«После нас, первых, никто не Гагарин». Интервью с Николаем Фёдоровичем Ивановым, русским писателем и публицистом, председателем правления СПР

«После нас, первых, никто не Гагарин»

Интервью с Николаем Фёдоровичем Ивановым 

Литературный портал «Pechorin.net» представляет Интервью с Николаем Фёдоровичем Ивановым – русским писателем и публицистом, председателем правления Союза писателей России. В 2020 году вышел новый роман Н.Ф. Иванова «Реки помнят свои берега», который был номинирован главным редактором портала Алексеем Небыковым на соискание литературной премии «Национальный бестселлер» 2021 года. О работе над книгой, литературной и просветительской деятельности и премиальном процессе Николай Федорович рассказывает в интервью.

Вопросы подготовила Юлия Великанова.

 – Николай Федорович, страна только что отметила очередной День Победы. Для вас как для писателя, пишущего о войне, что значит этот праздник?

– Я бы уточнил: военная тема – это тема всей русской литературы. Никто не может приватизировать её. Лучшие произведения середины XX века – именно книги о войне. Это потом открылись «Окна Овертона»[1] и пошли конвейером поделки о бесконечных штрафбатах, о бесконечно выселяемых, о сплошных предателях...

– Погодите, но разве не было и этих страниц в нашей истории?

– Именно – страниц. А мы говорим об итоге. Недавно услышал фразу: даже если бы мы сдали Москву, проиграли Сталинград и Курскую дугу, мы бы всё равно победили. Иные же писатели повторяют как мантру: мы должны были проиграть, мы должны были проиграть!

– Недавно вышедший ваш роман «Реки помнят свои берега» тоже касается войны...

– Он касается судеб людей на войне. Военные страницы в роман я ввёл после того, как услышал пронзительную историю одного солдата. Желая покорить сердце возлюбленной, он переплавил свою медаль «За отвагу», чтобы её серебром залить стекло и сделать любимой зеркальце. Мы не имеем права проходить мимо таких поступков, иначе история нашей страны окажется не полной.

– Прошло уже несколько презентаций вашей книги, последняя – в Брянской научной библиотеке им. Ф. И. Тютчева. Что больше всего запоминается на таких встречах с читателем?

– Книгу, естественно, прочитали не все присутствовавшие, это и понятно. Мы пошли другим путём. Пустили её по рядам, каждый открывал книгу на «своей» странице, зачитывал абзац – и я рассказывал, как добывал материал именно для этого эпизода.

– А эпизодов в нём достаточно, потому что книга очень информационно насыщена...

– Мне важно добывать для своих произведений такие факты, которых читатели ещё не знают. Сейчас пишу повесть о суворовцах. Первым делом отправился к лесничим в лес, узнавал, как определяют температуру дерева, почему в Подмосковье сажают именно хвойный лес, как наши любимые опята губят целые площади...

– Интересно будет узнать... А вот в анонсе встречи на сайте Брянской библиотеки было сказано, что читатели увидят «ту самую» печатную машинку, на которой было напечатано Беловежское соглашение. Расскажите, пожалуйста, как она к вам попала?

– Здесь сработало журналистское чутьё. Работая над страницами о подписании Беловежских соглашений, поехал в заповедник. Нашёл истопника бани, в которой парилась небезызвестная троица, егеря, машинистку, которая печатала это самое Соглашение. Стал уточнять: машинка была механическая или электрическая? Какого цвета? Марка? Евгения Андреевна Патейчук улыбнулась: «А вон она стоит, списанная, в библиотеке. Меня же привезли в Вискули со своей «Оптимой», я в то время работала секретарём у директора заповедника»... «Выманить» последнюю реликвию Советского Союза было уже делом техники, и через неделю «Оптима» была уже у меня в Москве.

 – Главный редактор Литературного портала Pechorin.net Алексей Небыков в этом году номинировал Ваш роман на премию «Национальный бестселлер». Знакомы ли вы с другими книгами, которые были в одном списке с вами?

– Отчасти знаком, перед началом премиального сезона как раз прочёл совершенно неожиданную и тёплую по ощущениям книгу Сергея Шойгу «Про вчера». Премия мне понравилась тем, что не сам автор участвует в её выдвижении, продвижении и лоббировании, это на себя берёт критик-номинатор. Это означает, что книгу всё же заметил ещё кто-то кроме тебя самого. Здесь честности больше, и я благодарен Алексею Небыкову за его смелый шаг. Смелый, потому что сам я был уверен: в лидеры мне с моей фамилией, должностью и темой не пройти. Каждая премия имеет свои оттенки и предпочтения, определяемые персональным составом жюри. И это объяснимо. Например, финалисты «Нацбеста» вряд ли займут первые строчки духовной Патриаршей премии. В «Большой книге» практически никогда не участвовали лауреаты премии «Прохоровское поле». Никого не принижаю, просто констатирую факт и сложившийся в силу обстоятельств расклад в литературном сообществе. Как говорят в Одессе, кому-то нравятся блондинки, кому-то – бублики с маком. Это естественный процесс.

