«Писать про мужчин – все равно что сдавать зачет по ОБЖ». Интервью с Иваном Шипниговым

«Писать про мужчин – все равно что сдавать зачет по ОБЖ» 

Интервью с Иваном Шипниговым

На одном из литературных вечеров меня толкнули в бок, мол, смотри, это же он, тот самый. Да, это был он, из-за которого я однажды проехала свою остановку, потом еще три, и продолжала ехать. Потому что зачиталась текстами семинара при союзе писателей Москвы (2020). Вернее, одним текстом. Что называется, не могла оторваться. Тот литературный вечер закончился, все разошлись. Потом были еще встречи, и, наконец, появился повод поговорить – автор вышел в финал премии «Нацбест».

Иван Шипнигов даёт мне интервью в стильном пиджаке после своего выступления в библиотеке им. Боголюбова, где он обкатывал на публике свой рассказ, из разряда тех, которые он называет «штучки». Таких «штучек» у Ивана много, так, что даже не хватает места на носителях, чтобы их записывать. Иногда из них вырастают сериалы («Руммейт», 2020), а также рукописи, которые выходят в финал литературных премий. Например, ежегодной литературной премии «Нацбест». Наш разговор состоялся накануне объявления результатов.

Сейчас Шипнигов вошел во второй состав резидентов дома творчества «Переделкино», где усиленно работает над новыми произведениями. А еще в середине августа в издательстве «Лайвбук» выходит его роман «Стрим» – финалист «Нацбеста», трогательная комедия о том, что все люди разные, но все хотят быть любимыми и единственными.

Беседовала Ксения Жукова.

– Вот ты участвуешь в «Нацбесте». Стоишь на сцене, тебя все поздравляют. Но представь, что этого нет. День, месяц, год ничего не происходит. Как будто ты невидимый. Твои ощущения и действия?

– У меня такое, правда, в меньшем масштабе, уже было. Когда была готова первая книжка рассказов «Нефть, метель и другие веселые боги», ее рекомендовали к изданию известные писатели. Меня хвалили редакторы, знакомые книжные люди. Но вот книжку напечатали, и ничего не произошло. Как будто и не выходила. Это был полезный опыт, но надо, как говорится, двигаться дальше. То есть, если что-то сделал, надо про это забыть и делать что-то другое.

На фото: Иван Шипнигов на Нацбесте с писателем Софьей Ремез и с номинатором — писателем, режиссером Аглаей Набатниковой

– На кого ты ориентируешься из классиков?

– Есть же дихотомии: огурцы – помидоры, чай – кофе, кошки – собаки, Ахматова – Цветаева, Толстой – Достоевский. Я для себя решил, что на вопрос, что возьму с собой на необитаемый остров, Толстого или Достоевского, буду отвечать – Чехова.

Из XX века, судя по моему роману, напрашивается Платонов или Зощенко. Но нет. Умом я понимаю, что они крутые. Но это не те авторы, которых я буду читать просто для удовольствия.

Из современных писателей я люблю Горчева, безумно жаль, что он так рано умер. Я ездил на Горчевские чтения в Гостилово, общался с его вдовой. Горчев для меня живой и конкретный.

А вот Сорокин – это место на полке. Я когда-то страстно любил Сорокина, и мне немного грустно, что сейчас я не слышу в нем того старого драйва. Он мог делать то, что не делал никто до него в литературе.

– Что для тебя новизна в литературе?

– Я буду рад, если кто-то скажет, что у меня есть некая новизна. Но пока просто хотелось бы, чтобы книжка читалась «сама», с любого места. Ведь сейчас много книг пишется с одной целью – написать книгу. Не чтобы сказать что-то новое, удивить хотя бы себя. Нет сейчас таких целей у современных авторов. Когда мне в общежитии в свое время друзья подсунули Сорокина, я удивился – как органически близко это мне. Как человек достоверно и увлекательно может говорить голосом другого.

Если ты слушаешь, как говорят люди, видишь, как они пишут, это и даст тебе ту самую достоверность и новизну. Реальность далеко не вся укладывается в сознании, там все причудливо комкается, спрессовывается. И потом в нужный момент выстреливает.

– Но у тебя нужный поворот случился не сразу. А что было раньше? Как возникла твоя первая книга?

– На филфаке я пробовал что-то писать. К нам как-то приехал Андрей Битов, я к нему подошел, сунул свою тетрадку. Коричневая такая тетрадка формата «А4», помню ее саму, а тексты не помню. Битов полистал, полистал и отдал тетрадь – мол, вы еще попишите, попишите. Сама понимаешь, что это значит. Да и я сам чувствовал, что это все не то. Мне хотелось писать, но мне было еще не о чем писать.

Потом я с 2010 до 2014 год писал сатирические и лирические рассказы, которые сложились в первую книжку.

– Зато твой роман «Стрим» – в финале премии «Нацбест». У тебя там трое главных персонажей: две женщины и один мужчина. Почему не наоборот?

