.png)
Антон Павлович Чехов родился 29 (17) января 1860 года в Таганроге, в семье купца третьей гильдии. Был третьим из шестерых детей.
Семья жила в небольшом доме на Полицейской улице (ныне – улица Чехова), рядом с которым располагалась бакалейная лавка отца. Павел Егорович Чехов был сыном крепостного крестьянина. Мечтал о том, чтобы дети получили достойное образование. Все младшие Чеховы – пятеро сыновей и дочь Мария – учились в гимназии.
Однако с ранних лет Антон после уроков торговал в лавке, поэтому учиться, по сути, было некогда. Тем более, что в помещении лавки зимой было настолько холодно, что замерзали чернила. Дважды Антону приходилось оставаться на второй год.
Также отец увлекался церковным пением и потому поднимал всю семью очень рано – к утренней службе. При этом репетиции нередко затягивались допоздна. Приходилось Антону заниматься и портняжным делом – по распоряжению отца. Позднее Чехов вспоминал, что ощущал себя «маленьким каторжником».
Затем отец, задолжав крупную сумму из-за неудачной коммерческой сделки, был вынужден бежать с семьёй в Москву. Антона и младшего Ивана оставили в Таганроге. С 16 лет Антон был вынужден подрабатывать репетиторством – чтобы разобраться с долгами отца и помогать родителям в Москве.
Родители мало заботились тем, как живётся двум братьям в Таганроге. Отец в письмах требовал, чтобы Антон брал больше уроков: «Надо денег».
Тем не менее, Антон справлялся: ходил на учёбу, заботился о младшем брате, давал уроки, распродавал имущество.
В 1875 году выпускал рукописный юмористический журнал с карикатурами и анекдотическими сценками под названием «Заика». Юмористические рассказы Чехов писал с детства.
Ходил в библиотеку и в театр. Известно, что в 13 лет Чехов побывал на оперетте «Прекрасная Елена» Жака Оффенбаха, что зародило в нём любовь к сцене и – шире – к литературе.
Так как подросток был предоставлен сам себе, жизненный опыт обрёл рано, и весьма разносторонний – выпивка, азартные игры, женщины. Однако при этом Антон Чехов лучше всех написал выпускное сочинение в гимназии и получил право поступить в университет без экзаменов. Мечтал об Университете Цюриха, но семья по-прежнему нуждалась в его приработках (два старших брата ничего семье не приносили) и не отпустила за границу.
Поступил на медицинский факультет Московского университета им. Сеченова. Во время учёбы вновь помогал семье материально. Денег постоянно не хватало. В поисках приработка решил показать свои фельетоны редакторам юмористических журналов. Первая публикация в 1880 году – рассказ «Письмо к учёному соседу» и юмореска «Что чаще всего встречается в романах, повестях и т.п.» появились на страницах журнала «Стрекоза». Под псевдонимом Антоша Чехонте (прозвище, которое дал Чехову один из преподавателей гимназии).
Затем были у Чехова и другие псевдонимы: Брат моего брата, Человек без селезенки, Макар Балдастов, Дон Антонио Чехонте, Крапива, Врач без пациентов, Шиллер Шекспирович Гете, Архип Индейкин...
Чехов рассуждал так: раз фамилию он «отдал медицине», то для литературы, которую он называл «игрой», оставались «разные клички».
Чехов прошёл в Воскресенске медицинскую практику, остался там работать в качестве уездного врача. В 1884 году, окончив университет, стал заведующим звенигородской больницы.
Днём вёл обширную медицинскую практику, ночью писал юморески. Все деньги поначалу забирали родители.
В период с 1883 по 1885 годы были созданы сатирические рассказы: «Дочь Альбиона», «Толстый и тонкий», «В ландо», «Экзамен на чин», «Говорить или молчать?», «Маска», «Свистуны», «Смерть чиновника», «В бане».
Чехова печатали в юмористических журналах Москвы «Зритель», «Осколки», «Будильник», он сотрудничал с «Петербургской газетой», и «Новым временем» и газетой «Русские ведомости».
Дебютный сборник «Шалость» был готов к 1882 году, но он так и не вышел. Первый сборник А.П. Чехова – «Сказки Мельпомены» (1884).