– Как долго шла работа над романом? Поделитесь профессиональными секретами с молодыми писателями – как удалось найти время на работу над крупной формой при такой занятости, как у Председателя правления Союза писателей России?

– Работа долгая. И в первую очередь потому, что требовалось много поездок, встреч, уточнений, выстраивание концепции. Романы, написанные «сидя на спине», мне малоинтересны. Их можно написать километры полок, даже в какой-то степени обогатиться. Сколько мы слышали о вдруг появившихся романистах в девяностых годах! Заваленные их книгами полки, в каждой газете – рецензия. Но назовите сейчас мне хоть одного героя из тех «великих» романов? Даже просто названия романов? А они якобы создавали литературу, им давали премии, приглашали на встречи... Каждый выбирает свой путь в творчестве. Мне интересно работать на своеобразном минном поле, где ещё не ступала нога сапёра-писателя. Потому в романе – и отливка колокола, и бомжевание на свалках, и подсадные «камерные полковники» в тюрьмах, и работа негласного наружного наблюдения, и – почему чернобыльский лес боится пожаров, а чибис не боится крокодила... Как сказала героиня романа Анечка: «После нас, первых, никто не Гагарин».

 – Кто они, прототипы Ваших героев? Много ли реальных лиц, биографий и историй из жизни вошло в роман? Много ли автобиографического в этой книге?

– Много. Практически все истории взяты из жизни моих знакомых. Другое дело, что зачастую писатели навешивают их на одного героя, но это – знакомый всем приём.

 – Согласен ли автор с тем, что Егор Буерашин – своеобразный «последний герой»? Эпоха ушла. Страны нет. Символично, что герой не успел получить звание Героя СССР. Получает другие награды. Тоже – последние, от имени канувшей в Лету страны. Даже фамилия его не случайно происходит от слова «буерак», которое сегодня уже почти не используется, забыто.

– Фамилию героя по ходу написания романа менял несколько раз. Крайне важное для писателя занятие – найти имя своим героям. У меня есть тетрадочка с двумя десятками выписанных из всевозможных справочников звонких сочетаний имени и фамилии. Но это – азы литературного мастерства. А что до «последнего героя»... Да, я «работал» именно его. К сожалению, последний советский герой оказался подвержен жёсткому военному воспитанию: ждать приказа. А его не поступило. Может, надо было ему всех ослушаться и действовать на свой страх и риск, но Егор Буерашин, «честный до смерти», олицетворял собой поколение начала девяностых. Плохо это или хорошо – уже другой вопрос.

– По ходу действия романа Егор Буерашин проявляет качества настоящего мужчины и благородного офицера. Достойно проходит через испытания. Есть ли место положительному герою в сегодняшнем дне и в сегодняшней литературе? Каковы его главные отличительные черты? Изменилось ли что-то?

– Положительных героев в стране – два пруда пруди. Три. Когда кто-то стонет, типа, вокруг все сволочи, я улыбаюсь: а вокруг меня такие мужики! Например, последнюю часть романа я писал с друга Алексея Новгородова, кавалера четырёх орденов Мужества. Я даже оперативный псевдоним для него сделал – Алексей Новгородец... Я за своими героями иду не в пивбар, а еду на Донбасс, лечу в Сирию...

– Однажды поехали в воюющую Чечню и сами оказались в плену...

– И в Чечню, и прошел через расстрелы. Но вытащили-то меня из подземных зинданов как раз мои герои – зажали гранаты с выдернутой чекой и пошли в банду за мной. Для меня не существует красивой фразы: «Я бы пошёл с ним в разведку». Пойдут ли в разведку со мной?

 – Не бывает «последней войны», нет «последнего солдата». В рассказе Ани, племянницы Егора, образ такой: крылья Ангелов, охраняющих Землю, превращаются в погоны. Русский герой – по-прежнему воин, солдат, боец, богатырь. Другого не дано?

– На первом месте – богатырь духа. Не обязательно ему быть воином. В романе Егор из универсального разведзверя превращается в мастера по отливке колоколов. Такие люди не потеряются по жизни. Страна потеряет без них – вот это точно. А насчёт войны... Мудрые китайцы столетиями говорят, что последней войны не бывает. Сколько бы мы ни рисовали голубей мира. Увы...

