Один из крупнейших научных фантастов мира. 100 лет со дня рождения Станислава Лема

Один из крупнейших научных фантастов мира

100 лет со дня рождения польского писателя-фантаста Станислава Лема 

Станислав Лем родился 12 сентября 1921 года во Львове, в семье врача.

Собирался продолжить медицинскую династию (хотя с самого начала больший интерес проявлял к политехнике). К началу Второй мировой войны был студентом медицинского факультета Львовского университета.

Но война внесла свои коррективы. Погибли многие родственники, чью смерть Станислав пережил тяжело. Вынужден был оставить учёбу и работать.

Лишь в 1948 году смог окончить медицинский факультет Ягеллонского университета в городе Кракове, где обосновался после окончании войны.

В 1946 году Лем начал писать рассказы и печататься, сначала только ради заработка. Но постепенно Станислав Лем понял, что писательство – это главное дело его жизни. Основным его жанром становится научная фантастика – жанр, который сформировался на основе утопии и антиутопии. Ведущим жанром массовой литературы он становится в 20-е годы XX века.

Главной темой Лема-фантаста становится космос.

Первые романы С. Лема – «Астронавты» (1951) и «Магелланово облако» (1955).

Роман-антиутопия «Астронавты» посвящён теме гибели всего человечества в результате возможной ядерной войны. В те годы, после атомного взрыва в Японии тема возможного конца жизни на земле стала очень актуальной и пугающей.

Роман «Магелленово облако» – это утопия. Здесь будущее землян представляется автору идеальным миром, в котором у общества больше нет никаких проблем. И тогда человечество отправляется в космос, чтобы там найти «братьев по разуму».

Именно в романе «Магелланово облако» у Лема появляется описание интернета и поисковых систем. Эта «сеть» называется Библиотекой Трионов. По предположению Лема, в будущем человеком будут созданы «кристаллы кварца модифицированной структуры» – «трионы». В Библиотеке Трионов хранятся «все без исключения плоды умственной деятельности людей», при этом любой желающий может ею воспользоваться «при помощи простого радиотелевизионного устройства».

Это не что иное как своеобразное научное пророчество. Позднее Лем говорил много точных вещей касательно «всемирной паутины». Например, он предсказывал, что компьютерная сеть послужит возникновению новых видов преступлений, с которыми будет очень трудно бороться, поскольку за преступниками будет очень сложно проследить.

А ещё он беспокоился о том, что настанет эпоха «тотальной глупости» – в большом потоке информации всё труднее будет отделить разумное и толковое от всего остального.

Затем вышло ещё два романа Лема – «Эдем» (1959) и «Возвращение со звёзд» (1961).

Эдем («Рай земной») – планета необыкновенной красоты. Однако при ближайшем рассмотрении жизнь на этой планете оказывается ужасной. Всё построено на лжи. В завуалированной форме Лем критикует коммунистическую идею.

Роман «Эдем» положил начало направлению так называемой «аллюзийной» фантастики – в ней социалистические реалии угадывались в укладе жизни инопланетян. Так позже писали братья Стругацкие и Кир Булычёв.

Роман «Возвращение со звёзд» – история создания «нового человека». Фантазия на тему того, стоит ли насильно лишать человека при рождении так называемых отрицательных черт и проявлений характера. Человек, не способный на агрессию и насилие, в то же время оказывается лишённым и смелости, мужества, главное для него – инстинкт самосохранения. Человеку больше не присуща тяга к познанию нового, он не способен на риск, его больше не влечёт неведомое, исследования того же космоса...

В «Возвращении со звёзд» Лем первым предсказал появление электронной книги («оптон»), аудиокниг («лектоны»), планшетов и смартфонов. Вот цитата из романа о посещении героем книжного магазина:

«Все послеобеденное время я провел в магазине. Там не было книг. Их не печатали уже почти полвека. А я так мечтал о них после микрофильмов, из которых состояла библиотека «Прометея»! Ничего подобного. Нельзя было уже рыться на полках, взвешивать на руке тома, угадывая их объем. Книжный магазин напоминал скорее электронную лабораторию. Книгами служили кристаллы с навечно вложенным в них смыслом. Читать их можно было с помощью оптона. Своим внешним видом он даже похож на книгу; отличие состояло в том, что оптон имел между обкладками только одну единственную страницу. Прикосновение рукой — и на ней появлялся дальнейший текст».

