«Основатель интеллектуального театра XX века». 165 лет со дня рождения Джорджа Бернарда Шоу

«Основатель интеллектуального театра XX века»

165 лет со дня рождения британского и американского писателя, драматурга Джорджа Бернарда Шоу

Джордж Бернард Шоу родился в Ирландии, в семье мелкого служащего.

В 20 лет решил стать писателем, переехал в Лондон. Жил в нужде. Много времени проводил в читальном зале Британского музея, восполняя пробелы в образовании.

В начале творческого пути Шоу написал пять объёмных романов. В историю литературы они не вошли.

Затем стал журналистом – обозревателем, писал о литературе, музыке, театре и изобразительном искусстве. Писал остроумно и хлёстко.

Изучив творчество драматурга Г. Ибсена, написал о нём монографию – «Сущность ибсенизма» (1891). Речь в книге шла о том, что Ибсен использует сцену как возможность продвигать свои новаторские идеи. Эта возможность показалась Шоу очень привлекательной.

Шоу был членом «Фабианского общества» – философско-экономического объединения, участники которого стремились к постепенному преобразованию капиталистического общества в социалистическое.

Вот как об этом писал сам Дж. Б. Шоу: «Я стал социалистом (...), потому что проявлял достаточную любознательность и обнаружил, почему получается так, что одни ни за что загребают деньги, а другие занимаются рабским трудом (...) и, трудясь с детских лет, умирают в работных домах».

Выступал в защиту демократии и культуры. Его взгляды и убеждения отразились в его творчестве.

Дж. Б. Шоу занялся драматургией в конце XX века, в период упадка английского театра, когда на сцене шли развлекательные пьесы, содержание которых было далеко от реальной жизни. Изложение должно было быть традиционным, чтобы ничем не раздражить и не потревожить зрителя.

Шоу сразу же предлагает новые темы, поднимает актуальные социальные вопросы. Пьесы Шоу – интеллектуальные драмы-дискуссии, с острыми диалогами, парадоксальными ситуациями, по большей части с иронической развязкой.

Первые три пьесы Дж. Б. Шоу – «Дома вдовца» (1892), «Сердцеед» (1893) и «Профессия миссис Уоррен» (1893) – составили цикл «Неприятных пьес».

«Дома вдовца» развеивает все иллюзии о «доброте» богачей. «Профессия...» (в ней поднимается проблема «чистоты» нажитых обеспеченными людьми капиталов) была запрещена цензурой, её впервые поставили только в 1902 году.

Следом идут четыре «Приятные пьесы». Меняется интонация автора – из обличительной становится язвительной. Мишень автора – идеалистические представления о морали. Из этого цикла выделяют пьесу 1894 года «Кандида». Автор определил темой этой пьесы любовь. В финале происходит парадоксальный переворот ситуации – фирменный приём Шоу. Удачливый герой оборачивается слабаком, а подлинно сильным неожиданно оказывается другой персонаж. Именно ему будет открыт «заветный секрет жизни».

Далее следует цикл «Три пьесы для пуритан». Снова в центре – борьба идей. В «Ученике дьявола» события разворачиваются в XVIII в. – период борьбы Америки за независимость. Через обращение к истории Шоу поддержал освободительные движения современности и выразил свои убеждения.

В пьесе «Цезарь и Клеопатра» Шоу даёт непривычный образ знаменитого древнеримского полководца: он трезв и расчетлив, а вовсе не романтический герой. Стареющий правитель увлечён Клеопатрой, которая у Шоу – тоже не роковая женщина, властная египетская царица, а капризная девочка-подросток. Обращаясь к древней истории, Шоу тем не менее устами героев критикует многие явления жизни, политику современной Англии.

В Европе и Америке Бернард Шоу был уже признан крупным драматургом, в Англии же заслуженный успех и признание пришли к нему только в 1904 году, с выходом пьесы «Другой остров Джона Булля». Речь в ней идёт об отношениях между Англией и Ирландией.

Лучшей комедией Б. Шоу признана пьеса «Пигмалион» (1913), переосмысление античного мифа о Пигмалионе – скульпторе, который влюбился в созданную им статую девушки и упросил богиню Афродиту вдохнуть в скульптуру жизнь. Затем Пигмалион женился на Галатее.

Профессор-лингвист Генри Хиггинс берёт шефство над бедной уличной продавщицей цветов Элизой Дулитл. Учит её грамотному языку и хорошим манерам. Разумеется, эти уроки порождают комические и парадоксальные ситуации.

Несмотря на то, что у Шоу вопреки его замыслам всё-таки получилась пьеса о любви, её главная мысль такова, что простая девушка из трущоб оказывается выше профессора – своей внутренней культурой, нравственным складом, системой ценностей. Как профессор ни пытался этого избежать, но ему пришлось увидеть в Элизе человека, личность, ставшую ещё сильнее и самостоятельнее с обретением навыков великосветских манер и грамотной речи.

