.png)
Эдгар По (Аллан – фамилия приёмных родителей писателя) родился 19 января 1809 года в Бостоне, в семье бродячих актёров.
Мальчика назвали в честь персонажа из пьесы У. Шекспира «Король Лир». Когда Эдгару было три года, родители умерли от туберкулёза.
Эдгара усыновила бездетная пара Алланов, в благополучной приёмной семье мальчика любили. В 6 лет семья по делам торговли переехала в Англию, здесь Эдгар начал учиться. Однако в 1820 году семья вынужденно вернулась в США, так как табачный бизнес не имел успеха.
Эдгар много читал, в том числе античных классиков – в оригинале. Увлекался поэзией, сам начал писать стихи. В увлечении литературой отчим не поддерживал пасынка.
В 1825 году Аллан получил очень большое наследство и убедил Эдгара поступить в Виргинский университет. В студенческие годы Эдгар завяз в долгах, поскольку устраивал буйные попойки, играл в карты. Несмотря на хорошую успеваемость, его отчислили из университета. Отчим не оплатил долги Эдгара и выгнал его из дома, оставив без средств к существованию (и в дальнейшем лишив наследства).
В 1827 году Эдгар По вынужденно подписал контракт на военную службу, сроком на 5 лет, в чине рядового американской армии, для чего ему пришлось изменить имя и прибавить возраст. Служил на острове Салливан. Позднее писатель опишет это место в рассказе «Золотой жук».
В годы службы появилась возможность заниматься литературным творчеством. Спустя 2 года Эдгар устал от однообразия армейской службы, к тому же, серьёзно заболела его приёмная мать. Он демобилизовался досрочно.
В 1827 году вышел дебютный поэтический сборник Э.А. По «Тамерлан», тиражом в 50 экземпляров. По возвращении из армии поэт выпустил второй сборник – «Аль Аарааф, Тамерлан и другие стихотворения». Третья книга По называлась «Стихотворения». Поэтические сборники успеха не имели.
Материальная нужда вынудила Эдгара написать несколько рассказов для литературного конкурса. Получившая первое место «Рукопись, найденная в бутылке», принесла писателю 50 долларов. Это был первый успех прозаика.
В 1835 году стал редактором журнала «Южный литературный вестник».
Эдгар Аллан По – автор психологических, мистических и детективных новелл, среди которых читатели выделяли «Гротески и арабески», «Золотой жук», «Овальный портрет», «Похищенное письмо», «Необыкновенное приключение некоего Ганса Пфааля», «Сфинкс». Среди произведений для детей выделяют рассказы «Чёрный кот», «Лягушонок», «Чёрт на колокольне».
В 1838 году была опубликована «Повесть о приключениях Артура Гордона Пима». При жизни вышло два прозаических сборника Э.А. По – «Гротески и арабески» (1840) и «Рассказы» (1845).
В 27 лет Эдгар По женился на своей кузине Вирджинии Клемм, которой в то время было всего 13 лет (для регистрации брака пришлось подделать документы). Супруга была больна туберкулёзом.
Многие годы Эдгару приходилось бороться с нищетой, он служил в разных редакциях, переезжал из города в город в поисках лучшей доли.
После кончины супруги в 1847 году Эдгар По впал в глубокую депрессию, начал серьёзно пить, что и стало причиной смерти. Писатель скончался 7 октября 1849 года.
Эдгар Аллан По – автор порядка 70 рассказов и повестей. Его творчество очень разнообразно по тематике и стилю. Говоря о творчестве Э.А. По, не единожды используют слово «основатель», «новатор», «впервые».
Знаменитым Эдгара По сделали мистические произведения, «ужасы» в традициях английского готического романа. Его считают одним из основоположников «готического хоррора». В страшных рассказах По «Сердце-Обличитель», «Чёрный Кот», «Колодец и Маятник» читатель вместе с героями буквально погружается в атмосферу ужаса, безысходности и отчаяния.
По известен как один из зачинателей детективного жанра. Рассказ «Убийство на улице Морг» (1841) – захватывающий детектив, главный герой – талантливый сыщик-любитель Огюст Дюпен. Позже По написал еще два рассказа о Дюпене – «Тайна Мари Роже» (1842) и «Похищенное письмо» (1844). Сам По называл их «логическими рассказами», к этому жанру можно отнести и его небольшую повесть «Золотой жук».
Детективные рассказы Эдгара По послужили вдохновением для англичанина Артура Конан Дойля, который однажды задался вопросом: «Где же был жанр детектива, пока По не вдохнул в него жизнь»?
А также некоторые произведения Э. По способствовали развитию научной фантастики. Например, в поэме в прозе «Эврика» (1848) обсуждается происхождение Вселенной. В ней По описал космологическую теорию большого взрыва – задолго до её появления в научном мире. Не будучи учёным, писатель опередил научное открытие на 80 лет.
Его произведения отличает тонкий психологизм, при этом характеры своих героев он словно выворачивает наизнанку, демонстрируя человеческие пороки изнутри и наказывая за них.
