Ольга Балла о рассказах Александра Пономарёва

«Подарок»

Начало, несомненно, яркое. Автор правильно делает, обозначая вначале явно проблематичную ситуацию, даже детально её показывая, и лишь потом, очень нескоро – через три больших, (читатель уже весь извёлся в нетерпении) – говорит сперва о том, что ситуация для героини вообще-то очень нетипична: «Скажи ей кто-нибудь еще неделю назад, что она за три дня выпьет без малого три литра Столичной, Лера бы расхохоталась ему в лицо», а заодно, почти мимоходом, указывает на то, что произошло нечто серьёзное: «(тогда она еще могла смеяться)» – значит, понимает читатель, случилось некоторое несчастье, – и только в самой последней фразе третьего абзаца проясняет причину происходящего: «Во вторник ее бросил муж». Автор прекрасно удерживает интригу, браво.

Далее автор снова нагнетает напряжение, показывая в следующей части рассказа, что бросивший героиню муж ещё совсем недавно был к ней совершенно расположен – «не отрываясь смотрел на Леру своими влажными, проникновенными глазами» – и говорил о том, что он всем ей обязан; тут же выясняется и то, что они были вместе двадцать лет (масштабы утраты становятся читателю ясны, а недоумение его растёт: как же при таких замечательных отношениях он её бросил?..). Опять правильно: читатель должен недоумевать, тем внимательнее он будет читать текст.

Тут вообще хорошо расставлены точки резкого, одним рывком подъёма напряжения – в конце второй подглавки, уже совершенно перенасыщенность счастьем и завистью завистников, – удар: «Настоящий сюрприз ждал ее чуть позже» (с последующей эффектной паузой, хотя бы в виде пробела между этой частью текста и следующей). Читатель настораживается – и правильно делает.

Автор между тем снова оттягивает разрешение загадки, отдаляя его рассказом о ложных ожиданиях героини. В конце этой части – снова точка резкого росла напряжения: «Иногда бывает, Лер». Да, заявленное – всерьёз, – понимают героиня и читатель, – а объяснение ситуации опять откладывается – повествование отступает в прошлое (подробный рассказ о семейной жизни Олега и Леры на протяжении последних двадцати лет) – а потом снова возвращается в Лерино несчастное настоящее – а разгадки всё нет… (правильно, правильно!).

Далее появляется первая версия разгадки («Света Румянцева?») – наверняка не окончательная, думает читатель (его ожиданиям предстоит оказаться обманутыми – снова правильно!). Прояснение откладывается снова, отступаю я в сторону очень динамичной, очень неожиданной – и да, опять загадочной сцены сборов Олега, оставляющего Лерину квартиру. Новая точка подъёма напряжения: «Серёжек не было».

Развитие событий делает затем уже совсем непредвиденный поворот – да сразу несколько. (Правильно и это: читатель совершенно не видит возможности представить себе, что может быть дальше, – автор умело выдёргивает у него из рук один за другим все ориентиры.) Сначала гибель Олега с соперницей, затем у них оказывается дочь (ошибка! Дарья не Алексеевна, она Олеговна!)

Ну, когда на переднем плане повествования появляется девочка, оставшаяся без всех своих родных, – развитие событий резко делается слишком предсказуемым: совершенно очевидно, что Лера возьмёт её себе. (Кстати, то, что девочка, только что травмированная смертью родителей, в первую же встречу говорит чужой неизвестной тётеньке, хоть бы и «с фотографии», – неубедительно.)

Автор молодец, что (почти) не говорит этого прямо, – собственно, последней фразой рассказа фактически и говорит, – пожалуй, вот этого делать не стоило бы, лучше – плодотворнее – оставить ситуацию открытой, тем более что ход событий представляется высоковероятным. А вообще очень умело сделано.

«Семейное дело»

Вначале автор интенсивно наращивает ожидания – героя, а вместе с ними и читательские. Опытный читатель знает, что ожидания, особенно в литературе, не склонны оправдываться, настораживается и ждёт развития событий, – правильно! Думается. правильно, что Стёпкина грубоватая внешность, описанная во втором абзаце, контрастирует с его нежной мечтательной заботой о будущем доме, подробно показанной в первом абзаце.