Тем не менее автор долгое время не воспринимал всерьёз свои литературные труды, планировал прекратить и полностью посвятить себя медицине. Но письмо Д.В. Григоровича от 1886 года (тот написал, что восхищён талантом Чехова) глубоко впечатлило молодого автора. Тем более что постепенно рассказы стали приносить Чехову деньги и популярность.
Сборник «Пёстрые рассказы» вышел в 1886 году, «Невинные речи» – в 1887 году.
В 1886 году Антон Чехов, признанный глава большого семейства, снял не квартиру, как прежде, а отдельный дом на Садовой-Кудринской улице, здесь Чеховы прожили четыре года. Дом жил шумно и весело, собиралась молодёжь, играли домашние спектакли, общались.
Чехов по-прежнему успевал лечить друзей и знакомых, ездить на вызовы, писать, да ещё и участвовал в домашнем веселье с гостями.
Мало кто знал, что уже тогда он был болен. У него открывалось горловое кровотечение. Писал об этом в дневнике, где «оправдывался» за своё бездействие примерно так – будь кровохарканье симптомом чахотки, он бы давно умер. Врач Чехов не лечил свою болезнь.
В конце 1887 – начале 1888 года Чехов создал повесть «Степь». Она сыграла важную роль в творчестве, её хорошо приняли критики, а также писатель впервые получил значительный гонорар – 1000 рублей.
Тогда же были написаны рассказы «Ванька Жуков», «Поцелуй», «Скучная история». В 1887 году состоялась премьера ранней пьесы Чехова «Иванов».
В 1888 году Антон Чехов был награждён Пушкинской премией Императорской Санкт-Петербургской академии наук за сборник «В сумерках».
В 1899 году далёкий от политики и общественной жизни, Чехов по собственной воле (от усталости и одиночества, а также чтобы пережить смерть брата Николая) предпринял очень значимую поездку на далёкий «каторжный остров» Сахалин.
Три месяца он ездил по острову, знакомился с заключёнными и сосланными, провёл перепись населения (Чехов опросил лично 10000 человек).
Книга Чехова «Остров Сахалин», написанная через несколько лет после возвращения, произвела большое впечатление на людей на материке, которые прежде просто не имели ни малейшего понятия о жизни на самом отдалённом острове страны. В книге автор нарисовал картину русской каторги (без биографических подробностей заключённых), вывел человека, живущего в страдании, подвергающегося всяческим лишениям и физическим наказаниям. Важно, что по «сигналу» Чехова на острове были приняты очень важные реформы.
Сам Чехов считал, что поездка на Сахалин оказала на него очень большое влияние, в том числе и на его творчество.
Затем Чехов приобрёл усадьбу в Мелихово – «заделался помещиком». Открыл в окрестностях бесплатный медпункт и лично ездил к больным. Построил три школы для крестьянских детей, а благодаря карантинным мерам «не пустил» эпидемию холеры в близлежащие деревни. Построил колокольню, помогал прокладывать шоссейную дорогу.
Дом всегда был полон людей – родственников и друзей.
В Мелихово Чехов-писатель создал свои самые известные произведения: повесть «Палата № 6», рассказы «Дом с мезонином» и «Человек в футляре», пьесу «Чайка» и другие.
Поначалу постановки пьес Чехова были неудачными. Но в 1898 году в Москве открылся МХТ. К. С. Станиславский и В.И. Немирович-Данченко попросили у Чехова разрешение на постановку «Чайки». История постановки «Чайки» в МХТ – материал для отдельной статьи. В итоге постановка произвела фурор, МХТ стал для Чехова очень важным театром. Ведущая актриса Ольга Книппер через несколько лет стала женой Чехова.
Но после провала первой постановки в 1897 у Чехова обострился туберкулёз. Врачи постановили, что срочно необходимо сменить климат. Чехов перебрался в Ялту. Огромный успех «Чайки» случился в Москве уже без участия автора.
В Ялте Чехов был очень одинок, несмотря на то что с ним поселились его мать и сестра Мария. Не помог и брак. Супруга находилась в Москве, блистала во МХТ в ведущих ролях. Сохранилась переписка супругов. Чехов ревновал подолгу отсутствующую жену, и небезосновательно.
