220 лет со дня рождения Александра Ивановича Одоевского (1802–1839), русского поэта-декабриста.
Александр Иванович Одоевский родился 8 декабря (26 ноября) 1802 года в Санкт-Петербурге, в семье генерала, героя войны 1812 года.
Семья принадлежала к старинному княжескому роду (родители были кузенами).
Получил хорошее домашнее образование. Интерес к литературе, и особенно к поэзии, сформировался в детстве.
С 1821 года состоял на военной службе – служил корнетом лейб-гвардии конного полка.
Общие литературные интересы сблизили его с А. Бестужевым-Марлинским и К. Рылеевым. Был принят в Северное общество декабристов одним из первых.
Принял участие в выступлении на Сенатской площади 26 (14) декабря 1825 года.
Впоследствии стало ясно, что к декабристам Одоевский примкнул во многом случайно. Однако был осуждён по IV разряду – на 12 лет каторги (затем срок был сокращён до 8 лет), с лишением чинов и дворянства.
Был отправлен в кандалах в Читинский острог, затем переведён в Петровский завод.
В 1833 году Одоевский был выпущен на поселение – сначала под Иркутск, затем в Тобольскую губернию. В 1837 году отправлен рядовым в действующую армию на Кавказ.
В Ставрополе познакомился с опальным поручиком М.Ю. Лермонтовым. Несмотря на разницу в возрасте, поэты подружились.
В 1839 году в крепости Псезуапе (современный поселок Лазаревское, рядом с г. Сочи) Одоевский заболел малярией и скончался. Место захоронения не сохранилось.
Лермонтов написал стихотворение «Памяти О(доевско)го», которое начинается так:
1
Я знал его: мы странствовали с ним
В горах востока, и тоску изгнанья
Делили дружно; но к полям родным
Вернулся я, и время испытанья
Промчалося законной чередой;
А он не дождался минуты сладкой:
Под бедною походною палаткой
Болезнь его сразила, и с собой
В могилу он унес летучий рой
Еще незрелых, темных вдохновений,
Обманутых надежд и горьких сожалений!
Будучи убеждён, что творчество должно быть устным, не придавая своим стихотворениям особого значения, называя их «поэзией для себя», Одоевский свои тексты не записывал. Запоминал сочинённое, а затем читал друзьям вслух, нередко импровизируя. Некоторые его стихи записали друзья (по памяти), в том числе декабристы.
При жизни почти не публиковался. До восстания были опубликованы две его критические статьи, также в прессе появилось стихотворение «Сен-Бернар» (1831), без ведома автора.
Лишь в 1883 году (когда Одоевского уже не было на свете почти 50 лет) декабрист барон А.Е. Розен собрал и опубликовал книгу стихотворений своего друга Одоевского.
Благодаря этому сборнику выяснилось, что творчество А.И. Одоевского очень разнообразно: песни, послания, элегии, эпиграммы, а также поэма «Василько» (сохранившаяся не полностью).
До декабрьского восстания Одоевский не обнародовал своих стихов. Находясь в заключении в Петропавловской крепости (до вынесения приговора), он написал «Воскресенье» (1826) и «Сон поэта» (1828).
В Сибири приобрёл статус «поэта декабристской каторги». Написал поэтический ответ на послание А.С. Пушкина «В Сибирь»: «Струн вещих пламенные звуки до слуха нашего дошли…».
Дело декабристов получает оправдание поэта в его стихотворении «Тризна». В дальнейшем автора одолевают мучительные раздумья – о смысле декабристского движения для будущего (стихотворение «Элегия», 1829).
Пишет стихотворение памяти А.С. Грибоедова, отзывается и на французскую революцию, и на польское восстание.
Для творчества Одоевского в целом гражданские мотивы не характерны. Его стихи – романтические, религиозно-философской тематики. Писал о русской старине, о единстве древней Руси, в патриотическом ключе – прославлял царя и великодержавную Россию.
Поэтическое мастерство Одоевского оценивают очень высоко, признают крупнейшим поэтом среди декабристов (уступающим только К. Рылееву). Также считается, что Одоевский – предшественник поэзии Лермонтова, поскольку у него прослеживаются черты стиля: исповедальный тон, трагическая обреченность лирического героя.
Выделяют стихи Одоевского «Как я давно поэзию оставил», «Как недвижимы волны гор», «Тебя уж нет», «Бал (мертвецов)».
Как уже говорилось выше, в ряды декабристов Одоевский, один из самых юных участников, попал почти случайно. Его друг Грибоедов в 1828 году в письме на каторгу писал: «Кто тебя завлёк в эту гибель!! …ты был хотя моложе, но основательнее прочих. Не тебе бы к ним примешаться, а им у тебя ума и доброты сердца позаимствовать…».
Когда Одоевский стал участником заговора, им (как и многими его товарищами) двигала не «жажда мести и власти, а восторженное свободолюбие».