Пьеса имела большой успех, в том числе и благодаря американскому мюзиклу 1956 года «Моя прекрасная леди», композитор – Фредерик Лоу. В 1964 году вышел одноимённый фильм, режиссёр – Дж. Кьюкор.

Известная пьеса Шоу «Дом, где разбиваются сердца» (1913–1917) – интеллектуальная драма, написанная под влиянием драматургии А. П. Чехова – «фантазия в русском стиле на английские темы». Показана жизнь английского общества во время Первой мировой войны, духовный кризис интеллигенции. Эту пьесу редко можно увидеть на сцене, поскольку она сложна для постановки.

Пьеса «Святая Иоанна» (1923) принесла драматургу громкий успех и Нобелевскую премию в 1925 году – с формулировкой «За творчество, отмеченное идеализмом и гуманизмом, за искрометную сатиру, которая часто сочетается с исключительной поэтической красотой».

Всего Джордж Бернард Шоу написал 47 пьес. К каждой из них автор писал предисловие и послесловие – с пояснениями. Очень подробно описывал своих персонажей и характеризовал обстановку действия. Таким образом, пьесы Шоу интересны и для чтения.

Основные пьесы Дж. Б. Шоу: «Дома вдовца» (1892), «Профессия миссис Уоррен» (1893), «Кандида», (1894), «Ученик дьявола» (1897), «Цезарь и Клеопатра» (1910), «Пигмалион» (1912), «Дом, где разбиваются сердца» (1917).

Джордж Бернард Шоу, «Пигмалион», пьеса, фрагмент:

«Миссис Эйнсфорд Хилл (серьезно). Ах, мистер Хиггинс! Я уверена, что вы шутите.

Хиггинс. Поймите, все мы в известной степени дикари. Предполагается, что мы культурны и цивилизованны, что мы разбираемся в поэзии, философии, искусстве, науке и так далее. Но много ли среди нас таких, которые хотя бы знали толком, что означают все эти названия. (Мисс Хилл.) Ну, что вы понимаете в поэзии? (Миссис Хилл.) Что вы знаете о науке? (Указывая на Фредди.) Что он смыслит в науке, в искусстве, в чем бы то ни было? Что, черт подери, я сам знаю о философии?

Миссис Хиггинс (предостерегающе). Или об искусстве держать себя в обществе...

Горничная (раскрывая двери). Мисс Дулиттл. (Уходит.).

Хиггинс (вскакивает и бросается к миссис Хиггинс). Мама, это она. (Становится за креслом матери и, приподнявшись на цыпочки, знаками показывает входящей Элизе, которая из дам — хозяйка дома.).

Элиза, безукоризненно одетая, производит такое сильное впечатление своей красотой и элегантностью, что все невольно встают, когда она входит. Следя за сигналами, которые ей подаст Хиггинс, она с заученной грацией направляется к креслу миссис Хиггинс.

Элиза (говорит приятным, музыкальным голосом, с педантичной тщательностью выговаривая слова). Здравствуйте, миссис Хиггинс! Мистер Хиггинс сказал, что я могу навестить вас.

Миссис Хиггинс (приветливо). Конечно, конечно! Я очень рада вас видеть.

Пикеринг. Здравствуйте, мисс Дулиттл.

Элиза (протягивая ему руку). Полковник Пикеринг, если я не ошибаюсь?

Миссис Эйнсфорд Хилл. Я уверена, что мы с вами уже встречались, мисс Дулиттл. Мне знакомы ваши глаза.

Элиза. Очень приятно. (Грациозно опускается на тахту, на то самое место, откуда только что встал Хиггинс.).

Миссис Эйнсфорд Хилл (представляет). Моя дочь Клара.

Элиза. Очень приятно.

Клара (с воодушевлением). Очень приятно. (Садится на тахту рядом с Элизой и пожирает ее глазами.).

Фредди (подходит к тахте). Я, несомненно, имел уже удовольствие...

Миссис Эйнсфорд Хилл (представляя). Мой сын Фредди.

Элиза. Очень приятно.

Фредди кланяется и садится в елизаветинское кресло, млея от восторга.

Хиггинс (внезапно осененный). Ах ты черт! Вспомнил, вспомнил!

Все недоуменно оглядываются на него.

Ковент-гарден! (С досадой.) Вот не было печали!

Миссис Хиггинс. Генри, ради бога! (Видя, что он собирается усесться на ее письменный стол.) Пожалуйста, не садись на стол, сломаешь.

Хиггинс (сердито). Простите! (Идет к угловому дивану, по дороге спотыкается о каминную решетку и роняет щипцы; приводит все в порядок, ругаясь себе под нос, и, добравшись, наконец, до цели своего неудачного путешествия, бросается на диван с такой силой, что диван угрожающе трещит).