Многим исследователям не даёт покоя мысль – почему практикующий врач не лечил свой собственный недуг, которым страдал с ранних лет? Ответ, скорее всего, таков: Чехов жил полноценной жизнью, во всю силу, не думая о постоянном риске именно потому, что знал – времени у него не так много.
В Ялте Чехов продолжал работать. Написал пьесу «Вишневый сад» и целый ряд рассказов. Консультировал начинающих писателей, а также лечил многочисленных туберкулёзных больных.
В январе 1904 года с огромным успехом прошла премьера его последней пьесы «Вишневый сад». Однако сил становилось всё меньше, в мае состояние здоровья Чехова стало критическим. Жена поехала с ним в Европу, надеясь на помощь тамошних врачей. Однако это не помогло. 2 июля 1904 года А.П. Чехов скончался в Германии. Тело перевезено в Москву, писатель похоронен на Новодевичьем кладбище.
Большой медицинский опыт и пристальное наблюдение за людьми сыграли большую роль в творчестве писателя. Его персонажи живые и реалистичные, ситуации жизненны, переживания близки и понятны. Стиль писателя уникален, одно из самых важных качеств – глубинное понимание сложной человеческой природы, мастерски переданное писателем без осуждения, без оценки. Тон повествования предельно спокоен. Однако во всех строках угадывается человечность, неравнодушие, любовь и сострадание к людям. А ещё – понимание странности жизни, понимание, что, казалось бы, многое не так-то и сложно понять и объяснить, но жить жизнь отчего-то гораздо сложнее.
Мастер короткой прозы, Чехов создал около 900 произведений, многие публиковались в ведущих изданиях двух столиц.
А.И. Куприн писал про мастерство Чехова: «Он сразу брал всего человека, определял быстро и верно, точно опытный химик, его удельный вес, качество и порядок и уже знал, как очертить его главную, внутреннюю суть двумя-тремя штрихами».
А.П. Чехов и сегодня остаётся одним из самых востребованных драматургов мира. Самая известная пьеса Чехова – «Вишневый сад».
В чём особенность драматургии Чехова? В центре его действия – не глобальные события, меняющие жизнь кардинально, но повседневные мелочи, быт, диалоги, казалось бы, малозначимые. Действие развивается медленно, внутренние конфликты глубинны и, по сути, неразрешимы. Драматургическое движение у Чехова происходит особым образом. Именно это почувствовали и точно передали в МХТ.
К.С. Станиславский считал так: «Чехов – неисчерпаем, потому что, несмотря на обыденщину, которую он будто бы всегда изображает, он говорит всегда в своём основном, духовном лейтмотиве, не о случайном, не о частном, а о Человеческом с большой буквы».
Обращает на себя внимание скромность писателя. В 1899 году Николай II хотел пожаловать Чехову титул потомственного дворянина. Тот оказался.
Отказался Чехов и от звания Почётного академика Российской академии наук.
Учителя литературного мастерства учат по-разному и прибегают к разнообразным школам и образцам. Однако чаще всего предлагают учиться у Чехова. Читать его, думать, анализировать, проживать. Известно, что этому совету на протяжении почти 150 лет следовали многие русские и зарубежные писатели, – у которых теперь охотно и с пользой учатся все наши пишущие современники.
Антон Чехов, Восклицательный знак
Святочный рассказ
В ночь под Рождество Ефим Фомич Перекладин, коллежский секретарь, лег спать обиженный и даже оскорбленный.
– Отвяжись ты, нечистая сила! – рявкнул он со злобой на жену, когда та спросила, отчего он такой хмурый.
Дело в том, что он только что вернулся из гостей, где сказано было много неприятных и обидных для него вещей. Сначала заговорили о пользе образования вообще, потом же незаметно перешли к образовательному цензу служащей братии, причем было высказано много сожалений, упреков и даже насмешек по поводу низкого уровня. И тут, как это водится во всех российских компаниях, с общих материй перешли к личностям.
– Взять, например, хоть вас, Ефим Фомич, – обратился к Перекладину один юноша. – Вы занимаете приличное место... а какое образование вы получили?