«Лектоны» читали книгу вслух, в них была возможна настройка темпа чтения, тембра голоса и другое.

Своим лучшим произведением Станислав Лем считал роман «Солярис» (1961). Он действительно занимает особое место в его творчестве и в научно-фантастической литературе в целом.

Борис Стругацкий назвал «Солярис» Лема одним из десяти лучших фантастических произведений всех времён.

Это – философский роман.

Действие происходит в далёком будущем. Земляне легко преодолевают расстояния между галактиками. Психолог Крис Кельвин прилетает на планету Солярис, она полностью покрыта океаном. Учёные Земли имеют все основания считать, что это не простой океан, а «мыслящая субстанция». Однако на контакт она не идёт.

Герой должен разобраться в странных событиях, которые происходят на станции на Солярисе.

Обитатели станции потрясены тем, что к ним являются фантомы из прошлого – некогда очень важные в их жизни люди. К Крису является фантом его бывшей возлюбленной Хари, которая покончила с собой после серьёзной ссоры с героем. Постепенно Хари становится всё более реальной и живой, но, тем не менее, она – фантом...

Помимо глубокой философской составляющей, в этом романе – что редкий случай для научной фантастики – психологически точно раскрывается острый любовный конфликт.

В 1972 году российский режиссёр Андрей Тарковский снял одноимённый фильм.

Разрабатывая волнующие его темы (перспективы развития кибернетики и искусственного интеллекта, биологии и теории эволюции) в серьёзном ключе, Лем в то же время писал и юмористические произведения: «Звёздные дневники Ийона Тихого» (1957–1971), «Рассказы о пилоте Пирксе» (1959–1971), «Сказки роботов» (1964), «Кибериада» (1965).

Ийон Тихий, «знаменитый космопроходец, капитан дальнего космического плавания» – это космический Мюнхгаузен.

Космический пилот Пиркс – герой необычайных межгалактических приключений.

«Сказки роботов» (1964), «Кибериада» (1965) – это, как следует из первого названия, – сказки, которые могли бы рассказывать роботы роботам. Остроумные пародийные, гротесковые произведения в жанре фантастики.

Автор делал отрицательный прогноз в связи с возможностью контакта землян с другими цивилизациями. Об этом – поздние романы Лема «Глас Божий» (русский перевод назывался «Голос Неба», 1968), «Мир на Земле» (1986) и «Фиаско» (1987).

Лем – изобретатель нового литературного жанра: он создал «рецензии на ненаписанные книги» из циклов «Идеальный вакуум» (1971) и «Мнимое величие» (1971).

Автор фундаментального философского и футурологического труда «Summa technologiae» (1964–1974), в котором предсказал создание «умных» машин, виртуальной реальности и искусственного интеллекта, развил множество идей о судьбах цивилизации и теориях будущего. Проанализировал технический прогресс и биологическую революцию.

Автор философских трактатов «Диалоги» (о проблемах кибернетики, 1957), «Философия случая» (о культуре технологических цивилизаций, 1968), «Фантастика и футурология» (исследование научной фантастики Запада, 1970).

Книги С. Лема переведены более чем на 50 языков, продано более 40 миллионов экземпляров книг.

Станислав Лем – крупнейший футуролог мировой величины. Вот как написал об этом обозреватель журнала «New Scientist» Саймон Ингс: «Удивительно, как много Лем сделал правильно или даже предсказал. Это касается искусственного интеллекта, теории поисковых систем (он назвал ее «ариаднологией»), бионики, виртуальной реальности («фантоматики»), технологической сингулярности и нанотехнологии».

Страница, посвящённая творчеству Станислава Лема.

К столетию С. Лема на сайте запущен проект «100 книг к 100-летию со дня рождения Станислава Лема». Участвуют книги Лема, специально опубликованные к дате на различных языках, все они представлены на сайте. Вместе они составят уникальную юбилейную коллекцию книг, каждая из которых будет иметь логотип LEM2021. К настоящему времени к проекту присоединились 28 издателей из двадцати стран. Издано 73 книги на 21 языке.

