.png)
«... не пойму, почему мы никак не начнем спешить делать добро?»
90 лет со дня рождения русского писателя Анатолия Игнатьевича Приставкина
Анатолий Приставкин родился в подмосковных Люберцах 17 октября 1931 года, в рабочей семье.
В годы войны мать умерла от туберкулёза, отец погиб на фронте, мальчик бродяжничал, затем оказался в детском доме. В 1945 году 14-летним подростком сбежал из детдома, работал на консервном заводе в городе Серноводске Самарской области, затем – на аэродроме в Жуковском.
В те же годы Анатолий начал выступать со стихами со сцены, участвовал в любительских спектаклях. В годы службы в Советской армии (до 1954) Приставкина возили из части в часть, где он «в воспитательных целях» с успехом исполнял поэму Твардовского «Василий Тёркин».
Тогда же он решил попробовать свои силы в литературном творчестве.
Первая публикация Приставкина состоялась в 1954 году, это были стихи.
Учился в ремесленном училище, затем – в Московском авиационном техникуме (окончил в 1952) и в Литературном институте им. М. Горького (до 1959).
В 1958 году в журнале «Юность» были опубликованы рассказы из цикла «Военное детство».
Студентом работал на строительстве Братской ГЭС в Сибири – в качестве корреспондента «Литературной газеты», а также в строительной бригаде бетонщиков.
В 1961 году вступил в Союз писателей СССР. В 1963-1966 годы входил в редколлегию журнала «Молодая гвардия».
В 1962 году выпущен цикл «Маленькие рассказы», где была заявлена центральная тема писателя – жестокая правда о военном и послевоенном детстве, сталинских репрессиях и депортации. Все эти произведения основаны на личных воспоминаниях и переживаниях писателя.
Позднее появились повесть «Солдат и мальчик» (1977), «Ночевала тучка золотая» (1987) и «Кукушата, или Жалобная песнь для успокоения сердца» (1989), вместе составившие известную трилогию писателя.
Благодаря повести «Ночевала тучка золотая» автор приобрёл широкую известность. Именно в «лермонтовские» места, на Северный Кавказ, отправились, сбежав из детского дома, Сашка и Колька, братья-близнецы Кузьмины, Кузьмёныши. На Кавказе герои становятся свидетелями насильственной высылки чеченцев с их исконных земель. Сашка гибнет. Колька, зная, что брата убили чеченцы, тем не менее, преодолевает ненависть к чужакам, когда обретает дружбу и «названное родство» с мальчиком-чеченцем.
Из рассказа писателя Льва Аннинского: «Ночевала тучка золотая...» я читал еще не опубликованной. Ни до, ни после я не испытывал такого потрясения от прочитанного! История беспризорников, которых во время войны эвакуировали в Чечню, как раз в то время, когда из Чечни высылался коренной народ... Когда я это читал, Чечня еще не стала самой проблемной точкой России, но Анатолий Приставкин нащупал уже тогда эту проблему каким-то неслыханным писательским и человеческим чутьем своим...».
Герои книг Приставкина оказываются в силах противостоять злу; понимают, что воровство – это в любом случае преступление; очень мудро, по-взрослому оценивают многие несправедливые и жестокие вещи, поступки негодяев.
Есть у Приставкина и ещё одна тема – освоение Сибири. Читателю она менее известна. На эту тему написаны повести «Мои современники» (1959), «Страна Лэпия» (1960), «Три жизни» (1960), «Рождённому жить» (1963, второе название «Костры в тайге», 1964), романы «Голубка» (1967), «Городок» (опубликован в 1985).
В 1991 году писатель опубликовал автобиографический роман «Рязанка (Человек из предместья)». Всего издано более 25 прозаических книг, активно писал публицистику и очерки.
В 1988 году Приставкин становится Лауреатом Государственной премии СССР – за повесть «Ночевала тучка золотая». Он – Лауреат Общегерманской национальной премии по детской литературе (1989, за повесть «Кукушата»); премии журнала «Дружба народов» (1999); Международной премии имени Александра Меня «За вклад в развитие культурного сотрудничества между Россией и Германией в интересах мирного и гуманного строительства Европейского дома» (2002).
Вел творческий семинар в Литературном институте им. Горького.
С 1997 г. член редакционного совета издательства «Московский рабочий», журналов «Витрина» и «Читающая Россия».
В 1992 году Приставкин был назначен председателем Комиссии по вопросам помилования при Президенте РФ Б.Н. Ельцине. С 2001 года – советник Президента Российской Федерации В.В. Путина по вопросам помилования.
Об этой важной и трудной странице в жизни А.И. Приставкина, а также о творчестве писателя рассказывается в статье Н. Шамариной «Оголённая душа», опубликованной ровно год назад на нашем портале.
«Синдром пьяного сердца» (2001) – книга воспоминаний о знаменитых современниках, друзьях и знакомых, с которыми свела жизнь. Здесь можно почитать об А. Каплере, А. Кузнецове, Ю. Казакове, М. Рощине и других.
Вот что сказал о Приставкине писатель А. Архангельский: «Обычно в литераторе редко совмещаются и уживаются два качества: страсть общественная и настоящий большой литературный талант. Анатолий Игнатьевич – редчайшее исключение из этого правила (...) Главное, что отличало Анатолия Игнатьевича Приставкина от многих: он видел не проблему, а человека».
Не раз повторял Анатолий Приставкин такие слова: «Я много что видел и потому никак не пойму, почему мы никак не начнем спешить делать добро?». Его книги, его активная жизненная позиция и многоплановая общественная деятельность, – всё это основано на стремлении к умножению добра, на проявлении сочувствия и милосердия к человеку.
