Мы отвыкли от того, что фантастика может быть такой сенсуальной. О новом космическом сборнике Дмитрия Игнатова

Это не первый рассказ в рассказах автора и точно не первый сборник, так или иначе посвящённый космической теме. В каждом произведении буквально от подножия древних пирамид прямиком к далёким звёздам устремляются взоры человека, ищущего ответы на такие простые и вместе с тем сложные вопросы: Кто мы в этом огромном бескрайнем пространстве? И какие наши стремления?

«... Первые шаги получаются у человечества всё удачнее и удачнее. И за этим очень приятно наблюдать», — внимает прекрасная египетская царица Нехйит словам космического путешественника в рассказе «Два иероглифа», открывающего сборник (впервые напечатанный в журнале «Причал», № 26, 2021). Кто знает, как развернулась бы Огненная колесница Ра, не появись историк со своими знаниями. Восхищённый достижениями древней цивилизации, пришелец задаётся вопросами о допустимости изменения истории ради благих целей. И хотя, на мой взгляд, не внятна попытка историка внести коррективы в развитие целой цивилизации, учитывая оставленные папирусы, но в целом фантастическое допущение пространственно-временного перемещения присутствует.

Путешествие во времени и пространстве — это тема ещё одного космического рассказа-путешествия: «Терра-Пиус» (опубликованный в журнале «Знание-Сила», № 7, 2023). Из описания «фигуры в длинной белоснежной кофте с красным мальтийским крестом на груди» и торчащих прямо из песка «Т-образных крестов» мы понимаем, что образ рыцаря-госпитальера идёт от крестоносцев, которые обустраивали крепости по дороге в обетованный Иерусалим, чтобы лечить паломников. Такая христианская отсылка семантически подчёркивает мотив повествования — жить и получать удовольствие от жизни, не в смирении, а в совершенствовании, благодаря наукам и технологиям.

И вот один из таких паломников-исследователей оказался неожиданно среди терапевтов Пиуса. Совершенно того сам не желая.

Ведь ещё недавно этот человек летел на космическом корабле! Мечтал изведать новые миры и открыть новые цивилизации. Теперь он нехотя ведёт с «рыцарем» беседы на темы психологии и этики, но вспоминает при этом о другом… о самом простом, о жизненном и привычном:

«Жена долго раздумывала перед вторыми родами. Беспокоилась, всё ли нормально с первым пацаном. А ему, казалось, всё было до лампочки. Да и всем его ровесникам тоже. Это мы волновались и всё боялись чего-то. Шутка ли! Первое поколение детей, рождённых в космосе. Бедняжки же никогда не увидят Землю. Но им было всё равно. Детям и правда всё равно, где жить. Они носились по длинным кольцеобразным коридорам корабля, рвали яблоки и клубнику в оранжерее, забирались наверх в центральный отсек и барахтались в невесомости».

Фантастический сюжет и научная составляющая позволяют отнести рассказ к жанру гуманитарной фантастики, где делается акцент на внутренних переживаниях героя.

Хотя в рассказе поднимаются и фундаментальные вопросы: о внеземном контакте, о цивилизационных различиях и выживании в космосе. Монахи-отшельники, коими рисуются в рассказе терапевты, создают свой «дивный новый мир» и имеют свою философию. Они биологически бессмертны, живут и наслаждаются жизнью. Это для них абсолютное благо и цель всей цивилизации. Потому «упавший» к ним человек кажется им странным со своим отчаянным желанием умереть… или даже «больным», которого нужно вылечить. Вернуть ему жажду к жизни! Даже если это придётся делать… 100 раз.

И хотя рассказ Дмитрия не совсем о «воде», но метафорически «вода» встречается здесь в различных символичных описаниях (утоляя жажду познания):

«… рыцарь заботливо ставит в песок пластиковую бутылку с водой. На жаре её поверхность, словно по́том, моментально покрывается конденсатом, так что я буквально вижу, какая она холодная».

Можно бесконечно много и пространно размышлять о внеземном разуме, но пока источник жизни находится на этой планете, целесообразнее сохранить или хотя бы постараться не навредить тем ресурсам, которыми пользуется человечество сейчас. «Паломники» или «терапевты», которые представлены в рассказе, с одной стороны, вызывают интерес, обращаясь к наукам, направленным на улучшение жизни. Но, с другой стороны, порождают неприязнь своим шовинистским мировоззрением, считая свою «расу» наиболее достойной жизни во Вселенной.

