Василий Макарович Шукшин родился 25 июля 1929 года в селе Сростки Бийского района Алтайского края, в крестьянской семье.
О своём детстве Шукшин написал несколько рассказов. В цикл «Из детских лет Ваньки Попова» (такое имя получил герой) вошли рассказы «Чужие», «Гоголь и Райка», «Бык», «Самолет», «Первое знакомство с городом» и «Жатва». Также написаны автобиографические рассказы о сельском мальчишке – «Племянник главбуха», «Демагоги», «Рыжий», «Дядя Ермолай», «Далекие зимние вечера».
Учился в деревенской школе, был неважным учеником, но при этом увлечённо читал. Книги брал в школе, читал и по ночам. Также участвовал в школьной самодеятельности: часто организовывал вечера и выступал на них – декламировал стихи и разыгрывал сценки.
Окончив школу, в 1944 году в Бийске поступил в автомобильный техникум, не окончил. Решил устроиться на работу. В 1945 году поступил в колхоз, проработал недолго.
Через два года устроился слесарем, это была престижная работа. В рабочих командировках побывал на заводах и фабриках разных городов.
В 1949 году Шукшин был призван на службу в Военно-Морской флот, был радистом, служил сначала на Балтийском, затем на Черноморскомфлоте. В годы службы занимался самообразованием – читал книги, увлёкся искусством. Писал рассказы и читал их сослуживцам (рассказы того времени –«Разыгрались в поле кони» и «Двое на телеге»). В 1953 году был комиссован по состоянию здоровья.
Вернулся в родную деревню. Окончил среднюю школу экстерном, стал преподавателем истории и русского языка. Также Шукшин был директоромшколы сельской молодёжи и секретарём комсомольской организации. Писал статьи о педагогике, выступал с лекциями, призывая молодёжь учиться.
Через некоторое время решил отправиться в Москву – в надежде найти достойное применение своим творческим талантам.
Думал о поступлении в Литературный институт, но у него не было публикаций, которые тогда были обязательным условием для поступления.
Подал документы в Историко-архивный.
Судьбоносной оказалась встреча Шукшина в Москве с режиссёром Иваном Пырьевым. По его совету Шукшин отправился во ВГИК и был принятна режиссёрский факультет, в мастерскую Михаила Ромма.
На приёмную комиссию произвели неизгладимое впечатление внешний вид абитуриента – френч и солдатские сапоги, а также откровенное признание в том, что роман «Анна Каренина» он не читал, но обязуется если нужно, прочитать за ночь (согласно другой версии байки о первой встрече Шукшина с Роммом, речь шла о романе «Война и мир»).
Так начался творческий путь единственного в стране режиссёра-деревенщика. Учиться было непросто, не всегда хватало знаний, но Шукшин был упорным учеником.
Кинодебютом Шукшина в 1956 году стала главная роль в учебном фильме А. Тарковского «Убийцы» по одноименному рассказу Э. Хемингуэя(буквально на днях, 21 июля, к 125-летию писателя на портале вышла заметка.
В том же 1956 году сыграл небольшую роль в фильме С. Герасимова «Тихий Дон».
Вступил в КПСС, вёл активную общественную жизнь.
В 1957 году оказался в съёмочной группе фильма М. Хуциева «Два Фёдора», сначала в качестве ассистента режиссёра, затем режиссёр-постановщик выбрал Шукшина на главную роль.
Актёрский успех обеспечил Шукшину новые предложения, он сыграл в фильмах «Золотой эшелон», «Простая история», «Аленка» и других.
Параллельно по совету мастера М. Ромма отправлял свои рассказы в разные издательства, дебютная публикация, рассказ «Двое на телеге», состоялась в журнале «Смена» в 1958. Позднее там же были опубликованы рассказы «Правда», «Экзамен», «Степкина любовь».
В 1959 году окончил учёбу, но диплома защитить не смог. Для этого нужно было снять собственный фильм, а Шукшин постоянно был занят как киноактёр.
Через год он сам написал сценарий для своего фильма – о работе сельского райкома. В фильме «Из Лебяжьего сообщают» Шукшин выступилавтором сценария, режиссером и исполнителем главной роли. Молодой режиссёр защитился на отлично, в прокат этот фильм не вышел.