На фото: Николай Фёдорович Иванов

– Кто – ваш первый читатель? Этот новый роман тоже сначала доверили прочесть ему?

– Мне кажется, важно обкатывать написанное. Важно увидеть главы напечатанными – печатный текст воспринимается по-иному, больше видишь «блошек». Часто читаю куски вслух, отмечая: насколько хватает дыхания на ту или иную фразу, на чём спотыкаюсь... Для молодёжи: никогда не давайте читать свои произведения родным и близким. Обязательно похвалят. А при работе над книгой нужна не столько похвала, сколько трезвый анализ текста. Найдите тех, кто поязвит, поиздевается над текстом. При этом одна из рецензий на роман была о том, что я якобы ушёл от художественности в политику. Но вот передо мной письмо Валентина Курбатова, одного из лучших наших критиков:

«Ну, спасибо, Николай Федорович! Пока прочитал половину. Ну баня! Ну, почитают наши «ветераны» политических игр 90-х, разошедшиеся на собачьи клички.

Неизбежность прямой публицистики вызовет неприязнь у «тонких мастеров слова», поэтому надо заранее подложить соломки в определении жанра. Скажем «роман-репортаж» или «роман-хроника»...

И сколько сразу вспомнилось, что уже было зарубцевалось. И как стыдно, что мы этот позор забыли и не сумели дать почувствовать детям глубину предательства. А потому что и сами «в пуху».

Куда вот теперь денешь «Ельцин-Центр»? А пока он стоит, то «история права».

Эх-х, простите. Пошел дальше рвать сердце.

Обнимаю Вас.

В. Курбатов.

* * *

Простите, Николай Федорович, мои глупые советы про «роман-репортаж».

Это от первой части с её злобой дня и матушкой-политикой. А потом завернулась такая жизнь, что у меня ни житейского, ни просто человеческого опыта нет, чтобы пройти всеми путями героев.

Господи, слава Тебе. Бог миловал!

А написано и правда так беззащитно и вместе бесстрашно («А-а, чихать я хотел. «Литературу» что ли пишу?» – это я моделирую Ваш монолог)!

И «литература», конечно, отомстит. И потешится над дивной естественностью стиля.

И по комментариям вижу, как соскучился читатель по искреннему слову и как уже почти отвык от него.

Спасибо. Два дня «отняли» у меня – сидел, как привязанный. И теперь без страха пущусь в каждодневное чтение, словно переменив руку и сполоснув зрение.

Разрешите ослабить ногу!

Старший матрос запаса Курбатов».

Вот так иногда пишутся рецензии. Поэтому девиз один: собирай все мнения, лучшее бери на улучшение работы, а стой на своём.

 – Как возникла идея опубликовать роман в издательстве «Вече»?

– На сегодня это не только крупнейшее издательство страны, оно наиболее честно работает с автором. Утверждаю это со всей ответственностью, имея на руках договоры с другими издательствами.

 – Книга вышла в серии «Проза нового века». На данный момент, кроме вашей книги, в этой серии вышли роман Александра Проханова «ЦДЛ» (также в сборнике опубликованы стихи А. Проханова, подборка озаглавлена «Оплавленный янтарь») и роман Канты Ибрагимова «Маршал», повести Михаила Тарковского – книга «Очарованные Енисеем», роман Михаила Щукина «Санитарная рубка». Разные писатели, разные сюжеты, темы, круг авторских интересов. Наверное, непросто ответить на вопрос, какова она, проза нового века? Что, по-вашему, должно быть обязательно в новых, современных книгах? Как напомнить современному читателю, что чтение – уникальное занятие, несравнимое ни с каким другим?

– Все перечисленные авторы – мои добрые знакомые и друзья. Я рад этой серии и такому ряду имён. При этом очень хорошо, что мы все разные, о разном пишем и по-разному. От издательств зависит, какую литературу они предложат оставшимся любителям чтения. Можно отвратить последних и не приобрести новых. Потом удивляемся – а почему падают тиражи книг? А потому что гонимся за коротким рублём, поставили на конвейер чтиво, жареное. Завтра оно забудется, но деньги-то уже получены. Но послезавтра читатель, нахлебавшись этой псевдолитературы, просто не станет тратить деньги на новую книгу, боясь обжечься... Тактика есть, стратегии нет. «Всё на продажу» – этот принцип не срабатывает уже. Триединство должно иметь место быть: умный писатель – умный издатель – умный читатель.

 – Согласны ли Вы с тем, что любому, самому профессиональному писателю нужен сторонний, толковый читатель – редактор?

