Они тоже хотят счастья. Рецензия на сборник рассказов Елены Тулушевой «Никогда не ходите на встречи выпускников»

Елена Тулушева окончила Институт психотерапии и клинической психологии, ВЛК Литературного института и магистратуру «Литературное мастерство» НИУ ВШЭ. Как прозаик дебютировала в 2014 году в журнале «Наш современник». Автор книг «Чудес хочется», «Виною выжившего», «Первенец». Рассказы Е. Тулушевой переведены на иностранные языки и опубликованы в ведущих российских и зарубежных изданиях.

Медицинский психолог по первой специальности, Е. Тулушева имеет опыт работы с наркозависимыми подростками. Чтобы рассказывать такого рода истории, требуются простота, внятность, немногословность. Автор пишет короткими емкими фразами, не плетет паутину сказочных узоров, её не занимают «красивости». В основу рассказов сборника «Никогда не ходите на встречи выпускников», который доступен в Сети в виде рукописи, положены реальные истории.

Автор смотрит на героев и на происходящее как бы со стороны, рассказывает истории вроде бы отстраненно, часто жестко, не слишком эмоционально, но при этом читатель невольно глотает слезы. Автор стремится заглянуть в душу очередного персонажа, разобраться и понять, почему он так поступает, что именно повлияло на него в детстве, сделав его таким.

Все рассказы сборника объединяет то, что персонажи глубоко несчастны, каждый по-своему. У каждого есть какая-то травма, у всех было трудное детство. Тулушева пишет о тяжелых и неблагополучных семьях, в которых часто случаются скандалы и ссоры, применяются физические наказания детей. Персонажи зависимы от алкоголя или наркотиков.

Как уже было сказано, ситуации и персонажи не придуманы, а взяты из жизни. А жизнь часто преподносит такие сюрпризы, что и нарочно не придумаешь. Благодаря узнаваемым деталям и живым диалогам рассказы очень достоверны. И люди получились живые, самые настоящие. Они хоть и обижены жизнью и ожесточенно борются за место под солнцем, но в глубине души тоже, как и все, хотят любить и быть любимыми, хотят быть счастливыми.

В текстах Е. Тулушевой нет ничего лишнего. Каждая маленькая деталь, каждое слово служит определенной цели. Тексты этого автора – это лаконичность, динамика, поток самой жизни.

В рассказе «Квартирный вопрос» автор вживается в образ каждого персонажа и смотрит на мир его глазами, говорит его голосом. Это излюбленный художественный прием Е. Тулушевой, автор использует его и в других рассказах.

В центре рассказа «Квартирный вопрос» трагедия риэлтора Регины: ее единственный сын – аутист. Регина очень много болтает, в том числе сама с собой. Причина – страх за сына. Ее бесконечная болтовня – способ не утонуть в проблемах, не опустить руки: «Когда Юра замолчал, они вдвоем начали постепенно погружаться в пугающую тишину. Только в Казани наконец ему поставили верный диагноз. Специалисты начали списками выдавать рекомендации. И главная на тот момент – говорить с Юрочкой, много, часто, эмоционально. Чтобы постоянно слышал речь, учился реагировать, слышал слова: вдруг пробьется и его распавшийся навык». Когда сына нет рядом, Регина говорит сама с собой, «чтобы только не слышать эту тишину, не касаться ее, не утонуть в ней».

Написано сдержанно, скупо. Единственное «украшение», которое позволяет себе автор в этом рассказе, – образ блеклой бабочки-капустницы, случайно залетевшей в подъезд и оказавшейся возле мусоропровода. Её видят две героини – Регина и Наташа, няня-тьютор Юрочки. Через описание встречи с бабочкой передаётся душевное состояние каждой из женщин.

«Регина поднимается по лестнице. В подъезде о стекло бьется бабочка. Некрасивая, вроде капустницы, блеклая. Не открываются окна, только наверху дыра, но туда не достать. А она все ищет-ищет...».

