Плоские фигуры нуждаются в объеме. Андрей Воронцов о рассказах Игоря, выпускника дистанционных Курсов литературного мастерства

Игорь прислал два совершенно разных рассказа. Один, «Тебя послала мне судьба», можно назвать сентиментальным, а другой, «Наказание», ‒ весьма жесткий по теме, даже на грани фола. Начнем с последнего. Его герой, Саша, неспособный защитить за себя в драке, стоит перед выбором: всю жизнь быть «терпилой» или как-то преодолеть барьер «непротивленчества», стать мужчиной. В литературе обычно эта проблема решается либо по Джеку Лондону, когда герой всё же отваживается ударить по лицу другого человека, либо по Конфуцию, который, как известно, сказал: «Перед тем, как мстить, вырой две могилы». У Игоря получается, скорее, «по Конфуцию»: «А теперь твое подсознание будет тебе демонстрировать это окровавленное беззубое лицо в самый неподходящий момент – будешь ли ты любоваться природой, слушать музыку, мечтать, любить. Как 25 кадр в рекламе. Он всегда будет тебе напоминать об этом. Он будет сводить тебя с ума».

Я написал «получается», но получилось ли у автора, на самом деле? Сомневаюсь. «Окровавленное беззубое лицо» не вечно будет сводить с ума Александра. Не свела же его некогда с ума уверенность в том, что именно дядя Коля убил его обидчика. Да, «низкий» зверски избил Сашу, но ведь не убил же? Заслуживал ли он смерти, особенно учитывая то, что уже отсидел за свое преступление? С удивлением обнаруживаешь по ходу чтения рассказа, что Александра это как-то мало волнует. Окровавленный труп «низкого» на рельсах ему не снился. Да, он его воочию не видел, в отличие от незнакомца на кладбище, но неужели наш герой настолько лишен воображения? Или, может быть, дело не в воображении, а в том, что Александр ‒ всего лишь интеллигентная ипостась «низкого»? Он боится «25-го кадра» ‒ видения «окровавленного беззубого лица», но его не интересует, умер ли незнакомец с кладбища или только потерял сознание. О необходимости оказать ему помощь я уже не говорю, ‒ Александр, наконец, «дорос» до того, чтобы бить в ответ и бить сильнее, но не до милосердия. Бывают и такие типы героев, и они, очевидно, заслуживают изображения, но ведь Александр-то, судя по финалу, задуман не таким. Полноценный образ у автора не получился, с какой стороны ни посмотри.

Героя «Тебя послала мне судьба» никто не бил смертным боем, у него другие проблемы, более приятные: спасти котенка с козырька под окном, накормить его, помыть, выгулять, сходить с ним в ветклинику… Он полюбил это существо и, кажется, с лихвой вознагражден судьбой, которая, благодаря Барсику, сводит Сергея с его хозяйкой, симпатичной Леной. Она, судя по всему, мать-одиночка, и тут, похоже, намечается ситуация, как в песне: «встретились два одиночества, развели у дороги костер». Короче, сумел полюбить котенка, получишь шанс полюбить и хозяйку. И она, может быть, тебя тоже. Пушистый Барсик всех преобразил ‒ включая нехорошую крашеную блондинку, задумавшую с помощью чужого питомца срубить тысчонку «по-быстрому». Читается легко, с интересом. Не очень понятно, почему рассказ начинается от первого лица, а с середины продолжается от третьего, но, поскольку дискомфорта при чтении это не вызывает, скоро забываешь про «перемену лиц». Вот только художественного удовольствия от «Судьбы» не получаешь. Почему? Да потому что читано-перечитано подобное. Словно забавные клипы про животных в интернете посмотрел. Любопытно, что и герой испытывает нечто подобное, глядя на Барсика: «Он был очень фотогеничным, таким, чьи фоточки публикуют в блогах». «Чувства добрые» теперь вызываются у людей, главным образом, через питомцев. Они ‒ самая добрая часть интернета. А остальная какая? Злая, не правда ли? Вот то-то и оно. Нам легче любить животных, нежели людей, простодушно полагая при этом, что наша маленькая любовь к четвероногим как-то перерастет в большую к двуногим. Но иногда с удивлением замечаем, что человек, хорошо известный нам как подлец и не меняющийся в этом смысле годами, так же нежно любит свою собачку, как и мы свою.

И что же теперь ‒ не писать душещипательных рассказов о животных? Не получится, сколь ни пытайся. Как не получится их не погладить, когда они трутся о ноги. Но надо всё-таки находить какие-то новые слова, сюжеты, ракурсы… А то трудно отличить одного Барсика от другого (Пушка, Дымка и т. п.). И хозяев их тоже. Мы призваны придавать объем плоским фигурам. Образ человека, сюсюкающего с котиком, плосок, нужно добавить ему перспективы. Мне даже пришла в голову шальная мысль, что можно было бы объединить героев «Судьбы» и «Наказания». Скажем, пусть Александр забьет насмерть человека, вернется домой в расстроенных чувствах и успокоится, расцеловав Барсика. Жуть? Но мы будем иметь дело хоть с жутковатым, но типом. А тут ‒ полутипы какие-то…

Если не считать того, что я написал, у автора уже многое получается в прозе. Он ведь не так давно окончил мои дистанционные Курсы литературного мастерства. Но теперь он перешел в другую «лигу», где одних курсовых достижений мало. Здесь всё «по-взрослому».

Есть замечания и не столь принципиального характера. В начале «Судьбы» читаем: «Ранним утром слышу пение птиц. Чуть позже раздаются крики дворников. Потом шум машин(,) выезжающих со двора» (здесь и далее пропущенные знаки препинания заключены мной в круглые скобки). «Чуть позже» пения птиц? Это когда? И, если крики дворников «раздаются», то к ним нельзя приплюсовать «шум машин», ибо он «раздаётся».

«Через двадцать минут(,) после безуспешного хождения по этажам(,) я вернулся». Не очень удачный пересказ действия вместо показа самого действия. Для пересказа, кстати, больше подошло бы повествование от третьего лица, на которое автор перешел позже.

А вот ‒ из «Наказания»:

«Он и умер как-то неожиданно. Говорили в какой-то драке…». «Говорили»? А в свидетельстве о смерти дяди Коли что написано?

«Последние годы он жил в интернате для престарелых на казенных харчах…». Что еще за «интернат для престарелых»? Словарь русского языка Евгеньевой так определяет слово «интернат»: «1. Школа, в которой учащиеся живут и находятся на частичном государственном обеспечении. 2. Общежитие для учащихся при учебном заведении». А при чем здесь «престарелые»?

Ну, и совсем по мелочам. Неправильно писать: «кросовки», «с горяча». Правильно: «кроссовки», «сгоряча».

С последними ошибками Игорю будет справиться легче, а вот над превращением плоских фигур в объемные придется покорпеть. А что делать? Такова судьба прозаика.

Игорь, выпускник дистанционных Курсов литературного мастерства А.В. Воронцова.