Через три года, в 1963, Шукшин запустился с фильмом «Живет такой парень». Сценарий написал на основе собственных рассказов «Классный водитель», «Коленчатые валы» и «Гринька Малюгин». Первый и третий рассказы были опубликованы в журнале «Новый мир». В 1964 году фильм вышел на экраны. Фильм «Живет такой парень» посмотрело 27 млн. зрителей, он получил приз Венецианского фестиваля за лучший фильм для детей.
Следующий фильм Шукшина – «Ваш сын и брат», сценарий которого был написан по рассказам из сборника «Сельские жители» (1963), вышел в широкий прокат, но успеха не имел.
За несколько лет сотрудничества с журналом «Новый мир» Шукшин опубликовал семь подборок рассказов, среди которых – «Волки», «Чудик», «Материнское сердце» и другие. Однако о Шукшине-писателе критика говорила неохотно. Главред «Нового мира» А. Твардовский писал так:«Ухо у него поразительно чуткое, авторская речь послабей».
В 1963 году «Новый мир» не взял роман Шукшина «Любавины», причины – трудная тема Гражданской войны и большой объем. В 1965 году первую часть романа напечатал журнал «Сибирские огни». В том же году роман вышел отдельной книгой. В романе Шукшин собрал истории старожилов своего села Сростки, рассказы о годах Гражданской войны и коллективизации. В конце 1960-х Шукшин написал вторую часть книги, рукопись была найдена и опубликована уже после его смерти.
В. Шукшин почти перестал играть в кино. Он начал работу над сценарием киноэпопеи о восстании Степана Разина, изучал документы, консультировался со специалистами. В 1967 году Гильдия кинодраматургов СССР признала сценарий двухсерийного фильма «Я пришёл дать вам волю» лучшим. Однако разрешение на съёмки получено не было, слишком дорогостоящий проект.
В 1969 году, к 300-летию восстания Разина, В. Шукшин написал одноимённый роман на основе сценария. Через два года, в 1971, роман был напечатан в журнале «Сибирские огни».
Вот что сказано о романе «Я пришёл дать вам волю» в книге А. Варламова «Шукшин» из серии ЖЗЛ: «В нем мощно проявились шукшинский талант и его умение органично сплавлять три основных рода литературы – эпос, лирику и драму; это был роман новаторский, смелый, безусловно один из самых значительных романов русской литературы второй половины XX века, с поразительными характерами, лицами, невероятным напряжением, с глубочайшим историческим контекстом, личной выстраданностью, русской болью, русской верой, русской мятежностью…».
Третий фильм Шукшина «Странные люди», сценарий которого основан на рассказах «Миль пардон, мадам!», «Чудик» и «Думы», вышел в прокат в 1970 году. Фильм провалился в прокате, критики тоже не приняли картину.
Вот что писал об этом опыте сам режиссёр: «Я сидел в зрительном зале и казнился. Я, как никогда, остро почувствовал, что зрительский опыт – великая штука. Я пренебрег им – и разговора со зрителем не получилось. (…) Да будь ты трижды современный и даже забегай с «вопросами» вперед – все равно ты должен быть интересен и понятен. Вывернись наизнанку, завяжись узлом, но не кричи в пустом зале. Добрые, искренние, человеческие слова тоже должны греметь» (статья «Перед многомиллионной аудиторией», журнал «Искусство кино», № 8, 1971 год).
По-прежнему был востребован как актёр: в 1970 году сыграл одну из главных ролей в фильме С. Герасимова «У озера», за эту роль был удостоен Государственной премии СССР.
«Печки-лавочки» – четвёртый фильм Шукшина 1972 года, вновь по собственному сценарию, комедия о супружеской паре, отправившейся в путешествие. Съёмки проходили в Ялте и на Алтае (недалеко от родного села режиссёра), главные роли исполнили В. Шукшин и его супруга Л. Федосеева-Шукшина.
Цензура не давала режиссёру покоя, на этот раз тоже были правки. Необходимо было убрать «сцены пьянства». Фильм имел успех по всей стране, гораздо прохладнее его встретили на родине режиссёра, посчитав, что он показал земляков более «деревенскими», чем они есть в реальности.