Вот что написал Достоевский о прозе По: «Он почти всегда берёт самую исключительную действительность, ставит своего героя в самое исключительное внешнее или психологическое положение, и с какою силою проницательности, с какою поражающею верностию рассказывает он о состоянии души этого человека!.. В его способности воображения есть такая особенность, какой мы не встречали ни у кого: это сила подробностей…».
Известный больше как прозаик, своё поэтическое творчество Э.А. По максимально приблизил к музыке, сосредоточился на игре звуков, повторах, внутренних рифмах, также насыщающих звучание стихов, – создал «мистическую неземную музыку».
Большую роль в формировании всемирной популярности писателя (что случилось уже после его смерти) сыграли французские поэты Шарль Бодлер и Стефан Малларме, большие поклонники его поэзии.
Бодлер называл По человеком со «сверхъестественными способностями», французского поэта-символиста вдохновляла «ненасытная любовь к Прекрасному», присущая американскому поэту, совершившему настоящий переворот в поэзии.
На протяжении 13 лет, с 1852 по 1865 годы, Ш. Бодлер перевёл на французский язык множество произведений По. Поэзия Эдгара По вдохновила не только Бодлера и Малларме, но новое поколение французских поэтов-символистов – Поля Верлена, Артура Рембо, Поля Валери.
Самое известное стихотворение Э.А. По – «Ворон». Своё видение этого стихотворения писатель изложил в статье «Философия творчества».
Также неоднократно переводились на русский и европейские языки стихотворения По «Улялюм» и «Аннабель-Ли».
* В оформлении обложки использован портрет Эдгара Аллана По работы Модеста Урхеля (1839-1919).
Эдгар Аллан По
Золотой жук
Повесть, фрагмент (начало)
Хо! хо! Он пляшет как безумный!
Тарантул укусил его.
«Все ошибаются»
Несколько лет тому назад я сблизился с неким мистером Вильямом Леграном. Он происходил из старой гугенотской семьи, и некогда был богат; но ряд злоключений привел его к нищете. Дабы избегнуть унижений, следствующих за разорением, он покинул Новый Орлеан, город своих предков, и поселился на острове Сэлливана, близ Чарльстона в Южной Каролине.
Остров этот весьма особенный. Почти весь он состоит из морского песку и имеет приблизительно около трех миль в длину, ширина его нигде не достигает более четверти мили. От материка он отделен еле заметной бухточкой, которая прокладывает себе путь, просачиваясь сквозь ил и глухие заросли камыша, обычное местопребывание болотных курочек. Растительность здесь, как и можно было бы предполагать, скудная или, во всяком случае, карликовая. Нет там деревьев сколько-нибудь значительной величины. На западной окраине, там, где находится крепость Моультри и несколько жалких деревянных строений, обитаемых в течение лета беглецами из Чарльстона, укрывающимися от пыли и лихорадок, можно встретить колючую пальмочку; но весь остров, за исключением этого западного пункта и линии сурового белого побережья, покрыт густыми зарослями душистой мирты, столь ценимой английскими садоводами. Кустарник часто достигает здесь вышины пятнадцати-двадцати футов, и образует поросль, почти непроницаемую, и наполняющую воздух пряным своим ароматом.
В самой глубине этой чащи, недалеко от восточной окраины острова, т. е. самой отдаленной, Легран собственноручно построил себе маленькую хижину, в которой он жил, когда впервые, совершенно случайно, я познакомился с ним. Это знакомство вскоре выросло в дружбу – так как, без сомнения, в этом отшельнике было что-то, что могло возбудить интерес и уважение. Я увидел, что он был хорошо воспитан, обладал необычными силами ума, но заражен был человеконенавистничеством и подвержен болезненным сменам восторга и меланхолии. У него было с собой много книг, но он редко пользовался ими. Его главным развлечением было охотиться и ловить рыбу, или бродить вдоль бухты и среди миртовых зарослей в поисках раковин и энтомологических образцов; его коллекции этих последних мог бы позавидовать всякий Сваммердамм. В этих экскурсиях его обыкновенно сопровождал старый негр, прозывавшийся Юпитером, который был отпущен на свободу раньше злополучного переворота в семье, но ни угрозы, ни обещания не могли заставить его отказаться от того, что он почитал своим правом – по пятам следовать всюду за своим юным «массой Виллем». Вполне вероятно, что родственники Леграна, считавшие его немного тронутым, согласились примириться с упрямством Юпитера, имея в виду оставить его как бы стражем и надсмотрщиком за беглецом. На той широте, где лежит остров Сэлливана, зимы редко бывают суровыми, и даже на исходе года это – редкое событие, что возникает необходимость топить. Однако, около середины октября 18… года выдался день необычайно холодный. Перед самым закатом солнца я пробирался сквозь вечнозеленую чащу к хижине моего друга, которого не видал уже несколько недель. Я обитал в то время в Чарльстоне, в девяти милях от острова, и путь туда и обратно был сопряжен с меньшими удобствами, чем в настоящее время. Подойдя к хижине, я постучался, как обыкновенно, и, не получая ответа, стал искать ключ там, где, как я знал, он был спрятан, потом отпер дверь и вошел. Яркий огонь пылал в очаге. Это было неожиданностью и отнюдь не неприятной. Я сбросил пальто, придвинул кресло к потрескивающим дровам и стал терпеливо дожидаться прибытия моих хозяев.