– Никакого-с. Да у нас образование и не требуется, – кротко ответил Перекладин. – Пиши правильно, вот и всё...
– Где же это вы правильно писать-то научились?
– Привык-с... За сорок лет службы можно руку набить-с... Оно, конечно, спервоначалу трудно было, делывал ошибки, но потом привык-с... и ничего...
– А знаки препинания?
– И знаки препинания ничего... Правильно ставлю.
– Гм!.. – сконфузился юноша. – Но привычка совсем не то, что образование. Мало того, что вы знаки препинания правильно ставите... мало-с! Нужно сознательно ставить! Вы ставите запятую и должны сознавать, для чего ее ставите... да-с! А это ваше бессознательное... рефлекторное правописание и гроша не стоит. Это машинное производство и больше ничего.
Перекладин смолчал и даже кротко улыбнулся (юноша был сын статского советника и сам имел право на чин X класса), но теперь, ложась спать, он весь обратился в негодование и злобу.
«Сорок лет служил, – думал он, – и никто меня дураком не назвал, а тут, поди ты, какие критики нашлись! «Бессознательно!.. Лефректорно! Машинное производство»... Ах, ты, чёрт тебя возьми! Да я еще, может быть, больше тебя понимаю, даром что в твоих университетах не был!»
Излив мысленно по адресу критика все известные ему ругательства и согревшись под одеялом, Перекладин стал успокаиваться.
«Я знаю... понимаю... – думал он, засыпая. – Не поставлю там двоеточия, где запятую нужно, стало быть, сознаю, понимаю. Да... Так-то, молодой человек... Сначала пожить нужно, послужить, а потом уж стариков судить...»
В закрытых глазах засыпавшего Перекладина сквозь толпу темных, улыбавшихся облаков метеором пролетела огненная запятая. За ней другая, третья, и скоро весь безграничный темный фон, расстилавшийся перед его воображением, покрылся густыми толпами летавших запятых...
«Хоть эти запятые взять... – думал Перекладин, чувствуя, как его члены сладко немеют от наступавшего сна. – Я их отлично понимаю... Для каждой могу место найти, ежели хочешь... и... и сознательно, а не зря... Экзаменуй, и увидишь... Запятые ставятся в разных местах, где надо, где и не надо. Чем путанее бумага выходит, тем больше запятых нужно. Ставятся они перед «который» и перед «что». Ежели в бумаге перечислять чиновников, то каждого из них надо запятой отделять... Знаю!»
Золотые запятые завертелись и унеслись в сторону. На их место прилетели огненные точки...
«А точка в конце бумаги ставится... Где нужно большую передышку сделать и на слушателя взглянуть, там тоже точка. После всех длинных мест нужно точку, чтоб секретарь, когда будет читать, слюной не истек. Больше же нигде точка не ставится...»
Опять налетают запятые... Они мешаются с точками, кружатся – и Перекладин видит целое сонмище точек с запятой и двоеточий...
«И этих знаю... – думает он. – Где запятой мало, а точки много, там надо точку с запятой. Перед «но» и «следственно» всегда ставлю точку с запятой... Ну-с, а двоеточие? Двоеточие ставится после слов «постановили», «решили»...»
Точки с запятой и двоеточия потухли. Наступила очередь вопросительных знаков. Эти выскочили из облаков и заканканировали...
«Эка невидаль: знак вопросительный! Да хоть тысяча их, всем место найду. Ставятся они всегда, когда запрос нужно делать или, положим, о бумаге справиться... «Куда отнесен остаток сумм за такой-то год?» или – «Не найдет ли Полицейское управление возможным оную Иванову и проч.?»...»
Вопросительные знаки одобрительно закивали своими крючками и моментально, словно по команде, вытянулись в знаки восклицательные... «Гм!.. Этот знак препинания в письмах часто ставится. «Милостивый государь мой!» или «Ваше превосходительство, отец и благодетель!..» А в бумагах когда?»
Восклицательные знаки еще больше вытянулись и остановились в ожидании... «В бумагах они ставятся, когда... тово... этого... как его? Гм!.. В самом деле, когда же их в бумагах ставят? Постой... дай бог память... Гм!..»