В 1973 году вышел фильм «Калина красная». Ранее в том же году одноимённая повесть вышла в журнале «Наш современник». Главные роли вновь исполнили Василий Шукшин и Лидия Федосеева-Шукшина. Один из самых успешных фильмов 70-х годов, его посмотрело более 60 млн. зрителей.
Фильм получил первый приз Союза кинематографистов, а также главный приз Всесоюзного кинофестиваля в Баку, награду за лучший фильм на иностранном языке на польском конкурсе «Варшавская сирена» и югославском «FEST».
Окрылённый успехом нового фильма, Шукшин вновь подал заявку на съемки киноэпопеи о восстании Степана Разина. Этому уже не суждено было осуществиться.
Вышел сборник рассказов В. Шукшина «Характеры». Написаны повесть «Точка зрения», философская сказка «До третьих петухов. Сказка про Ивана-дурака, как он ходил за тридевять земель набираться ума-разума».
На сцене ленинградского БДТ режиссер Г. Товстоногов поставил пьесу Шукшина «Энергичные люди» (1971) – из жизни работников советской торговли. Была ещё одна постановка пьесы – в московском театре им. Маяковского. Постановки успеха не имели.
С. Бондарчук пригласил В. Шукшина на главную роль в фильме «Они сражались за Родину» по роману М. Шолохова. Съёмки проходили на Дону. Шукшин познакомился здесь с Шолоховым, который позднее так отозвался о нём: «Он [Шукшин] рассказал о простом, негероическом, близком каждому так же просто, негромким голосом, очень доверительно. Отсюда взлет и тот широкий отклик, какой нашло творчество Шукшина в сердцах многих тысяч людей…».
С начала 70-х у Шукшина были серьёзные проблемы со здоровьем, случались приступы. Проблемы с сердцем и желудком усугублялись многолетним пристрастием к спиртному. Но он не желал тратить время на лечение, предпочитал продолжать работу при любой возможности. 2 октября 1974 года на съёмках фильма «Они сражались за Родину» Шукшин скончался от инфаркта. Остался неснятым один эпизод с участием актёра.
За свою жизнь в кино Шукшин снял 6 фильмов и исполнил около 30 ролей.
Прощание с В. Шукшиным прошло в Центральном доме кинематографистов в Москве. Похоронен на Новодевичьем кладбище.
Уникальность дара В. Шукшина в том, что сложно выделить что-то из всех его «амплуа», как ведущее, как более успешное. Писатель, кинодраматург,актёр, режиссёр – можно в любом порядке.
В писательском деле, отдавая дань уважения крупной форме, созданной Шукшиным, двум романам и трём повестям, всё же выделяют его рассказы (их написано более 120). Большое внимание писатель уделял деталям, достоверности своих персонажей. Кажется, что автор словно записывает застольный разговор или чью-то болтовню на деревенской завалинке, или рассказывает анекдот.
Литературные критики выделяют следующие произведения малой прозы Шукшина: «Крепкий мужик», «Обида», «Срезал», «Лида приехала», «Мой зять украл машину дров», «Как помирал старик», «Случай в ресторане», «Как Андрей Иванович Куринков, ювелир, получил 15 суток».
А вот рассказы, рекомендованные к прочтению читателем-любителем литературного творчества Шукшина: «Чередниченко и цирк», «Приезжий», «В профиль и анфас», «Беседы при ясной луне», «Критики», «Заревой дождь», «Горе», «Хозяин бани и огорода», «Космос, нервная система и шмат сала», «Крепкий мужик», «Мастер», «Материнское сердце», «Мой зять украл машину дров», «Одни», «Осенью», «Срезал», «Солнце, старик и девушка»,«Степка», «Сураз», «Упорный», «Вянет, пропадает», «Верую!», «Волки!», «Жена мужа в Париж провожала», «Алеша Бесконвойный».
Некоторые тексты есть в обоих списках.
Кавалер ордена Трудового Красного Знамени (1967), имел звание Заслуженного деятеля искусств РСФСР (1969). Лауреат Государственной премии СССР (1971), Ленинской премии (1976, посмертно). Государственная премия РСФСР имени братьев Васильевых (1967).
