Роман расходящихся тропок

Роман Натальи Шуниной чрезвычайно сложно каталогизировать – трудно подобрать ярлычки и булавки подходящего формата. Что ж, тем интереснее.

Итак, есть главный герой по имени Иван (и царевич, и дурак, и двигатель сюжета – трикстер, в общем). Существует некая нью-эйдж-Школа, которую Иван посещает – хотя чем дальше, тем сильнее его смущают различные аспекты «обучения». Последней каплей становится странный ритуал энергетического «переливания крови», в который вовлекают героя. Постулируя полную «свободу от эгрегоров», Школа поселила в герое свой – что не только нечестно, но и, как оказывается впоследствии, очень опасно. Иван оставляет Школу, но вскоре выясняется, что ее окончательно не покинуть. Никогда. Собственно, герой на протяжении всего повествования пытается бороться с ней (и одновременно познать себя, а также разобраться с несколькими загадками). Но у Школы везде связи и адепты, и его борьба, скорее всего, обречена на провал.

За двести с лишним страниц неоднократно меняются локации – Петербург, Европа, Азия (которой лучше всех удаётся сопротивляться нью-эйджу), Соловки... Вот у героя наконец появляется жутковатый компромат на Школу. Но что с ним делать? Постепенно повествование обрастает элементами то политического триллера, то конспирологического романа, то психологической драмы – и всё неокончательно, краешком. Довершает книгу два финала: один нарочито грубоватый, прозаизированный, отрезвляющий, а второй – многое объясняющий, но многое и запутывающий ещё сильнее.

«Ковчег Иоффа» – это внешне игровой текст, не скрывающий этого. Хлесткий, бойкий, читающийся за один присест. На живость восприятия текста играют лёгкий язык и ирония – ирония над «духовными поисками», выражающимися в потреблении запретного и странных практиках. И над нью-эйджем вообще – этим суррогатом религии для офисных клерков и осознанных дев. Хотя ближе к финалу тон становится все более серьёзным, а местами – мрачным и даже трагическим.

Интерпретировать роман можно совершенно по-разному. Можно предложить, допустим, такую версию. Что же это за неведомая и всесильная Школа, которая никого не отпускает? Может, это сама современная жизнь – с её бессмысленной суетой, безудержное потреблением и грязными секретами? И, чтобы окончательно уйти от неё, нужно стать писателем – разбудить в себе зверя творчества? Предварительно насытившись энергией этой самой жизни, набравшись у неё опыта. Символично, что один из тестов для адептов Школы – добиться того, чтобы люди написали хвалебные тексты о ней, да ещё и бесплатно. Школа эксплуатирует творчество заказное, то есть ненастоящее. Чтобы продлить собственное незабвение. То есть уйти от возможности покоя – одной из целей подлинного искусства:

«Забвение – истинная цель многих великих текстов. Забвения ищет в них человек – не ответов, не морали. Многие-многие солнца мировой литературы были мастерами забвения. Вам казалось, что ваш разум от писательских откровений становился шире? Нет, он убаюкивался. Вы думали, что они вас учат? Нет, они помогали вам забыть».

Но в этой интерпретации Вера, возлюбленная Ивана – это и есть сама любовь, та самая Вечная женственность. Либо опутывающая тебя удушливой жизнью, либо вдохновляющая тебя на творчество. Тут уж как повезёт. Уверенным можно быть лишь в одном – ты многого не знаешь о ней. Слишком многого.

Если рассуждать глобально, то роману Шуниной можно предъявить две претензии. Или не совсем претензии – смотря под каким углом на это дело посмотреть.

Первое – «Ковчег Иоффа» слишком эклектичен. Само по себе это, разумеется, не плохо. Однако роман при этом будто становится садом расходящихся тропок, берётся слишком за многое – и везде останавливается на полпути. А тропы-то открыты – только иди.

Например, у нас почти нет серьёзных документально-психологических романов о сектах (была разве что попытка Поляринова в «Рифе»). Но для подобного книга Шуниной слишком игровая, постмодерновая, без ползуче-реалистической детальности. Это противопоказано и конспирологическо-приключенческой литературе в духе Дэна Брауна – плюс для такого жанра роман Шуниной слишком сложен.

Может, в другую сторону? Например, к альтернативной «литературе Х» в оранжевых обложках? Но для такого «направления» «Ковчег Иоффа», напротив, слишком лайтовый и лёгкий – по-ахматовски говоря, «недостаточно бесстыдный». Без чрезмерного утрированного трэша и мрака.

Оставлена у нас и вакансия «нового Виктора Пелевина» – пару лет назад под это дело пытались подверстать писательницу Татьяну Замировскую, да не сложилось. Пелевин есть Пелевин. Первая половина романа Шуниной близка к этому условному жанру. Но дальше наступает серьёзность, а кое-где – и житейский психологизм.

Таким образом, роман Шуниной потенциально мог пойти совершенно разными путями, но в итоге бросил их все. А найден ли свой, уникальный и неповторимый? Вопрос. Недаром мы начали эту рецензию с того, что «Ковчег Иоффа» чрезвычайно сложно каталогизировать. С другой стороны, может, это, напротив, достоинство книги?

И второе. Путь Ивана кажется буквально эпизодом из истории большой литературной вселенной, а роман – частью неведомого цикла, причём отдельно взятым томом, выхваченным откуда-то из середины. Есть такое ощущение. Откуда взялась Школа? Где её корни? Чем все закончится? Куда приведут многочисленные заявленные сюжетные линии? Ответа мы так и не получили.

Но в любом случае «Ковчег Иоффа» – текст как минимум любопытный. Сложный, многогранный, трудноуловимый – и одновременно обманчиво лёгкий.

И да, ещё одно. Метамодернизм начнётся. Обязательно.

Иван Родионов: личная страница. 

Шунина Наталья родилась в городе Сочи. Окончила факультет мировой политики и магистратуру журналистики МГУ. Проработав год на государственной службе, ушла в журналистику и редакторское дело. Литературой занимается с подросткового возраста. Увлекается семиотикой, сравнительным анализом религий, философией постмодернизма. Замужем. Мать троих детей.