Следующие персонажи вводятся постепенно – тоже правильно; система человеческих связей и обстоятельств героя шаг за шагом усложняется. Заодно обозначаются и будущие / возможные конфликты текста: подробно описаны принципиальные различия героя и его брата и как бы между делом обозначено их вероятное соперничество – одна любимая девочка с детства. Причём здесь же даны основания думать, что младший брат с его «роскошной внешностью» явно имеет преимущество: «Степка выглядел рядом с братом словно вернувшийся с пахоты работяга-трактор, случайно оказавшийся возле новенькой иномарки главы районной администрации», «раздался, огрубел, закоржавел».

Тем неожиданнее (правильно, правильно, парадоксы нужны!), что «Нинка изъявила готовность выйти замуж за него, а не за Лешку – яркого, дерзкого, холеного». Опять-таки правильно, что при начале повествования об этом задаётся некоторая интрига: «…но с условием», – а прояснение её откладывается. Напряжение растёт. Откладывается надолго.

Вдруг выясняется, что Нинка ему вовсе даже отказала: «мой ответ – нет. Хоть и чувства у меня к тебе больше, чем просто дружеские. Но замуж прости, не пойду». И даже мотивирует – совершенно убедительно. Стёпа в недоумении, читатель тоже. Далее Нинка оставляет Стёпе надежду: «Ну если в целом, то мысль любопытная». Ожидания и любопытство включаются снова.

А вот намечается и переход соперничества с братом в активную фазу: «не обращая внимания на то, как по-кошачьи недобро сузились глаза у брата». (Кстати, последующая сцена хорошо выстроена драматургически.)

Далее автор тщательно показывает, как постепенно, шаг за шагом, Стёпкино дело с его строительством становится всё более безнадёжным. В русло типовых ожиданий это вполне укладывается, и когда речь заходит о том, что Нинка «с каждым годом <…> все реже приходила к нему на стройку, да и то по большей части мимоходом. Все недоверчивее и холоднее был ее взгляд…», уже практически ясно – ещё задолго до конца рассказа – что ничего не выйдет. Что отец помрёт от сердца и, видимо, скоро, – тоже было обозначено (слишком) явно – это было ясно уже тогда, когда он «придерживал ладонью левую сторону груди». Не надо делать текст таким предсказуемым. Когда Нинка уезжает с Алексеем, читателю остаётся только воскликнуть, что ну кто бы сомневался.

Интересно, удастся ли автору сделать текст не таким прямолинейным, каким он в этой своей части совсем уж стал?

Вообще удаётся не очень. Прямолинейности (и даже некоторого морализаторства) тексту добавляет то, что предательница Нинка оказывается наказанной: «семейная жизнь сразу не задалась, жили они, как кошка с собакой, скорее даже не жили, а мучились», «испортили ее роды, обрюзгла, обабилась» (эту педаль автор, кажется, несколько пережимает: «в манерах у нее тоже появилось что-то постное, напускное, неестественное…», «чадит, как паровоз…») и вообще «чужая» в сущности правильному, положительному, конструктивному герою. (Всё-таки не стоит, думаю, так жёстко расставлять акценты, разделяя братьев-героев на явно положительного и отчётливо-отрицательного. Алексей – и эгоцентрик, и брата не любит, и любимую женщину не любит, и родительский дом продал случайным людям… не надо делать живых людей – герои ведь живые люди – настолько явным средоточием зла, – и упускать из виду человеческую сложность. Куда интереснее делать героев проблематичными и неожиданными. Ну, ладно, всё-таки хоть одна хорошая черта ему всё-таки добавлена: по – совсем неожиданным – «горячим молитвам» Лёшки или хоть по его матюгам – герой остаётся в живых.)

Того, что Стёпку с его домом постигнет катастрофа – что Алексей заявит на него права, – наверное, можно было ожидать (не зря напряжение копилось), но выглядит это настолько обидно-несправедливо, что неожиданно. Тут автор молодец: создаёт очень проблематичную ситуацию, выход из которой не просматривается.

А вот что конец открытый – это очень правильно.

«Орёл или решка»

Герой основательно, подробно, даже несколько затянуто описывается как очень типичный, «полет у чиновника проходил нормально», – читатель тут же начинает нетерпеливо ждать чего-то ломающего стереотипы. То есть, начало задано правильное.

Задана и интрига – длинной фразой (чтобы читатель как следует истомился): «Ларчик с его побегом от хлебной работы, элитной недвижимости и прочих ништяков, которыми его щедро одаривала до последнего времени фортуна, открывался достаточно незамысловато. А точнее до оскомины банально». И, спору нет, всем беллетристическим правилам соответствует то, что напряжение наконец обозначено: «Пять часов назад чиновнику позвонил его бывший однокашник, служивший в городской прокуратуре», но в чём суть происходящего, ещё долго не раскрывается, – автор с той же доходящей до затянутости основательностью описывает жизненные обыкновения героя. Ну пусть.