В 2009 году по инициативе известного кинорежиссёра Сергея Соловьева (1944– 2021) был создан памятник трем ВГИКовцам. Он появился 1 сентября 2009 года перед входом в историческое здание ВГИКа, открытие было приурочено к 80-летию Василия Шукшина и 90-летию со дня основания вуза. Автор памятника московский скульптор Алексей Благовестнов.
Москва, Проезд Русанова, д. 35, 5 этаж, кв. 33. По этому адресу находилась первая собственная квартира Шукшина. Прежде были либо общежития, либо съёмные квартиры. Это был кооперативный дом ЖСК «Экран», здесь приобретали квартиры сотрудники Киностудии им. Горького и выпускники ВГИКа.
Здесь режиссёр жил с женой Лидией вплоть до 1972 года. Мемориальной таблички на доме нет. Есть табличка на доме, где Шукшин прожил два последних года своей жизни, на улице Бочкова, дом 5.
Останавливаюсь на теме квартиры Шукшина в Свиблово так подробно, поскольку сама родилась в том же доме, в квартире 25, расположенной прямо под той самой, «мемориальной». В 2000-х годах возили экскурсии по интересным местам Москвы, и я помню, как в выходные можно было регулярно наблюдать под окнами дома экскурсовода в окружении толпы экскурсантов.
Да и в наши дни, согласно информации в районной газете, экскурсоводы приглашают на экскурсии по Свиблово: «Заканчивается прогулка около дома 35 на проезде Русанова. Здесь мы вспомним Шукшина, который считал Северо-Восток своей московской родиной. В этом доме он в 1965 году получил свою первую кооперативную квартиру. Здесь родились его дочки – Оля и Маша. А на берегу Яузы Василий Макарович любил отдыхать, когда возвращался из киноэкспедиций».
Собран ряд афоризмов и высказываний В.М. Шукшина. Вот некоторые из них:
Угнетай себя до гения.
Критическое отношение к себе – вот что делает человека по-настоящему умным.
Есть правда – есть литература.
Правда всегда немногословна. Ложь – да.
Все время живет желание превратить литературу в спортивные состязания: кто короче? Кто длинней? Кто проще? Кто сложней? Кто смелей? А литература есть правда. Откровение.
Надо, чтоб в рассказе было все понятно, и даже больше.
Все удобное мешает искусству.
Ты счастлив, когда ты смел и прав.
Не старость сама по себе уважается, а прожитая жизнь.
Самые наблюдательные люди – дети. Потом – художники.
Каждый настоящий писатель, конечно же, психолог, но сам больной.
Да, литературы нет. Это ведь даже произнести страшно, а мы – живем.
Я ищу героя нашего времени и, кажется, нащупал его; герой нашего времени – демагог.
Если же кто сказал слова добрые и правдивые и его не услышали – значит, он и не сказал их.
Одно дело жить и бороться, когда есть куда вернуться, другое дело, когда отступать некуда.
Русского человека во многом выручает сознание этого вот – есть еще куда отступать, есть где отдышаться, собраться с духом.
Не должно наступать никогда то время, когда надо махнуть рукой и сказать, что тут уже ничего не сделаешь. Сделать всегда можно.
Добро – это доброе дело, это трудно, это не просто. Не хвалитесь добротой, не делайте хоть зла.
Нам бы про душу не забыть, нам бы чуть добрее быть, нам бы, с нашими скоростями, не забыть, что люди мы.
В дурачке, который ходит у нас по улице, больше времени – эпохи, чем в каком-нибудь министре.
Истинно великих людей определяет, кроме всего прочего, еще и то, что они терпят рядом с собой инакомыслящих.
Когда нам плохо, мы думаем: «А где-то кому-то –хорошо». Когда нам хорошо, мы редко думаем: «Где-то кому-то – плохо».
Нигде больше не видел такой ясной, простой, законченной целесообразности, как в жилище деда-крестьянина, таких естественных, правдивых, добрых, в сущности, отношений между людьми там.
