На грани сна и яви (о стихах Юлии Сафроновой)

На грани сна и яви (Елена Крюкова о стихах Юлии Сафроновой)

Объемный мир, многонаселенный - населенный точными наблюдениями, метафорами, драгоценными подробностями, уникальными деталями, - и трагический. Высоко-трагический. Это и прекрасно. Автор работает на острие боли, но, к счастью, не теряет этот латентный объем, широкий взгляд художника, позволяющий удержать - сознанием и эмоцией - большое пространство стихотворения, тем более - стихотворного цикла или поэмы.

«Интоксикация» - такая поэма, где, оттолкнувшись от стилистики Маяковского, автор выходит на остросовременные психологические (и вербальные!) рубежи. Текст приграничный и даже пограничный, идущий по лезвию бритвы между ясным и горьким сознанием и отчаянным обрушением в великолепие бреда. Ассоциация с ранним Маяковским тут обманчива. Перед нами - мир современного, а может, и завтрашнего человека, привычного к душевным метаниям, но и способного эти свои метания наблюдать и отстраненно анализировать:

...инфицированный,

не вы ли

обрекли меня на медвежью услугу

раскошеливаться,

сами же мира моего испили

(сверх дозы),

болящим прослыли

 

и втянули телесный остаток мой

в круговую поруку

 

глухости

робости

 

(без преувеличения!)

(«Интоксикация»)

Горячность и холодность сплетаются странно и больно. Удивителен сплав простых, даже бытовых слов, без насыщения текста архаизмами или эффектными метафорами, и сильной эмоции пресловутой «высокой болезни», когда сама жизнь, вся жизнь и любовь - интоксикация, и вот уже художник выходит на мощную метафоричность, признаки которой - укрупнение пространства: болеет вся земля, Земля-планета становится такой мегаметафорой, к ней, как к гигантскому магниту, притягивается и экшн, и лексика и конкретного фрагмента, а в результате - и всей поэмы:

...затемненные руки-реки,

 

зараженные воды

с реактивами пепла,

зарытые в снег –

только труд Сизифов,

 

котлованные ветры,

молчаливые земли

здесь под натисками и набегами

лучших потомков скифов,

 

и хотелось бы верить, что

не пропитались вы,

не надышались парами,

 

здесь выуживать желчь

пурпурной жидкостью –

дело губительно...

(«Интоксикация»)

Это некий поэтический постапокалипсис. Попытка выхода из личной боли и личной трагедии на общемировые рубежи. Поэма написана в гибких ритмах и переливах верлибра, со вспышками силлабики, и, несмотря на отсутствие фолк-русского антуража и колорита, очень русская, даже «тарковская» (имею в виду фильмы Андрея Тарковского, а не прозу Михаила Тарковского).

После выхода на космические масштабы вИдения автор возвращается к себе как к точке лирической концентрации. Монолог, звучащий ясно и горько, исповедь страдающего «я» вплотную соприкасается с возрождением, воскрешением - внутри невозможности жить:

дайте скальпель, я

рассеку себе

неуклюжий рот,

чтобы сделать вдох...

(«Интоксикация»)

Юлия Сафронова часто работает на грани сна и яви. Сновидение слишком рядом, да еще такое притягательное, жалко его упустить; мечта может ожить; входя в нее, выходишь из одиночества. Таково стихотворение о видении Парижа лирической героиней посреди осени, у одинокого окна. Но и сладостное видение исчезает, реальность рядом, ее осенняя горечь крепче мимолетного парижского сна:

Здесь осень порядки наводит свои –

Всё шуршит: поперек и вдоль,

 

И зыбкий Париж исчезает

(Не доглядеть...)

(«Сидеть и смотреть на осень...»)

Юлия Сафронова столь же нервно-интеллектуальна, сколь и щедро-живописна. Оба этих начала в ее поэзии сплетаются, взаимопроникают и нисколько не мешают друг другу. Перед нами подлинный, интересный художник, который делает благородную (и вечную...) попытку соединить, посредством искусства, невероятие безбрежного времени и одну маленькую человеческую жизнь; часто поэт делает это при помощи погружения в ночной пейзаж:

Время насупилось:
Щурится,
Трёт глаза -
Ранние сумерки в городе
После трёх,

День монохромный
Тягуч, затуманен, сжат,

Пухлых ворон за окном
Неразборчивый громкий трёп,

 

Кажется,
Городу некого торопить –

Некому торопиться,
Тревожиться,
Бить в набат...

(«Время насупилось...»)

Лейтмотив времени красной нитью проходит сквозь стихи, тайно или явно. «Время хандрит и трясется в моих руках...», «...и солнца меньше, и день ледяной короче...», «...детство далекое, снежное, остановись!..» - все это признаки обостренного, трагического чувства, ощущения времени как одушевленного существа, что вершит судьбами живых, и безликого фатума, которому все равно, кто живет и кто завтра будет жить на земле.

У Юлии Сафроновой свой голос, свой взгляд, свой поэтический мир. С интересом буду следить за ее художественной эволюцией.

---

Елена Крюкова (личная страница).

---

 

Сафронова Юлия

 

*Пунктуация авторская

---

Юлия Сафронова. Родилась в Москве, 28.04.1982. Окончила гуманитарный класс средней общеобразовательной школы №1128 (Гимназия №1593). С отличием окончила музыкальную школу имени В.И. Мурадели. Бакалавр лингвистики, РУДН (английский/французский). Автор, куратор и редактор интернет-проекта о Методе Пилатеса (www.LifeStylePilates.ru). Пишет статьи, переводит зарубежные материалы и редактирует тексты для проекта на профессиональную тему. С литературой близко связана со школьных лет. Стихи пишет с 14 лет, и все они – «поэтический дневник её времени». Доработаны (но пока не изданы) два поэтических сборника: «Берега» (работы 1999-2009), «Нити» (работы 2010-2018). C 2019 года – слушатель Высших Литературных курсов Литературного института им. А.М. Горького. С 2020 года – участница Литературного объединения «Кипарисовый ларец» И.И. Болычева (Лит. Институт им. А.М. Горького).