Станислав Лем, «Солярис», фрагмент романа:

Хари

Все расчеты я делал с каким-то молчаливым остервенением, и только оно удерживало меня на ногах. Я настолько отупел от усталости, что даже не сумел разложить кровать в кабине и, вместо того чтобы освободить верхние зажимы, потянул за поручень, и постель свалилась на меня. Наконец я ее опустил, бросил одежду и белье прямо на пол и полуживой упал на подушку, даже не поправив ее. Я заснул при свете, не помню когда. Открыв глаза, я решил, что спал всего несколько минут. Комната была наполнена угрюмым красным сиянием. Мне было холодно и хорошо. Напротив кровати, под окном, кто-то сидел в кресле, освещенный красным солнцем. Это была Хари. В белом платье, босая, темные волосы зачесаны назад, тонкий материал натягивается на груди, загорелые до локтей руки опущены. Хари неподвижно смотрела на меня из-под своих черных ресниц. Я разглядывал ее долго и в общем спокойно. Моей первой мыслью было: «Как хорошо, что это такой сон, когда знаешь, что тебе все снится». И все-таки мне хотелось, чтобы она исчезла. Я закрыл глаза и заставил себя хотеть этого очень сильно, но, когда посмотрел, она по-прежнему сидела передо мной. Губы она сложила по-своему, будто собиралась свистнуть, но в глазах не было улыбки, Я припомнил все, что думал о снах накануне вечером, перед тем как лечь спать. Хари выглядела точно так же, как тогда, когда я видел ее в последний раз живой, а ведь тогда ей было девятнадцать. Сейчас ей было бы двадцать девять, но, естественно, ничего не изменилось – мертвые остаются молодыми. Она смотрела на меня все теми же всему удивляющимися глазами. «Кинуть в нее чем-нибудь», – подумал я, но, хотя это был только сон, не решился.

– Бедная девочка. Пришла меня навестить, да? – сказал и и немного испугался, потому что мой голос прозвучал так правдиво, а комната и Хари – все выглядело так реально, как только можно себе представить.

Какой пластичный сон, мало того, что он цветной, я вдобавок вижу тут на полу многие вещи, которых вчера, ложась спать, даже не заметил. «Когда проснусь, – решил я, – нужно будет проверить, действительно ли они здесь лежат или созданы сном, как Хари...».

– И долго ты намерена так сидеть? – спросил я и заметил, что говорю очень тихо, словно боюсь, что меня услышат. Как будто можно подслушать, что происходит во сне.

В это время солнце уже немного поднялось. «Ну вот, – подумал я, – отлично. Я ложился, когда был красный день, затем должен был быть голубой и только потом второй красный. Поскольку я не мог без перерыва спать пятнадцать часов, то это наверняка сон».

Успокоенный, я внимательно присмотрелся к Хари. Она была освещена сзади. Луч, проходящий через щель в занавеси, золотил бархатный пушок на ее левой щеке, а от ресниц на лицо падала длинная тень. Она была прелестна. «Скажите, пожалуйста, – пришла мне в голову мысль, – какой я скрупулезный даже по ту сторону реальности. И движение солнца отмечаю, и то, что у нее ямочка там, где ни у кого нет, ниже уголка удивленных губ». И все же мне хотелось, чтобы все это кончилось.

Пора заняться работой. Я сжал виски, стараясь проснуться, когда неожиданно услышал скрип. Я тотчас открыл глаза.

Хари сидела рядом со мной на кровати и внимательно смотрела на меня. Я улыбнулся ей, и она тоже улыбнулась и наклонилась надо мной. Первый поцелуй был легким, как будто мы были детьми. Я целовал ее долго. «Разве можно так пользоваться сном?» – подумал я. Но ведь ей даже не может изменить память, потому что она мне снится. Она сама. Никогда со мной такого не случалось... Мы все еще ничего не говорили. Мы лежали навзничь. Когда она поднимала лицо, мне становились видны маленькие ноздри, которые всегда были барометром ее настроения. Кончиками пальцев я потрогал ее уши – мочки порозовели от поцелуев. Не знаю, от этого ли мне стало так неспокойно; я все еще говорил себе, что это только сон, но сердце у меня сжалось.

