Смех сквозь слёзы: роль и эволюция смеха в творчестве Н. В. Гоголя

«Смех сквозь слёзы: роль и эволюция смеха в творчестве Н. В. Гоголя».

«Горьким словом моим посмеюся...»

эпитафия на надгробии Н.В. Гоголя

Как заметил французский критик Эжен Вогюэ, вся русская литература вышла из гоголевской «Шинели» (долгое время эта мысль ошибочно приписывалась Достоевскому). Утверждение, безусловно, спорное. Однако какая она, русская литература? Критичная, трагичная, ироничная, надрывно-истеричная; зачастую деструктивная, пропитанная бесконечной тоской, – всё это впервые вобрало в себя творчество Николая Васильевича Гоголя. От задорного юмора «Вечеров на хуторе близ Диканьки» до отчаянной сатиры «Шинели» и бесчеловечного гротеска «Мёртвых душ» творческий метод писателя претерпел необратимые метаморфозы.

Будучи неисправимым романтиком, Гоголь ещё мальчишкой страшится уйти, не оставив великого наследия. Уверенность в высшем предназначении человека заставляет его придирчиво всматриваться в будни обывателей. Способность людей довольствоваться белибердой и скукой возмущает. Ужас Гоголя в том, что его современники растрачивают жизнь на дребедень. Чтобы сбежать от этого кошмара, писатель создаёт идеальный мир «Вечеров на хуторе близ Диканьки». «Вот настоящая весёлость, искренняя, непринуждённая, без жеманства, без чопорности...» – отзывается о сборнике Пушкин.

В «Вечерах на хуторе близ Диканьки» воплотились юношеские мечты писателя, творческие традиции родной национальной среды, характеризующиеся, в том числе, и склонностью к комизму. Герои – цельные личности, а не карикатурные образы. Они любят наивно, веселятся с размахом, поддаются весьма простительным слабостям, обманываются забавными предрассудками. Если Гоголь и посмеивается над ранними персонажами, то – не обличительно, а по-доброму. В этом случае роль смеха скорее эстетическая: комизм молодого писателя направлен на второстепенные мелочи частной жизни.

Однако уже в повести «Иван Фёдорович Шпонька и его тётушка» у писателя намечается переход от романтизма к критическому реализму социальной направленности. Гоголь обращает взор на гнетущую никчёмность жизни крепостников, которая вытекает из противоестественности сложившейся политической системы. С этого момента паразитическая пустота мира господствующих слоёв становится главным личным врагом писателя. Чем сильнее обостряется кризис николаевской эпохи, тем более Гоголь убеждается в своих гражданственных идеалах. Он верит: его миссия заключается в искоренении общественных пороков.

С годами конфликт мира реального и идеального усиливается. Несмотря на видимый сценический успех, автор разочаровывается в «Ревизоре». Приступая к написанию пьесы, он заявил: «Клянусь, будет смешнее чёрта». Гоголь обещание сдержал, но результат его не удовлетворил: замысел не понят, общественные противоречия не исчезают. «Не писать надо, а спасать», –Гоголь видит в литературе не профессию, не ремесло, а единственный путь спасения России.

Кто называет пьесу карикатурой, кто – фарсом. Зато либеральная среда приходит в восторг, ведь писатель нещадно бичует действительность, смело отходит от традиций. В «Ревизоре» нет ни пресловутых любовных линий, ни бесполезных положительных героев. Белинский видит в Гоголе чуть ли не идеолога оппозиции. Кажется, из современников автора понимает только Аксаков: «...Если он смеется над жизнию, над нелепостями, которые в ней встречает, то поверьте, что в это время на сердце у него тяжело, и он, смеясь над людьми, любит их и огорчается их недостатками. Многие из его повестей оттенены грустию, которая прямо из души вырывается...»

В 1842 году Гоголь заканчивает цикл повестей, позднее объединённых под заглавием «Петербургские». У писателя уже нет сил на хлёсткую сатиру. Остаётся лишь горькая ирония. Петербургские повести проникнуты безысходностью, затяжной тоской. Гоголевский Санкт-Петербург амбивалентен. Автор играет на антитезе, оттеняя убожество повседневного быта величием имперской столицы. Мы встречаем усы и шляпки, платья, платки, тонкие талии, «бутылочные шейки», дамские рукава, сбежавшие носы, «мотыльков», «чёрных жуков мужского пола»,  но не людей. Над многообразием собирательных образов властвует «всемогущий Невский проспект». Личность теряется в канцелярских коридорах, растворяется в промозглой дымке. Санкт-Петербург – воронка, топь, что поглощает людей. В особенности – маленьких.

Маленький человек входит в приёмную – его никто не замечает. Будто муха залетела. Так никто не обращал внимания и на Башмачкина. Пока его не приметил Гоголь. От нелепости частной жизни автор приходит к абсурдности устройства всей Российской империи. Гоголя ужасает то, что аппарат управления мировой державы состоит из людей, потерявших всякое понятие о гражданском долге, – «паразитов», погрязших в лени и тунеядстве.

Если «Ревизора» публика восприняла как личное оскорбление, то «Петербургские повести» оказались слишком тонки для понимания: свет неисправим. Дабы отрезвить современников, Гоголь принимает решение описать Россию целиком. В поэме «Мёртвые души» – уже лишь обличительная сатира, горькая ирония и бесчеловечный гротеск. Гоголевский смех в произведении достигает высшей точки, после чего сходит на нет. Писатель разочаровывается в своём творческом методе, ведь цель не достигнута: общественные противоречия не сглаживаются, а напротив – продолжают усугубляться.

Неужели труды всей его жизни напрасны? Предпринимая последние попытки образумить современников, Гоголь прибегает к чопорному дидактическому тону. Но, отрёкшись от смеха, автор отрекается от самого себя: второй том «Мёртвых душ» и «Выбранные места из переписки с друзьями» уже не имеют прежней художественной ценности. К концу жизни конфликт реальности и невоплотимых идеалов заставляет Гоголя обратиться к мистицизму, а после доводит до безумия.

Ничтожное в произведениях Гоголя сочетается с великим, трагичное – с комичным. Алогизмы, оксюмороны – излюбленные его приёмы. «Умственный контраст», «ощущаемый абсурд» становится тем резче, чем яростнее автор отвергает реальность. Когда же хохот достигает апогея, Гоголь будто теряет дар речи: действительность такова, что современникам не понять его замыслов, следовательно, великая миссия спасения России невыполнима. На протяжении всей жизни комизм примирял автора с несовершенством окружающего мира. Гоголь хохотал безудержно, хохотал сквозь слёзы. Смех в его произведениях выступает катализатором общественной мысли, играет роль «анестетика для сердца». Комизм – источник гениальности писателя, основа его творческого метода, средство экзистенциальной защиты.