Уверуй, что всё было не зря: наши песни, наши сказки, наши неимоверной тяжести победы, наше страдание – не отдавай всего этого за понюх табаку. Мы умели жить. Помни это. Будь человеком.
Василий Шукшин, «Срезал», рассказ
К старухе Агафье Журавлевой приехал сын Константин Иванович. С женой и дочерью. Попроведовать, отдохнуть. Деревня Новая – небольшая деревня, а Константин Иванович еще на такси подкатил, и они еще всем семейством долго вытаскивали чемоданы из багажника… Сразу вся деревня узнала: к Агафье приехал сын с семьей, средний, Костя, богатый, ученый.
К вечеру узнали подробности: он сам – кандидат, жена – тоже кандидат, дочь – школьница. Агафье привезли электрический самовар, цветастый халат и деревянные ложки.
Вечером же у Глеба Капустина на крыльце собрались мужики. Ждали Глеба.
Про Глеба Капустина надо рассказать, чтобы понять, почему у него на крыльце собрались мужики и чего они ждали.
Глеб Капустин – толстогубый, белобрысый мужик сорока лет, начитанный и ехидный. Как-то так получилось, что из деревни Новой, хоть она небольшая, много вышло знатных людей: один полковник, два летчика, врач, корреспондент… И вот теперь Журавлев – кандидат. И как-то так повелось, что когда знатные приезжали в деревню на побывку, когда к знатному земляку в избу набивался вечером народ – слушали какие-нибудь дивные истории или сами рассказывали про себя, если земляк интересовался, – тогда-то Глеб Капустин приходил и срезал знатного гостя. Многие этим были недовольны, но многие, мужики особенно, просто ждали, когда Глеб Капустин срежет знатного. Даже не то что ждали, а шли раньше к Глебу, а потом уж – вместе – к гостю. Прямо как на спектакль ходили. В прошлом году Глеб срезал полковника – с блеском, красиво. Заговорили о войне 1812 года… Выяснилось, что полковник не знает, кто велел поджечь Москву. То есть он знал, что какой-то граф, но фамилию перепутал, сказал – Распутин. Глеб Капустин коршуном взмыл над полковником… И срезал. Переволновались все тогда, полковник ругался… Бегали к учительнице домой – узнавать фамилию графа-поджигателя. Глеб Капустин сидел красный в ожидании решающей минуты и только повторял: «Спокойствие, спокойствие, товарищ полковник, мы же не в Филях, верно?» Глеб остался победителем; полковник бил себя кулаком по голове и недоумевал. Он очень расстроился. Долго потом говорили в деревне про Глеба, вспоминали, как он только повторял: «Спокойствие, спокойствие, товарищ полковник, мы же не в Филях». Удивлялись на Глеба. Старики интересовались – почему он так говорил.
Глеб посмеивался. И как-то мстительно щурил свои настырные глаза. Все матери знатных людей в деревне не любили Глеба. Опасались.
И вот теперь приехал кандидат Журавлев…
Глеб пришел с работы (он работал на пилораме), умылся, переоделся… Ужинать не стал. Вышел к мужикам на крыльцо.
Закурили… Малость поговорили о том о сем – нарочно не о Журавлеве. Потом Глеб раза два посмотрел в сторону избы бабки Агафьи Журавлевой. Спросил:
– Гости к бабке Агафье приехали?
– Кандидаты!
– Кандидаты? – удивился Глеб. – О‑о!.. Голой рукой не возьмешь.
Мужики посмеялись: мол, кто не возьмет, а кто может и взять. И посматривали с нетерпением на Глеба.
– Ну, пошли попроведаем кандидатов, – скромно сказал Глеб.
И пошли.
Глеб шел несколько впереди остальных, шел спокойно, руки в карманах, щурился на избу бабки Агафьи, где теперь находились два кандидата. Получалось вообще-то, что мужики ведут Глеба. Так ведут опытного кулачного бойца, когда становится известно, что на враждебной улице объявился некий новый ухарь. Дорогой говорили мало.
– В какой области кандидаты? – спросил Глеб.
– По какой специальности? А черт его знает… Мне бабенка сказала – кандидаты. И он и жена…
– Есть кандидаты технических наук, есть общеобразовательные, эти в основном трепологией занимаются.