«Сидит, как будто замерла. Наташа медленно подходит и аккуратно берет бабочку двумя пальцами за крылышки. Выносит из подъезда, сажает под куст. Наташа смотрит на московский дождь и улыбается, представляя, что там на третьем этаже…».

Читатель вместе с матерью мальчика Региной задумывается, есть ли будущее у аутиста в России: «С того момента, как они уехали из Мензелинска, она всегда приободряла себя мыслью о том, что все это делает для Юриного будущего. Но какое оно? Туда заглядывать было некогда. И вот Наташа говорит о том, что где-то в Австралии, а может еще где, такие, как Юрочка, могут работать и жить, как все... И там мама такого же мальчика знает, что о ее сыне позаботятся, когда ее не станет, а не засунут в психоневрологический интернат».

В рассказе «Первенец» главная героиня Лида – девушка из детского дома. Она несовершеннолетняя, но уже беременна, ВИЧ-инфицирована и у нее проблемы с наркотиками. Автор явно сочувствует своей героине. У читателя волосы встают дыбом от того, как обыденно, повседневно девочка рассказывает доктору о том, как в одиннадцатилетнем возрасте была изнасилована, как ей сделали тогда медикаментозный аборт: «А мамкин сожитель меня изнасиловал со своим другом. Она тогда отрубилась от героина. А они того. Она проснулась, ну и поняла. Наорала на него. И в аптеку со мной потащилась. Мать сказала, что на всякий случай, а то мало ли: забеременеть от таких…

– Господи, в одиннадцать…

– Да это давно уже было, не переживайте».

Е. Тулушева и в этом рассказе проявляет себя в первую очередь как психолог – заглядывает в душу Лиды. Что чувствует девочка в этот момент своей жизни?

Доктор-гинеколог просто поговорила по душам с пациенткой. Читатель видит, как меняется эмоциональное состояние девочки во время разговора с доктором.

Сначала героиня размышляет: «Они с волосами рождаются или лысые? Да какая разница. Лида старалась отгонять эти мысли. Они приводили все к новым и новым вопросам. А в конце – в конце вообще непонятно. Несколько месяцев получалось об этом не думать. Лида жила с ощущением, что можно будет задуматься потом, что еще есть время. И вот это «потом» настало. А думать совсем не хотелось. От мыслей в голове начало пульсировать, захотелось бежать отсюда скорее».

Вот середина обследования-беседы: «Зря она сказала про упреки. Копившееся за последнюю неделю напряжение наконец прорвалось слезами. Рыдать или подвывать Лида разучилась давно: через год, как забрали от матери. Видимо, прорыдала все там, в первом еще приюте. Но сейчас так жалко себя стало, оттого что идти некуда, и даже единственную радость – героин – отобрали. А там, на свободе, Виталик гуляет, и ему хорошо».

И вот состояние Лиды снова меняется: «То ли от слез, то ли от тона доктора, но ей как будто стало легче. Начал рассеиваться жуткий страх от слов будущая мама. Эти навязчивые картинки больного скрюченного младенца. Если только до кесарева – можно попробовать. Тем более, если под наркозом. А то эта монашка как затянет свое про муки роженицы, аж до дурноты. Половину слов не понять, что-то про грехи… Стоп, не думать… Надо не думать. Как врачиха сказала: просто кивать и все».

В этом рассказе автор играет на контрасте. К девочке по-доброму относится только доктор, она ее не осуждает, в отличие от социального работника и остальных.

В финале читателя ждет неожиданный ответ на вопрос, почему доктор так стремится помочь этой девочке. Автор голосом врача задает риторический вопрос: где грань своей и чужой истории? Если тебе плохо самому, то помоги другому, тому, кто сейчас нуждается в помощи, – и станет легче.

В рассказе «Папа» автор говорит с читателем об обиде, озлоблении, а затем – о жалости и настоящей любви, той самой, которая долготерпит, милосердствует, которая прощает всё.