Автор в привычной для него манере сплетает темы научно-футурологических течений с мистическими вопросами и экзистенциальными традициями русского космизма. Человек, это не просто винтик в системе мироздания, а основной элемент, находящийся в едином целом с космосом и развивающийся вместе с ним по неким общим закономерностям. Так мы видим в рассказах не отдельные духовные изыскания на тему существования инопланетных цивилизаций и их «похожестей» с нашей планетой, а взаимодействия и взаимодополнения между планетными цивилизациями.

Как, например, в «Парадоксе Ферми» приводятся аргументы о существовании инопланетных культур, правда, практических подтверждений этому нет. А описанные древние манускрипты находят точки соприкосновения с современными, или точнее близки к пониманию современниками, проблемами. Внеземные существа здесь не играют роль злодеев, желающих поработить Землю (по крайней мере, не сильно навязчива такая мысль), а человек не мнит себя венцом Вселенной. Люди ищут пути выживания, спасения природных ресурсов от истощения и живут, любят, заботятся о ближних. Стараются сживаться в нашей необъятной Вселенной с другими системами, отталкиваясь от зашифрованных посланий.

Пришельцы на корабле в рассказе «Парадокс Ферми» считают, что люди — «это хитроумные машины, которые, вероятно, сами не знают, что они машины». Только тут автор опять же подводит к более глубокому пониманию «машины», ведь это может быть не буквально: рычаги и протезы. А совершенные технические и (главное!) не лишенные способности мыслить и анализировать, создания. И нам, читателям, остаётся только догадываться о том, что герои рассказа — космонавты Андрей и Светлана — были искусственными людьми или биороботами, просто они пока сами об этом не знают.

Всё постоянно и всё циклично, всё устремляется вверх и в развитии.

Как пророчил один из сквозных, и, на мой взгляд, центровых персонажей всех рассказов, полковник и капитан космического корабля, провидец (для некоторых древних цивилизаций) Шен-кар:

«Только вечное Колесо Сансары. Повторение оборот за оборотом... Звёзды. Галактики. Мы. Этот разговор... Всё повторится. И снова. И снова. Шаг за шагом. Поэтому всё так предсказуемо».

Несмотря на глубокий психологический подтекст и вопросы философской этики, автор позволяет себе во многих рассказах и лёгкую иронию, и пародии на киноленты, не говоря уже о литературных отсылках, которые так приятно узнавать. Это, с одной стороны, отвлекает от тяжёлых космических трудностей, а с другой — позволяет смотреть на героев в привычной жизни. Например, в рассказе «Парадокс Ферми» (напечатанный в журнале «Подвиг», №2, 2024) всё повествование закручено вокруг «Звёздных войн» и время от времени появляются шутки с упоминаниями «Тысячелетнего сокола», Чубаки, Хан Соло и Дарт Вейдера.

Иногда юмор перекликается с теологическим аспектом, особенно ярко это видно на примере рассказа «Нерушимый Вавилон» в разговоре полковника Шен-кара с пастором Якоби, где автор больше иронизирует, чем драматизирует над «вечной Сансарой». Так в домике среди старой печки и прочей деревенской утвари, оказывается «полуообнажённая фигурка» и «грустный Иисус».

Своим религиозным философствованием, рассказ близок к «Терра-Пиусу» (не только появлением в нём терапевта), и даже не по смыслу, а по факту присутствия неизбежной смерти земной, и перемещению в иную внеземную жизнь. К концу истории читатель оказывается вместе с худощавым старичком возле старенького домика на отшибе африканской пустыни, где идёт строительство астроинженерного сооружения. Он с тоской смотрит на звёздное небо с космическим лифтом и мне невольно вспоминается последняя фраза рассказа «Два иероглифа»: … от подножия пирамид прямиком к звёздам.

«— И поэтому туда всё летит?

Незнакомец молча кивнул.

— А мы?

— Мы тоже туда полетим. Как и все. Просто раньше. Всё-таки на Земле мы оба — пришельцы... А вы, раз уж стали одним из нас, ещё должны увидеть, как по-настоящему выглядит Вавилонская башня. С её вершины льётся звёздный свет...».

Автор ставит перед читателем риторический вопрос и оставляет нас в глубокой задумчивости. Без научного прогресса не было бы никакого развития вообще, но, как обычно, что-то всегда терпит неудачи. И там, где есть сражения, там непременно будут жертвы. Как в «Парадоксе Ферми», судьба Светланы, положенная буквально в одну капсулу с жизнью человечества, как в «Великом Аттракторе», стренглетовая бомба, заложенная великим учёным во спасение человечества. Парадоксальные поступки разумно осуждаются, хотя автор ставит акценты не на рефлексиях учёных, создающих орудия возмездия, а на плодах, которые взращиваются на их научных открытиях.