– Костя вообще-то в математике рубил хорошо, – вспомнил кто-то, кто учился с Костей в школе. – Пятерочник был.
Глеб Капустин был родом из соседней деревни и здешних знатных людей знал мало.
– Посмотрим, посмотрим, – неопределенно пообещал Глеб. – Кандидатов сейчас как нерезаных собак.
– На такси приехал…
– Ну, марку-то надо поддержать!.. – посмеялся Глеб.
Кандидат Константин Иванович встретил гостей радостно, захлопотал насчет стола… Гости скромно подождали, пока бабка Агафья накрыла стол, поговорили с кандидатом, повспоминали, как в детстве они вместе…
– Эх, детство, детство! – сказал кандидат. – Ну, садитесь за стол, друзья.
Все сели за стол. И Глеб Капустин сел. Он пока помалкивал. Но – видно было – подбирался к прыжку. Он улыбался, поддакнул тоже насчет детства, а сам все взглядывал на кандидата – примеривался.
За столом разговор пошел дружнее, стали уж вроде и забывать про Глеба Капустина… И тут он попер на кандидата.
– В какой области выявляете себя? – спросил он.
– Где работаю, что ли? – не понял кандидат.
– Да.
– На филфаке.
– Философия?
– Не совсем… Ну, можно и так сказать.
– Необходимая вещь. – Глебу нужно было, чтоб была – философия. Он оживился. – Ну, и как насчет первичности?
– Какой первичности? – опять не понял кандидат. И внимательно посмотрел на Глеба. И все посмотрели на Глеба.
– Первичности духа и материи. – Глеб бросил перчатку. Глеб как бы стал в небрежную позу и ждал, когда перчатку поднимут. Кандидат поднял перчатку.
– Как всегда, – сказал он с улыбкой. – Материя первична…
– А дух?
– А дух – потом. А что?
– Это входит в минимум? – Глеб тоже улыбался. – Вы извините, мы тут… далеко от общественных центров, поговорить хочется, но не особенно-то разбежишься – не с кем. Как сейчас философия определяет понятие невесомости?
– Как всегда определяла. Почему – сейчас?
– Но явление-то открыто недавно. – Глеб улыбнулся прямо в глаза кандидату. – Поэтому я и спрашиваю. Натурфилософия, допустим, определит это так, стратегическая философия – совершенно иначе…
– Да нет такой философии – стратегической! – заволновался кандидат. – Вы о чем вообще-то?
– Да, но есть диалектика природы, – спокойно, при общем внимании продолжал Глеб. – А природу определяет философия. В качестве одного из элементов природы недавно обнаружена невесомость. Поэтому я и спрашиваю: растерянности не наблюдается среди философов?
Кандидат искренне засмеялся. Но засмеялся один… И почувствовал неловкость. Позвал жену:
– Валя, иди, у нас тут… какой-то странный разговор!
Валя подошла к столу, но кандидат Константин Иванович все же чувствовал неловкость, потому что мужики смотрели на него и ждали, как он ответит на вопрос.
– Давайте установим, – серьезно заговорил кандидат, – о чем мы говорим.
– Хорошо. Второй вопрос: как вы лично относитесь к проблеме шаманизма в отдельных районах Севера?
Кандидаты засмеялись. Глеб Капустин тоже улыбнулся. И терпеливо ждал, когда кандидаты отсмеются.
– Нет, можно, конечно, сделать вид, что такой проблемы нету. Я с удовольствием тоже посмеюсь вместе с вами… – Глеб опять великодушно улыбнулся. Особо улыбнулся жене кандидата, тоже кандидату, кандидатке, так сказать. – Но от этого проблема как таковая не перестанет существовать. Верно?
– Вы серьезно все это? – спросила Валя.
– С вашего позволения. – Глеб Капустин привстал и сдержанно поклонился кандидатке. И покраснел. – Вопрос, конечно, не глобальный, но, с точки зрения нашего брата, было бы интересно узнать.
– Да какой вопрос-то? – воскликнул кандидат.
– Твое отношение к проблеме шаманизма. – Валя опять невольно засмеялась. Но спохватилась и сказала Глебу: – Извините, пожалуйста.