Как и в предыдущих рассказах, автор с читателем заглядывают в душу героев – Ксюхи, которая повзрослела слишком рано, ее матери, сестры и отца-алкоголика. Все они – беженцы, но Ксюха научилась не думать, не вспоминать о войне, в отличие от отца, помешанного на боевых действиях: «Страшно? Если они про войну, то Ксюха не помнит. К тому времени она научилась не чувствовать. Страшно было еще за пару лет до того, как весь мир обернулся на их уголок земли. Это она помнит».

Родители в разводе, Ксюха «закрылась» от них обоих. В семье никто даже не пытается понять другого, каждый живет в своем мирке. И родители не пытаются понять дочерей, отсюда чувство разобщенности и одиночество.

Мы никогда не видим мир целиком, а только с позиции кого-то одного. И только если мы потрудимся встать на место другого, есть шанс увидеть ситуацию с иной стороны. Именно так работает автор, сталкивая картины мира: мужчины, военнослужащего («Я военный, мне дело нужно, а не по базарам ходить да домашку проверять…») и женщины, вынужденной считать копейки (попробуй, протяни месяц на зарплату уборщицы, да еще с двумя детьми).

С помощью такого художественного приема, как повтор, автор усиливает действие слов, текст становится еще более экспрессивным: «Мама говорит, почитай Шаламова… почитай Газданова… почитай-почитай-почитай, поймешь-поймешь-поймешь. Мама, ты слишком много читаешь, ты не живешь как будто. Почитай меня, мама. Поймешь, как тошно».

Е. Тулушева использует и нейтральную, и просторечную лексику, и жаргон. Благодаря этому речь героев становится эмоциональной, их внутренние монологи – реалистичнее, правдоподобнее. И сами герои становятся от этого более выпуклыми, живыми:

«– Так, смотри, доча. Это называется противопехотная мина! Щас мы ее будем о-без-вре-живать, – отец кряхтит и что-то отворачивает. Ей не видно. – Главное тут быть предельно аккуратным, а то все нахрен поляжем! – он пьяно смеется».

«Ксюша заглядывает под раковину: бутылок нет. Смотрит вокруг. Под столом одна валяется, прозрачная. Прозрачные самые плохие. После них всегда жди ссоры. Еще бывают коричневые и зеленые. Их обычно больше, но после них отец веселый, и мама тоже».

Как и в предыдущих рассказах, основную роль играют монологи и диалоги. Реплики персонажей различаются, по ним можно узнать характер героев, да и всю значимую информацию автор нам сообщает тоже через диалоги.

В действие в настоящем вставлены воспоминания. Это позволяет автору сказать что-то важное в нужный момент, не раньше и не позже, передать эмоции героя, воздействовать на читателя.

Автор подает информацию порционно, небольшими кусочками, подсаживая таким образов читателя на крючок – становится очень интересно узнать, что будет дальше.

Глубины рассказу придает разговор Ксюхи с другом Мишкой о Боге. Бог – это совесть? А может, Бог – это любовь? Кем в итоге окажется Бог для этой девочки?

Сперва Ксюха делает все назло от обиды к отцу – курит, пьет: «А знаешь, я ведь тогда и начала все пробовать. Вот сидела с ним на кухне и настойку эту мерзостную пила. И о тебе думала: вот папочка, я твоя дочь, доволен? Отомстить тебе так хотела. Ты ведь первое время все убеждал меня, мол, ты за нас воюешь, чтобы у нас с Варькой было все хорошо. Мне так хотелось, чтобы ты понял, что у нас все плохо».

«Как много я говорила о тебе. Психологи, врачи, приют, наркологички, реабилитационный центр… Все наши разговоры упирались в детство. В последнем центре я даже врала, что ты умер! Думала, так больше шансов, что не будут спрашивать. Что не придется снова тебя обвинять, ненавидеть. Как много неотправленных писем написала я тебе… Они говорили, что так станет легче, что так выйдет вся боль».

Но в конце рассказа отношение к отцу меняется. Ксюха случайно встречает отца – жалкого, безрукого инвалида – и что-то у нее внутри обрывается. Может, в этом и проявляется существование Бога?

