Непримиримая и непреклонная Светлана Алексиевич и её нонфикшн-бестселлер «Чернобыльская молитва»

Непримиримая и непреклонная Светлана Алексиевич и её нонфикшн-бестселлер «Чернобыльская молитва»

В 2015 году Нобелевской премии удостоилась Светлана Алексиевич – с формулировкой: «За её многоголосное творчество – памятник страданию и мужеству в наше время».

Если в русскоязычном Гугле набрать фамилию «Алексиевич», то в первых пяти запросах, эту фамилию содержащих, будут фразы «Алексиевич о русских» и «Алексиевич о России». Даже если оставить за скобками некоторые её резонансные резкие высказывания, а также традиционный интерес любого человека (что N думает и говорит обо мне и моей стране?), всё равно Светлана Алексиевич останется самым известным и самым обсуждаемым в России лауреатом Нобелевской премии по литературе. Из ныне живущих, разумеется.

Кто будет спрашивать у Гугла, что о нас говорят или пишут Петер Хандке или Ольга Токарчук?

Кроме того. Можно относиться к этому факту по-разному, но Светлана Алексиевич – единственный из ныне живущих нобелиатов, пишущих на русском языке.

И, наконец, никуда не деться от споров о том, заслужила ли писательница своего Нобеля или нет. Расхожее обывательское мнение: нет. Ведь Нобеля, как известно, дают исключительно за, простите, «русофобию». Правда, почему-то исключительно русскоязычным авторам – ни одного зарубежного автора-русофоба. Зато гляньте-ка, кто из наших получал! Эмигрант-антисоветчик Бунин. Скрытый антисоветчик Пастернак за клеветнический роман «Доктор Живаго». Солженицын (без комментариев). Дали ещё эмигранту Бродскому, но он молодец, исправился. А Шолохов... ну, неизвестно, почему дали. Просто гений.

Разумеется, всё не так. Система вручения Нобелевской премии по литературе замысловата и далеко не совершенна, но «шведка» точно не призвана вредить нашему брату. Тут всё интереснее.

Нобелевские академики стараются (зачастую с перехлёстами) расширять границы премии – как географически, так и жанрово. За последние 40 лет победителями становились представители таких стран, как Нигерия (Воле Шойинка, 1986), Египет (Нагиб Махруз, 1988), ЮАР (Надин Гордимер, 1991), Сент-Люсия (Дерек Уолкотт, 1992)... Дорис Лессинг легитимизировала для премии фантастику, а Боб Дилан – авторскую песню. Наконец, постепенно сравнивается количество мужчин и женщин среди нобелиатов.

Светлана Алексиевич подходит под все эти параметры сразу: женщина из Беларуси, написавшая документальные книги. Недаром она считалась фаворитом Нобеля ещё в 2013-м, но тогда её опередила канадская писательница Элис Манро.

Светлана Алексиевич родилась 31 мая 1948 года. В Нобелевской формулировке говорится о «мужестве и страдании» в её творчестве. Эти же слова во многом уместны и применительно к её жизни, но мы добавим и третье, определяющее: непреклонность. Судите сами.

Родилась она в городе Станиславе на Украине, но вскоре её родители, школьные учителя, переехали в Минск. Всё это места, перепаханные войной. Бабушка Светланы (по отцу) умерла от тифа в партизанском отряде, дедушка (по матери) погиб на фронте, а два брата отца пропали без вести. Так в её жизнь и творчество войдёт война.

Ещё один «звоночек» - студент-журналист Светлана Алексиевич работала в газете «Припятская правда» в городе Наровле. Эти места находятся недалеко от Чернобыля.

Литературный дебют Алексиевич – сборник «Я уехал из деревни» - датирован 1976 годом. Это должна была быть книга, составленная из монологов крестьян, оставивших деревню и переехавших в город. Впрочем, по указанию ЦК Компартии Белоруссии книгу не пустили в печать, а сама Алексиевич впоследствии публиковать книгу не стала, посчитав её слишком «журналистской».

Интересна (и психологически в первую очередь) статья Алексиевич, вышедшая в газете «Неман» в 1977 году. Называлась она «Меч и пламя революции», а посвящена она была не кому иному, как Феликсу Эдмундовичу Дзержинскому:

«Ловлю себя на мысли, что мне все время хочется цитировать самого Дзержинского. Его дневники. Его письма. И делаю я это не из желания каким-либо образом облегчить свою журналистскую задачу, а из-за влюбленности в его личность, в слово, им сказанное, в мысли, им прочувствованные».

Это эссе впоследствии дало многочисленным противникам Алексиевич повод к обвинениям в «переобувании» и двурушничестве, но, думается, всё гораздо сложнее.