– Ничего, – сказал Глеб. – Я понимаю, что, может, не по специальности задал вопрос…
– Да нет такой проблемы! – опять сплеча рубанул кандидат. Зря он так. Не надо бы так.
Теперь засмеялся Глеб. И сказал:
– Ну, на нет и суда нет!
Мужики посмотрели на кандидата.
– Баба с возу – коню легче, – еще сказал Глеб. – Проблемы нету, а эти… – Глеб что-то показал руками замысловатое, – танцуют, звенят бубенчиками… Да? Но при желании… – Глеб повторил: – При желании – их как бы нету. Верно? Потому что, если… Хорошо! Еще один вопрос: как вы относитесь к тому, что Луна тоже дело рук разума?
Кандидат молча смотрел на Глеба. Глеб продолжал:
– Вот высказано учеными предположение, что Луна лежит на искусственной орбите, допускается, что внутри живут разумные существа…
– Ну? – спросил кандидат. – И что?
– Где ваши расчеты естественных траекторий? Куда вообще вся космическая наука может быть приложена?
Мужики внимательно слушали Глеба.
– Допуская мысль, что человечество все чаще будет посещать нашу, так сказать, соседку по космосу, можно допустить также, что в один прекрасный момент разумные существа не выдержат и вылезут к нам навстречу. Готовы мы, чтобы понять друг друга?
– Вы кого спрашиваете?
– Вас, мыслителей…
– А вы готовы?
– Мы не мыслители, у нас зарплата не та. Но если вам это интересно, могу поделиться, в каком направлении мы, провинциалы, думаем. Допустим, на поверхность Луны вылезло разумное существо… Что прикажете делать? Лаять по-собачьи? Петухом петь?
Мужики засмеялись. Пошевелились. И опять внимательно уставились на Глеба.
– Но нам тем не менее надо понять друг друга. Верно? Как? – Глеб помолчал вопросительно. Посмотрел на всех. – Я предлагаю: начертить на песке схему нашей солнечной системы и показать ему, что я с Земли, мол. Что, несмотря на то что я в скафандре, у меня тоже есть голова и я тоже разумное существо. В подтверждение этого можно показать ему на схеме, откуда он: показать на Луну, потом на него. Логично? Мы, таким образом, выяснили, что мы соседи. Но не больше того! Дальше требуется объяснить, по каким законам я развивался, прежде чем стал такой, какой есть на данном этапе…
– Так, так. – Кандидат пошевелился и значительно посмотрел на жену. – Это очень интересно: по каким законам?
Это он тоже зря, потому что его значительный взгляд был перехвачен; Глеб взмыл ввысь… И оттуда, с высокой выси, ударил по кандидату. И всякий раз в разговорах со знатными людьми деревни наступал вот такой момент – когда Глеб взмывал кверху. Он, наверно, ждал такого момента, радовался ему, потому что дальше все случалось само собой.
– Приглашаете жену посмеяться? – спросил Глеб. Спросил спокойно, но внутри у него, наверно, все вздрагивало. – Хорошее дело… Только, может быть, мы сперва научимся хотя бы газеты читать? А? Как думаете? Говорят, кандидатам это тоже не мешает…
– Послушайте!..
– Да мы уже послушали! Имели, так сказать, удовольствие. Поэтому позвольте вам заметить, господин кандидат, что кандидатство – это ведь не костюм, который купил – и раз и навсегда. Но даже костюм и то надо иногда чистить. А кандидатство, если уж мы договорились, что это не костюм, тем более надо… поддерживать. – Глеб говорил негромко, но напористо и без передышки – его несло. На кандидата было неловко смотреть: он явно растерялся, смотрел то на жену, то на Глеба, то на мужиков… Мужики старались не смотреть на него. – Нас, конечно, можно тут удивить: подкатить к дому на такси, вытащить из багажника пять чемоданов… Но вы забываете, что поток информации сейчас распространяется везде равномерно. Я хочу сказать, что здесь можно удивить наоборот. Так тоже бывает. Можно понадеяться, что тут кандидатов в глаза не видели, а их тут видели – и кандидатов, и профессоров, и полковников. И сохранили о них приятные воспоминания, потому что это, как правило, люди очень простые. Так что мой вам совет, товарищ кандидат: почаще спускайтесь на землю. Ей-богу, в этом есть разумное начало. Да и не так рискованно: падать будет не так больно.