«А ты – вот. Стоишь в двух шагах. Наверное, пьяный…

Отец как почувствовал, среди нескольких зевак выцепил ее взгляд… Петь перестал. Смотрит. Ей сдавило все так, что вдохнуть больно. Ни сказать, ни крикнуть, ни отвернуться.

Папа, не надо. Пошли домой».

В рассказе «Козы-провокаторы» Е. Тулушева поведала читателям историю двух друзей, Миши и Вити, прошедших вместе огонь, воду и медные трубы, съевших пуд соли на двоих. Дружба продолжается – несмотря на то, что один из них давно лежит в земле.

Этот рассказ – как будто путешествие на машине времени. В начале истории Михаил, глубокий старик, едет на экскурсию по местам своей юности. Затем вместе с героем читатель возвращается в далекие годы его юности. Мы узнаем про знакомство с Витькой, про зарождение их дружбы. Затем автор вновь перемещается вместе с героем в настоящее:

«– На самый верх водопада мы туристов не пускаем. Конечно, заграждения нет, но, пожалуйста, не поднимайтесь. В семидесятые годы мужчина упал оттуда и разбился насмерть. Полез наверх позировать для фото, – экскурсовод встал сбоку от тропинки».

И читатель начинает догадываться о цели путешествия Михаила. А автор потихоньку подтверждает догадки читателя и рассказывает дальше о том, что случилось в прошлом: «А Витька полез за цветком для Светы. Там наверху торчали какие-то желтые. Обычные полевые. Да вот только Света вздохнула по-девичьи «какая красота там растет!» и все, как говорится, процесс запущен».

«Миша подошел к плите и посмотрел на потрескавшуюся эмалированную фотографию Витьки. Экскурсовод тоже подошел, указывая остальной группе направление тропинки вверх, к подножию водопада. Миша вынул из кармана упаковку влажных салфеток и начал протирать плиту. Потом аккуратно свернул салфетки, положил их на траву в стороне и достал бронзовую флягу.

– Ну что, Витек, привет! Добрался я наконец».

Е. Тулушеву, как профессионального психолога, конечно же, интересует вопрос переживания героями чувства вины, изменилось ли что-то в отношениях Светы и Миши после гибели Витьки? И как хороший психолог, автор отвечает: да, изменилось. Михаил не смог после этого встречаться со Светой.

К концу рассказа в тексте появляется больше красивостей, описаний природы. Герой смотрит вверх и видит, что там, как и много лет назад, цветут те же желтые цветы: «Миша дождался, пока все туристы спустятся вниз к трассе, и подошел к водопаду. Свежие брызги отдавали уже осенней холодностью. Летящие сверху струи превращались у подножия в мелкие широкие ручейки, которые легко можно было перейти по мокрым отполированным камушкам. Миша прошел по деревянной подгнившей от сырости доске к середине подножия и посмотрел вверх. Там наверху также беззаботно колыхались разноцветные сорняки, подставляя последним лучам солнца свои незатейливые бутоны».

Так коротка жизнь человека… Пройдет сто, двести, триста лет, а в природе все будет точно так же: то же небо, то же солнце, тот же водопад и те же цветы…

Рассказ «Домой» – о девушке Даше, у которой тоже травма родом из детства. Ее отец когда-то ушел из семьи, и теперь самый близкий и родной ей человек – дедушка.

У Даши свой особый стиль речи, есть характерные черты ее личности, передаваемые через ее монологи: «Дедуля, ты продержись ещё, родной, я обязательно приеду. Не уходи без меня, миленький. Ты же… ты же мне ближе всех, подожди чуть-чуть. Деда, как в детстве. Уткнуться в тебя и плакать-плакать о несправедливостях мира. А ты гладишь по голове, обнимаешь, что-то бормочешь шепотом. Ты как будто один по-настоящему понял про Йозефа. Хотя Наташка сказала, что ты, наверное, уже совсем не в себе был, раз одобрил мой брак с потомком фашистов. Дура она, даром, что сестра родная».