Советские диссиденты, что звучит парадоксально, были носителями лучших советских качеств – тяги к справедливости, непреклонности, принципиальности. Они стойко шли в тюрьмы и психушки во многом потому, что сила воли и готовность постоять за свои убеждения были воспитаны в них самой советской системой.

В этом плане Алексиевич, несмотря на её последующее отношение к СССР, во многом – плоть от плоти Советского Союза. Сразу становится понятными и Дзержинский, и недипломатичность некоторых её высказываний, и видная в книгах любовь к советскому человеку, и, наконец, те самые стойкость и непреклонность. И даже то, что у неё никак не получается написать книгу о любви, у которой уже есть название – «Чудный олень вечной охоты». А о страдании, преодолении – пожалуйста.

Убеждения меняться могут, характер, как личный, так и творчества – нет.

Собственно, все шесть её книг, составившие художественно-документальный цикл «Голоса утопии», повествуют о страдании и героизме, но в первую очередь – о шагах к краху советского проекта. Есть в них и боль – боль из-за беспомощности советского человека в изменяющихся условиях. Книги идут по нарастающей. Как ни странно, несмотря на чудовищные жертвы, менее всего подточила Советский Союз война («У войны не женское лицо», «Последние свидетели»). Тогда вера в будущее ещё оставалась – и даже крепла. Потом случился Афганистан («Цинковые мальчики»), эпидемия самоубийств («Зачарованные смертью») и, наконец, Чернобыль («Чернобыльская молитва»). Закончилось всё абсолютным развалом и хаосом («Время секонд-хенд»). А дальше кончились и книги – во «второсортном времени» и писать оказалось не о чем.

Трагедия Чернобыля всегда волновала весь мир – во многом из-за отсутствия полной информации об аварии, а также из-за немыслимой, страшной природы катастрофы. Появилось множество книг, фильмов, даже компьютерных игр на эту тему.

«Чернобыльская молитва» - сборник свидетельств людей, так или иначе пострадавших от аварии. Это живые голоса, и потому обвинять их в искажении фактов – кощунство. Более того, кощунственными в подобных случаях выглядят как раз художественные обобщения и околофилософские измышления на чернобыльскую тему. Сама Алексиевич пишет об этом:

«Здесь всё необычно: и событие, и люди, когда они обживали новое пространство. Чернобыль для них – не метафора, не символ, он – их дом. Сколько раз искусство репетировало апокалипсис... но теперь мы точно знаем, что жизнь куда фантастичнее».

Оглушающие читателя многочисленные свидетельства очевидцев, уехавших и оставшихся, потерявших близких, рассказы врачей и ликвидаторов, – всё это очень страшно и убедительно. Та самая «сверхпроза», за которую ратовал литературный учитель Алексиевич, писатель Алесь Адамович. Белорусская школа литературной документалистики – сильнейшая.

Обычные претензии к документальной прозе – возможность недобросовестной, однобокой компиляции. Здесь это не работает – в книге действительно много героизма простых людей, что ещё можно сюда добавить для полноты картины – непонятно.

Оттого инородно и даже слабо выглядят вставные главы-размышления самой Алексиевич. В первых публикациях их не было, и сейчас они местами выглядят неуместно и даже тенденциозно:

«Это будущее мы потеряли. Через сто лет был сталинский ГУЛАГ, Освенцим... Чернобыль... И сентябрь в Нью-Йорке... Непонятно, как это вместилось в жизнь одного поколения».

А почему не так: «Расовая сегрегация в Штатах, убийство Альенде... И рассвет в Пекине»?

Но, несмотря на это, книга получилась сильной.

Книга Алексиевич «Чернобыльская молитва» - пример международного нонфикшн-бестселлера: не биография конкретного персонажа, не историософские размышления, но описание события, повлиявшего на судьбы всего мира. Прямой репортаж из катастрофы.

Светлана Алексиевич верна себе – остаётся непримиримой, наживает себе множество недоброжелателей. Все знают о сегодняшних событиях в её родной стране. Алексиевич, считающая себя социал-демократом, критикует Лукашенко уже много лет. Наговорила она много резких слов и о политике России. Досталось и Украине – в 2018-м году она сказала о причастности украинцев к Холокосту. Из-за этих высказываний ей тогда пришлось отменить выступление в Одессе – в её адрес посыпались угрозы.

На момент написания статьи из членов Координационного совета белорусской оппозиции Алексиевич – единственная не эмигрировала и не задержана.

К писателю, да и к человеку Светлане Алексиевич можно относиться по-разному, но можно быть уверенным в одном: она будет стоять на своём и останется непреклонной.

Характер такой.