно: так и хочется взять. Он был из желтых скал и голубых гор, замечательной красоты».

Крым, Грин, Мир...

Список литературы:

1. Александр Грин. «Бегущая по волнам».

2. Осип Мандельштам. «Шум времени».

3. Марина Цветаева. «Мой ответ Осипу Мандельштаму».

4. Максимилиан Волошин. «Коктебельские берега».

5. Георгий Иванов. «Китайские тени».

6. Владимир Вейдле. «Умирание искусства».