Долгая томительная пауза.

Миссис Хиггинс (прерывает молчание непринужденным тоном). Любопытно, будет ли сегодня дождь?

Элиза. Незначительная облачность, наблюдавшаяся в западной части британских островов, возможно, распространится на восточную область. Барометр не дает основания предполагать сколько-нибудь существенных перемен в состоянии атмосферы.

Фредди. Ха-ха! Вот умора!

Элиза. В чем дело, молодой человек? Я, кажется, все правильно сказала.

Фредди. Потрясающе!

Миссис Эйнсфорд Хилл. Я надеюсь все-таки, что холодов больше не будет. Кругом столько случаев инфлюэнцы. В нашей семье все болеют инфлюэнцей регулярно каждую весну.

Элиза (сумрачно). У меня вот тетка умерла, так тоже говорили — от инфлюэнцы.

Миссис Эйнсфорд Хилл сочувственно прищелкивает языком.

(Тем же трагическим тоном.) А я так думаю, просто укокошили старуху.

Миссис Хиггинс (озадаченно). Укокошили?

Элиза. Да не иначе, можете мне поверить! С чего бы ей помирать от инфлюэнцы? Она прошлый год дифтеритом болела, и то ничего. Совсем синяя уже была. Я сама видела. Все думали, что она уже готова, а папаша мой взял ложку и давай ей в глотку джин вливать, она и опомнилась, да так быстро, что даже ложку откусила.

Миссис Эйнсфорд Хилл (испуганно). Боже мой!

Элиза (нагромождая все новые улики). Такая здоровенная была — и вдруг помереть от инфлюэнцы! А вот где ее шляпа соломенная, новая, которая мне должна была достаться? Сперли! Вот я и говорю, кто шляпу спер, тот и тетку укокошил.

Миссис Эйнсфорд Хилл. А что это значит — укокошил?

Хиггинс (поспешно). О, это новый стиль светского разговора. Укокошить кого-нибудь, значит — убить.

Миссис Эйнсфорд Хилл (в ужасе, Элизе). Вы серьезно полагаете, что вашу тетю убили?

Элиза. А чего ж! Вы не знаете, что там у них за народ, они ее и за булавку шляпную могли убить, не то что за шляпу.

Миссис Эйнсфорд Хилл. Но ваш отец очень неосторожно поступил, вливая ей в горло алкоголь. Ведь это действительно могло ее убить.

Элиза. Кого, ее? Да она к нему с пеленок была привычная. А потом, сколько папаша этого джину себе в глотку перелил, так уж он в нем знает толк!

Миссис Эйнсфорд Хилл. Вы хотите сказать, что он пил?

Элиза. Ого! Еще как! Запоем.

Миссис Эйнсфорд Хилл. Как это, должно быть, ужасно!

Элиза. Вот уж ничуть! Ему это только шло на пользу. Да и не всегда уж он пил. (Весело.) Так, знаете, погуляет недельку, а потом опять трезвый ходит. А под мухой он не в пример лучше. Когда он без работы сидел, так мать, бывало, даст ему четыре пенса и скажет: «Ступай и не приходи, пока не напьешься так, чтоб был веселый и ласковый». Многим так приходится. Есть такие мужья, что с ними только и житья, когда пьяны. (Окончательно разойдясь.) Такое уж это дело. Когда человек трезвый, его совесть грызет, вот он и куксится. А пропустит баночку, и все как рукой сняло. (К Фредди, который корчится от еле сдерживаемого смеха.) Эй, вы! Что вы тут нашли смешного?

Фредди. Этот новый стиль! Он вам удивительно хорошо удается.

Элиза. А хорошо, так и нечего смеяться. (Хиггинсу.) Я разве что-нибудь сказала лишнее?

Миссис Хиггинс (предупреждая его ответ). Нет, что вы, мисс Дулиттл!

Элиза. Ну и слава богу. (С увлечением.) Я ведь что говорю? Я...

Хиггинс (встает и смотрит на часы). Хм...

Элиза (оглядывается на него, понимает намек и встает тоже). Ну, мне пора.

Все встают. Фредди идет к дверям.

Очень рада была с вами познакомиться. До свиданья. (Протягивает руку миссис Хиггинс.).

Миссис Хиггинс. До свидания.

Элиза. До свидания, полковник Пикеринг.

Пикеринг. До свидания, мисс Дулиттл. (Пожимает ей руку.).

Элиза (кивнув остальным). И вам всем до свиданья. Фредди (распахнув перед ней дверь). Вы, случайно, не через парк идете, мисс Дулиттл? Может быть...

Элиза. Чего-о? Пешком? К чертовой бабушке!

Все потрясены.

Я на такси поеду. (Выходит.)».