Наконец, в третьей части обстоятельства проясняются – не настолько, однако, чтобы оставить читателя без интриги совсем: «…на стол к его шефу только что легло постановление о возбуждении уголовного дела в отношении (ты б присел там что ль) самого Дениса Васильевича Надеждина» (в чём состоит суть уголовного дела, остаётся маняще неясным) – и снова грозящее затянуться рассуждение – и опять резкий взлёт напряжения: «У тебя где-то часа четыре или пять» (автор прекрасно переключает уровни напряжения, а с ними и внутренние скорости текста. Браво).

Затем – новое неспешное, очень неспешное описание того, как герой обдумывает опасную ситуацию – и дальше саспенс будет только нагнетаться. (Замечательно сделанный текст, плотный-плотный, ничего лишнего, каждая деталь работает на распределение напряжения, – и, кстати, психологически точный. И любопытно сделана ситуация погони, в которой за героем фактически никто не гонится, – его гонит одно только собственное воображение, но гонит совершенно реально.)

Совсем прекрасно, что перед несущимся к границе героем, ломая все скорости, включая те, что разогнаны в читателе, возникает непредвиденное препятствие в виде девушки в потерпевшей катастрофу машине – да ещё всего за десять километров до границы, что добавляет саспенса. Непредсказуемость отличная.

Дальнейшее развитие событий, что опять-таки прекрасно, добавляет герою неодномерности – ну наконец-то!

А вот открытый финал… ну даже и не знаю. Такое впечатление, что рассказ оборван на самом интересном месте (а не прошёл все необходимые фазы своего развития), и все тщательно и умело разогнанные в читателе скорости упёрлись в тупик.

«Её глазами»

Интрига вместе с высоким напряжением резко задана с самого начала – правильно. Напряжение и тревога постепенно наращивается на протяжении следующих абзацев, черты ситуации, явно очень проблематичной: «… теперь-то чего ей бояться? Все дурное или хорошее (это с какой стороны посмотреть) случилось. Пути назад у нее нет…»; «Получай, наконец, то, что заслужила, аферистка…» – проступают постепенно, не проясняясь.

Далее – фирменное авторское отступление в неспешное основательное описание обстоятельств героини, за которую читатель уже вовсю волнуется.

Очень сочно представлена внешность героини – с некоторым даже утрированием: «мужицкий мясистый нос, высокий, грубый, словно высеченный из гранита, лоб, на котором рассыпалось целое созвездие мерзких прыщей (привет от давно пролетевшей юности). Осталось прибавить к этому «очарованию» жалкий куцый хвостик…» – не чересчур ли?

Там, где заходит речь о том, как Вика расписала свою внешность Антону, читатель уже (почти?) не сомневается, что героиня будет разоблачена и её ждёт катастрофа. Но это было бы слишком предсказуемо – и напряжение нарастает опять.

Разрешение ситуации снова умело откладывается долгим описанием общения Вики и Антона. Очень интересна, кстати, идея того, как Вика давала Антону представления о цветах с помощью других органов чувств, – хорошо придумано! (Но вообще странно, что он никогда не ощупывал её лицо – при том, что он вообще познавал мир на ощупь. То есть понятно, что она ему запрещала, но это очень вымученная ситуация, до неправдоподобности. Это надо как-то мотивировать, чтобы Антон поверил и принял, – в противном случае этот немотивированный запрет должен бы его сильно тревожить.)

Счастливое разрешение ситуации, конечно, снимает с Викиной и читательской души тяжеленный камень. Но всё-таки, честно сказать, выглядит совсем неправдоподобным.

А вообще автор замечательный, умелый беллетрист.

Ольга Балла: личная страница.

Пономарёв Александр Сергеевич. Родился в 1970 г в Москве. Окончил Институт инженеров водного транспорта. Публиковался в журналах: «Сибирские огни», «Бельские просторы», «Нева», «Дрон, «Кольцо А», в «Литературной газете» и в других изданиях. Автор сборников иронических рассказов: «Вкус к жизни», «Нервные люди», «Обыкновенная история», «Неприличный диагноз», выпущенных в электронном виде издательством «Эксмо». Финалист и лауреат ряда российских и международных литературных конкурсов, в том числе лауреат ХII Международного литературного конкурса им. В.Г. Короленко (2024). Живет в Москве.