Автор еще в начале рассказа акцентирует внимание читателя на том, что Даше очень тяжело живется за границей, она чувствует себя там всем чужой. А в середине обращает внимание на то, как она радуется встрече с дедушкой, и на то, как она переживает, что он ее не узнает:

«… Она улыбнулась дрожащими губами.

– Я люблю тебя, дедуля. Очень люблю.

Крепко сжала ледяную руку, поднялась и, отсчитывая глубокие вдохи, вышла из комнаты».

Эмоциональное состояние героини передано через пейзаж за окном: «Даша подошла к окну. Во дворе малыш бросал птицам кусочки хлеба, и как только они начинали есть, тут же с радостными криками пытался поймать единственного белого голубя. Голубь в страхе убегал, потом снова возвращался, пытаясь ухватить остатки крошек. А малыш всё гонял его по площадке. Наконец, встревоженная птица полетела вверх, чтобы усесться передохнуть на окне в доме напротив. Даша смотрела, как голубь, хлопая крыльями, быстро постукивал скользящими лапками, пробуя ухватиться за откос. Безуспешно. Коготкам не удавалось удержаться на металлической плоскости. Он порхнул вниз, но, едва заметив бегущего ребенка, снова замахал крыльями и улетел уже совсем, так и не приткнувшись нигде…».

Так читатель понимает, что героиня загнана в угол, и ей не остается ничего другого, как уехать. Интересно в связи с таким финалом название рассказа – «Домой». «Домой» – это куда? Сначала читателю кажется, что на родину, к деду. А в финале мы понимаем, что все-таки теперь для Даши домой – это в Баден, к мужу, единственному любящему ее человеку.

В рассказе «Рядом ходит» Антон, бывший наркоман, вернувшийся к нормальной жизни, однажды встречает своего старого друга, который не смог или не захотел слезть с иглы. И мы чувствуем, как Антону тяжело разговаривать с Костиком, как тяжело не опуститься, не переступить снова черту, ведущую к катастрофе: «Антон смотрит на Костика. Он всё понимает. И Костик понимает. От того сутулится сильнее. Ему бы сбежать сейчас от стыда, да проклятая тяга вертит-крутит, заставляя до последнего унижаться ради денег. Антон всё это проходил. Вместе проходили. И тошно от этого, и бессилие двинуться с места не дает. Молчание затягивается. Костик тоже не двигается, смотрит под ноги».

Е. Тулушева говорит с читателем о том, как травма, полученная в детстве, влияет на судьбу человека. Поднимается масса социально важных тем: и буллинг, и детская агрессия, и безденежье в семье, алкоголизм отца и ссоры родителей: «У него не было пионерских лагерей на три смены и школьных кружков, не было вожатых или других старших, которые бы приглядывали, поддерживали. В его детстве были тревожные взгляды мамы, ее слезы и папины бесконечные подработки, поиски денег. А потом подработки закончились, появились папины бутылки. В последние годы у родителей как-то выровнялось, но почему-то, как только он заходил в родительскую квартиру, внутри поднималась тревога, даже страх».

В этом рассказе тоже много диалогов. При этом благодаря мастерству автора становится очевидно, что герои говорят одно, думают другое, а делают третье. Через авторские ремарки и по поведению персонажей читатель понимает, что герой думает и чувствует на самом деле:

«– А! Привет, брат! – Антон отвечает как на автомате, даже улыбается слегка. – Рад тебя видеть! Как сам?

– Да это… нормально. – Костик по привычке смотрит куда-то в сторону.

Антон и сам до сих пор с трудом заставляет себя смотреть людям в глаза.

– Давно не появлялся! Уже год, наверное! Лечился?

– Да не совсем... Два два восемь. Ну, сам знаешь. Полтора года дали. Если бы не предыдущее, условный был бы. Но судья докопался. Не вывернуться.

– Бывает.

– Но теперь всё, лечиться еду.