Перекладин открыл глаза и повернулся на другой бок. Но не успел он вновь закрыть глаза, как на темном фоне опять появились восклицательные знаки.
«Чёрт их возьми... Когда же их ставить нужно? – подумал он, стараясь выгнать из своего воображения непрошенных гостей. – Неужели забыл? Или забыл, или же... никогда их не ставил...»
Перекладин стал припоминать содержание всех бумаг, которые он написал за сорок лет своего служения; но как он ни думал, как ни морщил лоб, в своем прошлом он не нашел ни одного восклицательного знака.
«Что за оказия! Сорок лет писал и ни разу восклицательного знака не поставил... Гм!.. Но когда же он, чёрт длинный, ставится?»
Из-за ряда огненных восклицательных знаков показалась ехидно смеющаяся рожа юноши-критика. Сами знаки улыбнулись и слились в один большой восклицательный знак. Перекладин встряхнул головой и открыл глаза.
«Чёрт знает что... – подумал он. – Завтра к утрени вставать надо, а у меня это чертобесие из головы не выходит... Тьфу! Но... когда же он ставится? Вот тебе и привычка! Вот тебе и набил руку! За сорок лет ни одного восклицательного! А?»
Перекладин перекрестился и закрыл глаза, но тотчас же открыл их; на темном фоне всё еще стоял большой знак...
«Тьфу! Этак всю ночь не уснешь».
– Марфуша! – обратился он к своей жене, которая часто хвасталась тем, что кончила курс в пансионе. – Ты не знаешь ли, душенька, когда в бумагах ставится восклицательный знак?
– Еще бы не знать! Недаром в пансионе семь лет училась. Наизусть всю грамматику помню. Этот знак ставится при обращениях, восклицаниях и при выражениях восторга, негодования, радости, гнева и прочих чувств.
«Тэк-с... – подумал Перекладин. – Восторг, негодование, радость, гнев и прочие чувства...»
Коллежский секретарь задумался... Сорок лет писал он бумаги, написал он их тысячи, десятки тысяч, но не помнит ни одной строки, которая выражала бы восторг, негодование или что-нибудь в этом роде...
«И прочие чувства... – думал он. – Да нешто в бумагах нужны чувства? Их и бесчувственный писать может...»
Рожа юноши-критика опять выглянула из-за огненного знака и ехидно улыбнулась. Перекладин поднялся и сел на кровати. Голова его болела, на лбу выступил холодный пот... В углу ласково теплилась лампадка, мебель глядела празднично, чистенько, от всего так и веяло теплом и присутствием женской руки, но бедному чиноше было холодно, неуютно, точно он заболел тифом. Знак восклицательный стоял уже не в закрытых глазах, а перед ним, в комнате, около женина туалета и насмешливо мигал ему...
– Пишущая машина! Машина! – шептало привидение, дуя на чиновника сухим холодом. – Деревяшка бесчувственная! Чиновник укрылся одеялом, но и под одеялом он увидел привидение, прильнул лицом к женину плечу и из-за плеча торчало то же самое... Всю ночь промучился бедный Перекладин, но и днем не оставило его привидение. Он видел его всюду: в надеваемых сапогах, в блюдечке с чаем, в Станиславе...
«И прочие чувства... – думал он. – Это правда, что никаких чувств не было... Пойду сейчас к начальству расписываться... а разве это с чувствами делается? Так, зря... Поздравительная машина»
...Когда Перекладин вышел на улицу и крикнул извозчика, то ему показалось, что вместо извозчика подкатил восклицательный знак. Придя в переднюю начальника, он вместо швейцара увидел тот же знак... И всё это говорило ему о восторге, негодовании, гневе... Ручка с пером тоже глядела восклицательным знаком. Перекладин взял ее, обмакнул перо в чернила и расписался: «Коллежский секретарь Ефим Перекладин!!!»
И, ставя эти три знака, он восторгался, негодовал, радовался, кипел гневом.
– На́ тебе! На́ тебе! – бормотал он, надавливая на перо.
Огненный знак удовлетворился и исчез.
Автор статьи: Великанова Юлия.