– Потому что приятнее представлять себя в компании двух женщин. Женщины вообще мне интересны больше, потому что я их не знаю. Мужчин я знаю, поэтому они меня не так привлекают в качестве литературных персонажей. Писать про мужчин – все равно что сдавать зачет по ОБЖ. Никакой интриги. Сплошные спойлеры.

– Как появляются твои персонажи?

– Задаю языковые параметры, и дальше герои действуют сами. Если тебе повезло один раз, если ты придумал живого персонажа, дальше он сам тебе рассказывает, что делать.

– Что же может помочь появлению живых героев?

– Точно не помешают скромность и самоирония. Я себя как-то нормально почувствовал, без постоянной серьёзки, после тридцати. Я писал роман в литературной студии «Коровий брод» Елены Исаевой. Было как в анекдоте про инопланетян. В полицию звонит мужик: «Помогите, меня инопланетяне похищают» – «Мужчина, вы что, пьяный?» – «Ну, понимаете, просто так совпало». Вот и у меня – просто совпало. Спокойное, взрослое самоощущение и чудесная литературная студия.

В студии всем нравилось то, что я читал, просили продолжения. Перед новыми главами я сначала давал «краткое содержание предыдущих серий», потом бросил. Тот, кто слушал новинку в отрыве от предыдущего, оказывался в середине непонятного сериала.

– О чем ты мечтал в детстве? Что читал?

– В семь лет я мечтал сидеть в книжном магазине в красивом пиджаке и давать интервью.

– А читал?

– В детстве я всех доставал муми-троллями. Постоянно просил, чтобы мне их читали вслух. На них потом и научился читать сам, когда взрослым окончательно надоело в сотый раз читать мне «Волшебную зиму». Помню момент, когда загадочные закорючки на бумаге сложились в слова, и в голове зазвучала любимая история. И тут же стала неинтересной. Читал Волкова, «Волшебника Изумрудного города». Фантастику – Жюль Верна и Конан Дойля.

В одиннадцать лет был уже Толстой. Мне очень повезло, я считаю, что в этом возрасте мне не «Спид-Инфо» попался, а «Война и мир». Ведь там были женщины с постоянно обнаженными плечами, спинами и вообще «одетые так, чтобы казаться как можно более голыми». У Толстого очень много секса. Все, что не война и смерть, то жизнь и секс. И как он его потом отрицал. Гениальный, титанический был человек, великий и завораживающий даже в своих заблуждениях.

– Так, стоп, сколько тебе было лет?

– Одиннадцать. Мне вдруг захотелось читать про любовь, возраст такой. Чтобы в книжке целовались, обнимались и так далее.

До тридцати лет я считал, сколько раз я перечитывал «Войну и мир», а сколько раз – «Анну Каренину», чередовал их. Потом сбился и бросил считать. Оливер Сакс, невролог и прекрасный писатель, сказал про Толстого, что тот видел своих персонажей «с галлюцинаторной ясностью». Я, когда начал читать «Войну и мир», этих женщин тоже видел. С голыми плечами, спинами и так далее.

На фото: Иван Шипнигов с Романом Сенчиным

– Толстого вдохновляли женщины, а тебя?

– А меня самокат и любимый город Москва.

– Неужели этого достаточно для того, чтобы стать писателем? Что бы ты посоветовал авторам?

– Надо искать литературную среду, студии, объединения. Показывать кому-то, что пишешь. И обязательно найдется человек, который тобой заинтересуется. Тебя услышат. В стол писать нельзя.

Вот мы говорили о новизне и о классике. А ведь вся великая проза написана языком своего времени о тогдашних людях. Секрет Полишинеля, лайфхак, доступный всем: наблюдать за тем, что происходит вокруг, и пытаться это отразить.

И еще слушать не только других, но и себя. Доверять себе. Если текст труден и неинтересен тебе самому, может быть, он и других не впечатлит? Я за то, чтобы писать весело и легко. Расслабленно. Редактировать, конечно, долго и тщательно.

Годам к шестидесяти я буду такой дедушка Будда, буду сидеть и всех успокаивать, говорить, что все нормально.

– Как выглядит твоя писательская мечта?

– Загородный дом, хозяйство свое, баня, пруд, гамак, клубника; огурцы-помидоры, опять же. Такой спор с «Крыжовником» Чехова в стиле старой передачи «А вам слабо?». Конечно, кабинет с диваном, столом и книжным шкафом во всю стену.

Жену, детей, прислугу отослать. Сказать, что срочно пишешь самый большой и прекрасный роман. Из уезда выписать самокат. Затопить камин, накрошить окрошки. И в этот день больше ничего не делать.

Автор  книги «Рассказы о Земфире, поклонниках и рыбках» (2009) и сборника рассказов «Нефть, метель и другие веселые боги» (2016). Семинарист литературной студии «Коровий брод», участник семинаров молодых писателей СПМ, участник форума молодых писателей «Липки».

Сценарист сериала «Руммейт» (2020, реж. – А. Яновская).

Финалист премии «Нацбест», роман «Стрим» (2021).