– Вот молодец! А куда?

– Пока не решил. Но теперь точно. Теперь уже насовсем.

– Красавчик! Всё правильно! – Антон пробует потихоньку начать обходить Костика, чтобы подняться дальше…».

Воспоминания героя делают повествование более эмоциональным, сильнее воздействуют на чувства читателя: «Антон смотрит на Костика, и тошнота накатывает от этого зеркального отражения его самого семилетней давности. Фразы, мысли, интонации…

– Нет, брат, извини, сам на мели! Зэпэ подчистую. Ты ж понимаешь, с моим прошлым только на копейки устроиться можно, все проедаю, сам в долгах. Хочешь, заходи! Я тебя обедом накормлю! Дед всегда рад гостям».

И вот на какой-то миг Костик как будто замирает. Его темные глаза «затравленного зверя» вдруг освещаются теплым, человеческим. Антону хочется зажмуриться и очутиться снова там, где им лет по десять… Они грязные притащились к Антону домой. К Костику бесполезно – там крикливая бабка. Мать Антона тоже, конечно, ворчит: «Опять на пустырь ходили? Грязищи-то нанесли! Выпороть бы обоих!». Но ее ворчания надолго не хватает. Отправляет руки мыть, и за стол. Набив рот, они болтают, смеются».

Беда Антона в том, что он никак не может забыть, не может отпустить своё детство, прошлое, и потому несчастен и страдает. Но в финале все же появляется надежда на светлое будущее. Антипод Антона – это его дед. Дед рассказывает о своем прошлом легко и спокойно, и про пережитую им войну, и про смерть, и про гробы. И Антон понимает главное: «В рассказах деда Антон любил эту спокойную интонацию. Может, и в его жизни когда-нибудь настанет такое время, когда обо всех своих страхах и травмах он будет рассказывать так же размеренно и тихо, как будто всё случилось в далекие-далекие времена».

В рассказе «Подарок» дядя с племянником-школьником делают вместе табуретку и разговаривают. Автор поднимает тему веры в чудеса и вообще веры – в кого-то всемогущего, кто придет и поможет. И ведь, по сути, не так важно, кто это – Дед Мороз или Бог. Главное – верить: «А чудеса – они и во взрослом возрасте происходят, просто уже называются не «дедмороз», а как-то по-другому, – В смысле? – В смысле, что подарков ждёшь всегда, просто они другие, и не обязательно на Новый год. Вот, например, самый главный подарок для твоей мамы – это ты. А моя бабушка говорила, что главный подарок её жизни – когда дед единственный из всей деревни с войны живым вернулся».

Часто понимание приходит через страдание. В этом рассказе мальчик еще в детстве понял, что самый лучший подарок – это не дорогие игрушки вроде тетриса, а мир в семье. Счастье – это когда папа дома, а мама не плачет.

«– Наверное, твой самый грустный Новый год, да? Егор осторожно присел на табуретку, покачался на неровных ножках...

– Да нет, этот оказался вполне ничего. Вот на следующий год батя от нас ушёл.

– Как ушёл? Дедушка? Он же с вами живёт! Вернулся, что ли?

– Вернулся. Через шесть лет.

Егор перевернул табуретку и начал подкручивать ножки.

– И тебе ничего не дарили на Новый год всё это время?

– Почему же. Дарили... Как раз когда батя ушёл, он начал нам на Новый год какие-то самые навороченные подарки дарить. Компенсировал. Только не нужны мне были все эти игрушки. Я всё смотрел на ту собаку и просил у кого-то там, наверху, самый главный подарок... чтобы отец снова был дома…».

В сборнике рассказов «Никогда не ходите на встречи выпускников» Е. Тулушева показывает несовершенство мира и людей, и тем самым пробуждает в читателе отзывчивость, милосердие, сострадание. Узнав эту мрачную, неприглядную правду, читателю хочется что-то изменить к лучшему в этом мире, помочь тем, кто нуждается в помощи и поддержке. Ведь они тоже хотят счастья!