А. Приставкин, «Ночевала тучка золотая», фрагмент, начало:
«Посвящаю эту повесть всем ее друзьям, кто принял как свое личное это беспризорное дитя литературы и не дал ее автору впасть в отчаяние.
1
Это слово возникло само по себе, как рождается в поле ветер. Возникло, прошелестело, пронеслось по ближним и дальним закоулкам детдома: «Кавказ! Кавказ!» Что за Кавказ? Откуда он взялся? Право, никто не мог бы толком объяснить.
Да и что за странная фантазия в грязненьком Подмосковье говорить о каком-то Кавказе, о котором лишь по школьным чтениям вслух (учебников-то не было!) известно детдомовской шантрапе, что он существует, верней, существовал в какие-то отдаленные непонятные времена, когда палил во врагов чернобородый, взбалмошный горец Хаджи Мурат, когда предводитель мюридов имам Шамиль оборонялся в осажденной крепости, а русские солдаты Жилин и Костылин томились в глубокой яме.
Был еще Печорин, из лишних людей, тоже ездил по Кавказу.
Да вот еще папиросы! Один из Кузьменышей их углядел у раненого подполковника из санитарного поезда, застрявшего на станции в Томилине.
На фоне изломанных белоснежных гор скачет, скачет в черной бурке всадник на диком коне. Да нет, не скачет, а летит по воздуху. А под ним неровным, угловатым шрифтом название: «КАЗБЕК».
Усатый подполковник с перевязанной головой, молодой красавец, поглядывал на прехорошенькую медсестричку, выскочившую посмотреть станцию, и постукивал многозначительно ногтем по картонной крышечке папирос, не заметив, что рядом, открыв от изумления рот и затаив дыхание, воззрился на драгоценную коробочку маленький оборвыш Колька.
Искал корочку хлебную, от раненых, чтобы подобрать, а увидел: «КАЗБЕК»!
Ну, а при чем тут Кавказ? Слух о нем?
Вовсе ни при чем.
И непонятно, как родилось это остроконечное, сверкнувшее блестящей ледяной гранью словцо там, где ему невозможно родиться: среди детдомовских будней, холодных, без дровинки, вечно голодных. Вся напряженная жизнь ребят складывалась вокруг мерзлой картофелинки, картофельных очистков и, как верха желания и мечты, — корочки хлеба, чтобы просуществовать, чтобы выжить один только лишний военный день.
Самой заветной, да и несбыточной мечтой любого из них было хоть раз проникнуть в святая святых детдома: в ХЛЕБОРЕЗКУ, — вот так и выделим шрифтом, ибо это стояло перед глазами детей выше и недосягаемей, чем какой-то там КАЗБЕК!
А назначали туда, как Господь Бог назначал бы, скажем, в рай! Самых избранных, самых удачливых, а можно определить и так: счастливейших на земле!
В их число Кузьменыши не входили.
И не было в мыслях, что доведется войти. Это был удел блатяг, тех из них, кто, сбежав от милиции, царствовал в этот период в детдоме, а то и во всем поселке.
Проникнуть в хлеборезку, но не как те, избранные, — хозяевами, а мышкой, на секундочку, мгновеньице, вот о чем мечталось! Глазком, чтобы наяву поглядеть на все превеликое богатство мира, в виде нагроможденных на столе корявых буханок.
И — вдохнуть, не грудью, животом вдохнуть опьяняющий, дурманящий хлебный запах...
И все. Все!
Ни о каких там крошечках, которые не могут не оставаться после сваленных, после хрупко трущихся шершавыми боками бухариков, не мечталось. Пусть их соберут, пусть насладятся избранные! Это по праву принадлежит им!
Но как ни притирайся к обитым железом дверям хлеборезки, это не могло заменить той фантасмагорической картины, которая возникала в головах братьев Кузьминых, — запах через железо не проникал.
Проскочить же законным путем за эту дверь им и вовсе не светило. Это было из области отвлеченной фантастики, братья же были реалисты. Хотя конкретная мечта им не была чужда.
И вот до чего эта мечта зимой сорок четвертого года довела Кольку и Сашку: проникнуть в хлеборезку, в царство хлеба любым путем... Любым.
В эти, особенно тоскливые, месяцы, когда мерзлой картофелины добыть невозможно, не то что крошки хлеба, ходить мимо домика, мимо железных дверей не было сил. Ходить и знать, почти картинно представлять, как там, за серыми стенами, за грязненьким, но тоже зарешеченным окном ворожат избранные, с ножом и весами. И кромсают, и режут, и мнут отвалистый сыроватый хлебушек, ссыпая теплые солоноватые крошки горстью в рот, а жирные отломки приберегая пахану.
Слюна накипала во рту. Схватывало живот. В голове мутнело. Хотелось завыть, закричать и бить, бить в ту железную дверь, чтобы отперли, открыли, чтобы поняли, наконец: мы ведь тоже хотим! Пусть потом в карцер, куда угодно... Накажут, изобьют, убьют... Но пусть сперва покажут, хоть от дверей, как он, хлеб, грудой, горой, Казбеком возвышается на искромсанном ножами столе... Как он пахнет!
Вот тогда и жить снова станет возможным. Тогда вера будет. Раз хлебушко горой лежит, значит, мир существует... И можно терпеть, и молчать, и жить дальше...».
Автор статьи: Великанова Юлия.