Стихотворения А. И. Одоевского
Ответ А.С. Пушкину
Струн вещих пламенные звуки
До слуха нашего дошли…
К мечам рванулись наши руки,
Но лишь оковы обрели.
Но будь покоен, бард! цепями,
Своей судьбой гордимся мы;
И за затворами тюрьмы
В душе смеемся над царями.
Не пропадет наш скорбный труд
Из искры возгорится пламя, –
И просвещенный наш народ
Сберется под святое знамя.
Мечи скуем мы из цепей –
И пламя вновь зажжем свободы,
Она нагрянет на царей,
И радостно вздохнут народы!
1827
Утро
Рассвело, щебечут птицы
Под окном моей темницы;
Как на воле любо им!
Пред тюрьмой поют, порхают,
Ясный воздух рассекают
Резвым крылышком своим.
Птицы! Как вам петь не стыдно,
Вы смеетесь надо мной.
Ах! теперь мне всё завидно,
Даже то завидно мне,
Что и снег на сей стене,
Застилая камень мшистый,
Не совсем его покрыл.
Кто ж меня всего зарыл?
Выду ли на воздух чистый –
Я, как дышат им, забыл.
1826
Сен-Бернар
Во льдяных шлемах великаны
Стоят, теряясь в облаках,
И молний полные колчаны
Гремят на крепких раменах;
Туманы зыбкими грядами,
Как пояс, стан их облегли,
И расступилась, грудь земли
Под их гранитными стопами.
Храните благодатный Юг,
Соединясь в заветный полукруг,
Вы, чада пламени, о Альпы, исполины!
Храните вы из века в век
Источники вечно-шумящих рек
И нежно-злачные Ломбардии долины.
Кто мчится к Альпам? Кто летит
На огненном питомце Нила?
В одах покойный взор горит
Души неодолимой сила!
В нем зреет новая борьба –
Грядущий ряд побед летучих;
И неизбежны, как судьба,
Решенья дум его могучих.
С коня сошел он. Чуя бой,
Воскликнул Сен-Бернар: «Кто мой покой
Нарушить смел?» Он рек, – и шумная лавина
Ниспала и закрыла дол;
Протяжно вслед за гулом гул пошел,
И Альпы слили в гром, глаголы исполина.
«Я узнаю тебя! Ты с нильских пирамид
Слетел ко мне, орел неутомимый!
Тебя, бессмертный вождь, мучительно томит
Победы глад неутолимый;
И имя, как самум на пламенных песках,
Шумящее губительной грозою,
Ты хочешь впечатлеть железною стопою
В моих нетающих снегах.
Нет, нет! Италии не уступлю без боя!» –
«Вперед!» – ответ могучий прозвучал.
Уже над безднами висит стезя героя,
И вверх по ребрам голых скал,
Где нет когтей следов, где гнезд не вьют орлицы,
Идут полки с доверьем за вождем;
Всходя, цепляются бесстрашных вереницы
И в медных жерлах взносят гром.
Мрачнеет Сен-Бернар; одеян бурной мглою,
Вдруг с треском рушится, то вновь стоит скалою;
Сто уст – сто бездн, раскрыв со всех сторон,
Всем мразом смерти дышит он.
«Вперед!» – воскликнул вождь, «вперед!» – промчались клики.
Редеет мгла, и небо рассвело…
И гордую стопу уже занес Великий
На исполинское чело!
«Я узнаю тебя, мой чудный победитель!
В лучах блестит Маренго! цепь побед
По миру прогремит… Но встанет крепкий мститель, –
И ты на свой наступишь след.
Свершая замыслы всемирного похода,
Ты помни: твой предтеча Аннибал,
Вождей разбив, не победил народа
И грозный поворот фортуны испытал.
«Страшись! уже на клик отечества и славы
Встает народ: он грань твоих путей!
Всходящая звезда мужающей державы
Уже грозит звезде твоей!..
В полночной мгле, в снегах, есть конь и всадник медной…
Ударит конь копытами в гранит
И, кинув огнь в сердца, он искрою победной
Твой грозный лавр испепелит».
1831
***
Из детских всех воспоминаний
Одно во мне свежее всех,
Я в нем ищу в часы страданий
Душе младенческих утех.
Я помню липу, нераздельно
Я с нею жил; и листьев шум
Мне веял песней колыбельной,
Всей негой первых детских дум.
Как ветви сладостно шептали!
Как отвечал им лепет мой!
Мы будто вместе песнь слагали
С любовью, с радостью одной.
Давно я с липой разлучился;
Она как прежде зелена,
А я? Как стар! Как изменился!
Не молодит меня весна!
Увижу ль липу я родную?
Там мог бы сердце я согреть
И песнь младенчески простую
С тобой, мой добрый друг, запеть.
Ты стар, но листья молодеют,
А люди, люди! Что мне в них?
Чем старей – больше всё черствеют
И чувств стыдятся молодых!
1832