– Абсолютно и однозначно – нужен. У нас на приемной комиссии Союза писателей России самые пристрастно изучаемые книги – если стоит пометка «Книга выходит в авторской редакции». А если ещё и при финансовой поддержке кого-то... Очень часто это книги одного читателя – самого автора. Вспомним советские времена, когда даже в газетах существовали «свежие головы» – те, кто читает после автора, редактора отдела, главного редактора. Они ловят «блох» незамыленным взглядом. А тут – «В авторской редакции»... Откуда такая самоуверенность? Не видел ещё никого гениального с такой формулировкой. Тимур Зульфикаров – да, того попробуй поправь в его стиле письма! Вот там может стоять: «В авторской редакции». Остальные... Увы. Хороший редактор – находка для автора. Недавно увидел книгу «Золотой телёнок» и «12 стульев» – в полтора раза толще обычных! Оказывается, издатели напечатали эти романы именно в авторской редакции, курсивом выделив то, что было убрано у Ильфа и Петрова. Прелесть издание! Как же я порадовался профессиональной работе редакторов двух блистательных книг, как умело они убирали длинноты, повторы, заменяли неточные определения. Огранщики бриллиантов...

– В многочисленных рецензиях и откликах на роман их авторы пытаются определить его жанр. Перед нами – несомненно, исторический роман. А ещё это роман, созданный в лучших традициях советского политического детектива. В сложном сочетании с «деревенским», народным романом. Нашлось место и для острого сюжета, приключений. Наиболее точно, на наш взгляд, жанр книги определяется как историко-патриотический роман. Так ли это?

– Я бы ещё добавил «Остросюжетный историко-патриотический роман». Я сам сюжетник, обожаю драматургию, и понимаю: читателя надо уважать, ему должно быть не только познавательно, но и интересно с твоей книгой.

– Период 1991–1993 гг. в русской литературе пока почти не осмыслен. Прошло 30 лет. Это и много, и мало. Чем важен этот период в новейшей истории России именно для вас? Сложно ли было излагать события, давать оценки?

– Мне не было сложно разбираться в событиях, давать оценки. Они не менялись у меня с «велением партии». Во многих событиях я участвовал сам, потому что... потому что даже если я полечу на Марс, то буду завидовать тем, кто полетит на Луну. Писателю важно участвовать в событиях. Потому лечу в Сирию, потому я на Донбассе.

– Писатель – это, прежде всего, читатель. Спорить с этим никто не станет. Какие авторы и книги сформировали Николая Иванова как писателя? Каков ваш круг чтения сегодня?

– Круг чтения со временем сужается. Нужными книжками в детстве оказались книги сельской библиотеки. Слава Богу, в них числились в первую очередь книги наших писателей-фронтовиков. Или впоследствии – Гавриила Троепольского «Белый Бим Чёрное ухо». Год назад на встрече с губернатором Воронежской области я посетовал, что в Воронеже есть памятник Биму, но нет памятника автору прекраснейшей книги. Сегодня мне сообщили: прошёл конкурс на создание памятника писателю, выбрано место, и осенью мы увидим Гавриила Троепольского с Бимом в одном из парков города. Спасибо губернатору, не просто прислушался к просьбе, а оценил её и сделал всё, чтобы поправить недоработку предшественников. Так что книги формируют нас, а затем мы формируем общественное сознание вокруг себя...

– Какую вы ставили перед собой главную задачу, создавая роман? Получилось ли, как вы сами оцениваете?

– Задача... Сначала родилось просто желание показать последние месяцы великой державы. И как решения политиков отразились на судьбах людей, которые создавали эту державу, но к чьему мнению даже не прислушались. И история в очередной раз показала: народ остался верен своим нравственным принципам, а именами политиков называют домашний скот – мишки, борьки. Извините за эту остроту, но это тоже наша жизнь. Как ни странно, в политике нельзя быть слишком смелым, иначе пойдёшь по трупам, не оглядываясь.

– Ваши пожелания самому себе?

– Однажды в начале девяностых издатель принёс мне на утверждение обложку романа «Чёрные береты». Роман о рижских омоновцах, можете представить его остроту. Но на обложке почему-то обнажённая женщина. На моё удивление не менее удивлённо ответили: зато как хватать будут! Отверг и объяснил: я хочу, чтобы мою книгу взяла в руки мама, и чтобы при этом мне не нужно было стыдливо опускать глаза. Так что в творческом плане дай Бог не стыдиться своих книг!

Рецензии на роман Н.Ф. Иванова «Реки помнят свои берега»:

1. Статьи на сайте премии «Национальный бестселлер».
2. Статьи на портале «Pechorin.net».
3. Алексей Небыков о номинации романа на премию «Национальный бестселлер».