– Это называется – «покатил бочку», – сказал кандидат. – Ты что, с цепи сорвался? В чем, собственно…
– Не знаю, не знаю, – торопливо перебил его Глеб, – не знаю, как это называется, – я в заключении не был и с цепи не срывался. Зачем? Тут, – оглядел Глеб мужиков, – тоже никто не сидел – не поймут. А вот и жена ваша сделала удивленные глаза… А там дочка услышит. Услышит и «покатит бочку» в Москве на кого-нибудь. Так что этот жаргон может… плохо кончиться, товарищ кандидат. Не все средства хороши, уверяю вас, не все. Вы же, когда сдавали кандидатский минимум, вы же не «катили бочку» на профессора. Верно? – Глеб встал. – И «одеяло на себя не тянули». И «по фене не ботали». Потому что профессоров надо уважать – от них судьба зависит, а от нас судьба не зависит, с нами можно «по фене ботать». Так? Напрасно. Мы тут тоже немножко… «микитим». И газеты тоже читаем, и книги, случается, почитываем… И телевизор даже смотрим. И, можете себе представить, не приходим в бурный восторг ни от КВН, ни от «Кабачка «13 стульев». Спросите, почему? Потому что там – та же самонадеянность. Ничего, мол, все съедят. И едят, конечно, ничего не сделаешь. Только не надо делать вид, что все там гении. Кое-кто понимает… Скромней надо.
– Типичный демагог-кляузник, – сказал кандидат, обращаясь к жене. – Весь набор тут…
– Не попали. За всю жизнь ни одной анонимки или кляузы ни на кого не написал. – Глеб посмотрел на мужиков: мужики знали, что это правда. – Не то, товарищ кандидат. Хотите, объясню, в чем моя особенность?
– Хочу, объясните.
– Люблю по носу щелкнуть – не задирайся выше ватерлинии! Скромней, дорогие товарищи…
– Да в чем же вы увидели нашу нескромность? – не вытерпела Валя. – В чем она выразилась-то?
– А вот когда одни останетесь, подумайте хорошенько. Подумайте – и поймете. – Глеб даже как-то с сожалением посмотрел на кандидатов. – Можно ведь сто раз повторить слово «мёд», но от этого во рту не станет сладко. Для этого не надо кандидатский минимум сдавать, чтобы понять это. Верно? Можно сотни раз писать во всех статьях слово «народ», но знаний от этого не прибавится. Так что когда уж выезжаете в этот самый народ, то будьте немного собранней. Подготовленней, что ли. А то легко можно в дураках очутиться. До свидания. Приятно провести отпуск… среди народа. – Глеб усмехнулся и не торопясь вышел из избы. Он всегда один уходил от знатных людей.
Он не слышал, как потом мужики, расходясь от кандидатов, говорили:
– Оттянул он его!.. Дошлый, собака. Откуда он про Луну-то знает?
– Срезал.
– Откуда что берется!
И мужики изумленно качали головами:
– Дошлый, собака. Причесал бедного Константина Иваныча… А? Как миленького причесал! А эта-то, Валя-то, даже рта не открыла.
– А что тут скажешь? Тут ничего не скажешь. Он, Костя-то, хотел, конечно, сказать… А тот ему на одно слово – пять.
– Чего тут… Дошлый, собака!
В голосе мужиков слышалась даже как бы жалость к кандидатам, сочувствие. Глеб же Капустин по-прежнему неизменно удивлял. Изумлял. Восхищал даже. Хоть любви, положим, тут не было. Нет, любви не было. Глеб жесток, а жестокость никто, никогда, нигде не любил еще.
Завтра Глеб Капустин, придя на работу, между прочим (играть будет) спросит мужиков:
– Ну, как там кандидат-то? – И усмехнется.
– Срезал ты его, – скажут Глебу.
– Ничего, – великодушно заметит Глеб. – Это полезно. Пусть подумает на досуге. А то слишком много берут на себя…
Автор статьи: Великанова Юлия.