Я напрягся, чтобы вскочить с постели, но приготовился к неудаче – во сне очень часто мы не можем управлять собственным телом. Скорее я рассчитывал проснуться от этом напряжения, но не проснулся, а просто сел на кровати, спустив ноги на пол. «Ничего не поделаешь, пусть снится до конца», – сдался я, но хорошее настроение исчезло окончательно. Я боялся.

– Чего ты хочешь? – Голос звучал хрипло, и мне пришлось откашляться.

Машинально я начал искать ногами туфли, но сразу же вспомнил, что здесь нет никаких туфель, и так ушиб палец, что вскрикнул. «Ну, теперь будет конец», – решил я с удовлетворением.

Но ничего не произошло. Хари отодвинулась, когда я сел. Плечами она оперлась о спинку кровати. Платье ее чуть-чуть подрагивало под левой грудью в такт биению сердца. Она смотрела на меня со спокойным интересом. Я подумал, что лучше всего принять душ, но сразу же сообразил, что душ, который снится, не может разбудить.

– Откуда ты взялась?

Она подняла мою руку и стала подбрасывать ее знакомым движением.

– Не знаю. Это плохо?

И голос был тот же, низкий... и рассеянный тон. Она всегда говорила так, будто мысли ее заняты чем-то другим.

– Тебя... кто-нибудь видел?

– Не знаю. Я просто пришла. Разве это важно, Крис?

Хари все еще играла моей рукой, но ее лицо больше в этом не участвовало. Она нахмурилась.

– Хари?...

– Что, милый?

– Откуда ты узнала, где я?

Это ее озадачило,

– Понятия не имею. Смешно, да? Ты спал, когда я вошла, и не проснулся. Мне не хотелось тебя будить, потому что ты злюка. Злюка и зануда. – В такт своим словам она энергично подбрасывала мою ладонь.

– Ты была внизу?

– Была. Я убежала оттуда. Там холодно.

Она опустила мою руку. Укладываясь на бок, тряхнула головой, чтобы все волосы били на одной стороне, и посмотрела на меня с той полуулыбкой, которая много лет назад перестала меня дразнить только тогда, когда я понял, что люблю ее.

– Но ведь... Хари... ведь... – больше мне ничего не удалось из себя выдавить.

Я наклонился над ней и приподнял короткий рукав платья. Над похожей на цветок меткой прививки оспы краснел маленький след укола. Хотя я ожидал этого (так как все еще инстинктивно пытался найти обрывки логики в невозможном), мне стало не по себе. Я дотронулся пальцами до ранки, которая снилась мне годами, так что я просыпался со стоном на растерзанной постели, всегда в одной и той же позе – скорчившись так, как лежала она, когда я нашел ее уже холодной. Наверное, во сне я пытался сделать то же, что она, как будто хотел вымолить прощение или быть вместе с ней в те последние минуты, когда она уже почувствовала действие укола и должна была испугаться. Она боялась даже обычной царапины, совершенно не выносила ни боли, ни вида крови и, вот теперь сделала такую страшную вещь, оставив пять слов на открытке, адресованной мне. Открытка была у меня в бумагах, я носил ее при себе постоянно, замусоленную, рвущуюся на сгибах, и не имел мужества с ней расстаться, тысячу раз возвращаясь к моменту, когда она ее писала, и к тому, что она тогда должна была чувствовать. Я уговаривал себя, что она хотела сделать это в шутку и напугать меня и только доза случайно оказалась слишком большой. Друзья убеждали меня, что все было именно так или что это было мгновенное решение, вызванное депрессией, внезапной депрессией. Они ведь не знали того, что я сказал ей пять дней назад и, чтобы задеть ее еще больше, стал собирать вещи. А она, когда я упаковывался, спросила очень спокойно: «Ты знаешь, что это значит?...» Я сделал вид, что не понимаю, хотя отлично знал. Я считал ее трусихой и сказал ей об этом, а теперь она лежала поперек кровати и смотрела на меня внимательно, как будто не знала, что я ее убил...».