Они пришли вскоре после наступления сумерек и встретили меня самым радушным образом. Юпитер, смеясь и раскрывая рот до ушей, хлопотал над изготовлением болотных курочек к ужину. Легран находился в одном из своих припадков, – как иначе могу я назвать это? – восторженности. Он нашел неведомую двустворчатую раковину, образующую новый род, и, еще лучше того, с помощью Юпитера он выследил и изловил жука, скарабея, который, как он утверждал, был неведом науке, и о котором ему хотелось узнать мое мнение завтра.
– А почему же не сегодня вечером? – спросил я, потирая руки перед огнем и мысленно посылая к черту всю породу жуков.
– Ах, если бы я только знал, что вы здесь! – сказал Легран, – но так много минуло времени, как я не видал вас; разве мог я предвидеть, что из всех ночей вы выберете именно сегодняшнюю, чтобы посетить меня? Возвращаясь домой, я встретил лейтенанта Г., из крепости, и поступил легкомысленно, одолжив ему жука; потому-то вам и не придется увидать его ранее завтрашнего утра. Оставайтесь здесь эту ночь, а я пошлю за ним Юпитера на восходе солнца. Это самое чудесное, что есть в мироздании!
– Что – восход солнца?
– Да нет же! – нонсенс! – жук! Он блестящего золотого цвета, величины приблизительно с большой орех, с двумя черными, как смоль, пятнышками на одном конце спины, и с пятном еще побольше на другом конце. Усики у него…
– Что там усики, масса Вилль, не в усиках, доложу вам, дело, – прервал его тут Юпитер, – этот жук – золотой жук, из чистого золота, внутри и снаружи, всюду, кроме пятен на спине. Я в жизни своей не видел жука даже и на половину такой тяжести.
– Хорошо, положим, что ты прав, Юпи, – сказал Легран, несколько более серьезно, как мне показалось, чем того требовал случай, – но все же это! не причина, чтобы ты сжег дичь? Достаточно на него взглянуть, – тут он обратился ко мне, – для того, чтобы подтвердить мнение Юпитера. Вы никогда не видали металлического блеска более ослепительного, чем блеск его надкрыльев. Но об этом вы не можете судить до завтра. А пока я постараюсь дать вам некоторое понятие о его форме.
Говоря это, он уселся за небольшим столом, на котором было перо и чернила, но бумаги не было. Он поискал ее в ящике, но не нашел.
– Не беспокойтесь, – сказал он наконец, – этого будет достаточно, – и он вытащил из жилетного кармана клочок чего-то, что показалось мне куском очень грязного пергамента, и сделал на нем очень грубый набросок пером, Пока он был занят этим, я продолжал сидеть у огня, так как мне все еще было очень холодно. Когда рисунок был окончен, он протянул мне его, не вставая. В то время как я брал его, послышалось громкое рычание, сопровождавшееся царапаньем в дверь. Юпитер открыл ее, и огромная ньюфаундлендская собака, принадлежащая Леграну, ворвалась в комнату, бросилась мне на плечи и стала осыпать меня своими ласками, так как в предыдущие свои посещения я выказал ей много внимания. Когда ее прыжки кончились, я посмотрел на бумагу и, сказать правду, был немало озадачен тем, что нарисовал мой друг.
– Хорошо! – сказал я, после того как смотрел на рисунок в течение нескольких минут, – должен признаться: это престранный скарабей, для меня он совсем новый. Я не видал ничего даже подобного ему – разве только череп, или мертвую голову – на которые он походил более, чем на что-либо другое, что мне случалось наблюдать.
– На мертвую голову! – повторил Легран, как эхо. – О да, конечно, есть что-то в моем рисунке схожее с ней. Два верхних черных пятна смотрят как глаза, да? а более продолговатое, ниже, как рот, правда, – и затем овальная форма.
– Может быть, это так, – сказал я, – но я боюсь, Легран, что вы не художник. Я должен подождать, пока не увижу самого жука, если мне нужно составить какое-нибудь представление о его внешнем виде.
– Хорошо, – сказал он, несколько задетый, – я знаю, что рисую порядочно – по крайней мере, должен был бы неплохо рисовать, так как у меня были хорошие учителя, и я льщу себя надеждой, что был не совсем уж тупоголовым учеником.
– Но, мой милый друг, – сказал я, – вы шутите тогда: это довольно удачный череп, могу сказать даже – превосходный череп, согласующийся с общими представлениями о таких физиологических образцах – и ваш жук был бы самым удивительным из всех жуков в мире, если бы он походил на это. Что же, мы могли бы извлечь из такого намека весьма сердцещипательное суеверие. Я предполагаю, что вы назовете ваше насекомое Scarabaeus caput hominis, жук-человеческая голова, или что-нибудь в этом роде. В книгах по естественной истории много подобных названий. Но где усики, о которых вы говорили?..
Автор статьи: Великанова Юлия.