И вот уже бесчеловечные поступки находят понимание, и даже нечеловеческая жестокость, ярко проиллюстрированная в некоторых рассказах этого сборника, но сильнее всего в «Настоящих пассажирах», находит объяснение. Это не лиричный гуманизм и не романтичные космические поездки, здесь человек стеклом к стеклу сталкивается с жизненными самыми настоящими ситуациями: Как выжить, если на борту отключены все системы жизнеобеспечения?

«Такие мелочи обычно не заботят сценаристов голливудских блокбастеров. Ох, хотел бы я забыть всю эту чушь, которую они натолкали нам в головы. Но ещё сильнее я хочу забыть последние несколько месяцев. Весьма проблематично. Особенно после того, как приходишь в себя внутри стометрового колеса, бешено вращающегося и несущегося куда-то в холодной темноте».

В беззвучной бескрайней темноте, где ранящая откровенность граничит с животными инстинктами, убивает человечность и обнажает природную сущность. Кто-то увидит в этом низменные порывы, кто-то шекспировские символы «любви и верности», автор же поворачивает зеркало к читателю и позволяет ощутить, то, что чувствует герой:

«Чёрт возьми, в кого же превратил нас этот проклятый космос? Разве всё ещё люди сидят в этой бездушной банке из титана и стали? Нет... Животные, вырвавшиеся наружу, но оставшиеся в клетке».

Откровенно жёстко и чудовищно честно продемонстрировано, что движет героем в экстремально нечеловеческих условиях. Несомненно, есть каноны, порицающие темы жестокости и насилия. Но мне видится не гнев, а безысходность; не глумление, а прагматичность; не жизнь, а выживание; не похоть, а физиология. И такие психологические приёмы на игре острых столкновений борьбы и противоположностей есть в каждом рассказе автора. Как и в жизни, нами созданной — не правда ли?

«Ничего не происходит случайно. Всё имеет какой-то смысл...».

Обнажённая психология, фантастический сюжет и бескрайний космос — вот что создаёт притяжение к этому Сборнику.

Среди огромного количества приключенческих фантазийных историй, перемещений во времени, игр в будущее, есть реальная фантастика, основанная на научно-техничном, а местами и трагично-лиричном взгляде на жизнь. «Оборот Нуля» Дмитрия Игнатова как раз такой взгляд на исконную научную фантастику без космической пальбы в космосе и без убийств ради убийств.

Сборник построен по принципу отдельных рассказов, как планеты, выстроенные в одну общую сюжетную линию. Математические расчёты, астрономические объекты, геометрические фигуры — всё то, чем человечество овладевало на протяжении всей истории, начиная с древнего Египта, и всё то, что мы готовы передать для обмена данными другому, возможно, существующему с нами поколению, других галактических систем. Прямоугольная матрица 73 на 23 точки, как в историческом послании Аресибо, формула Эйлера, уравнение Эйнштейна — запечатлены и в рассказах, и в иллюстрациях к ним.

Перемещаясь от рассказа к рассказу, понимаешь, что персонажи тоже перемещаются и встречаются в тех или иных обстоятельствах и историях, как уже упомянутый мною выше полковник Шен-Кар, как учёный Петрович, как робот Боб, как египетская царица Нехйит, как био-робот Светлана (которая может быть уже знакома читателям по сборнику «Демон Пейна» с рассказом «Корабль Тесея»). Упоминаются и эпизоды из других произведений автора, возможно, знакомых читателю, как, например, «колония первобытных землян» с планеты Венера (из сборника «Гарем Максвелла»). Одновременно и сюжетно больше всего герои собраны в рассказе «Космическая одиссея капитана Нуля» — где повествование построено по типу приквела (или сиквела, «когда закодированные флуктуациями первичного вакуума, все герои растворяются в микроволновом фоне и после извлекаются оттуда будущими поколениями нас… когда всё снова и снова повторяется»). Именно здесь все события собраны в один большой рассказ, обобщая предысторию появления и царицы Нехйит, и паломника с планеты Терра-Пиус, и «вандервумен» из повести «Синтезома» и даже осьминога, который «планировал надеть на себя человеческий скафандр» (рассказ «После них был потоп»).

Именно в рассказе «Космическая одиссея капитана Нуля» — история сотворения Вселенной и объединяет всех героев, и даёт представление о цели их взаимодействия друг с другом. Уместны были здесь и научные пояснения, и детальные описания космических объектов и систем, без которых не было не то что выхода в космос, но и даже возможности печати вот этой рецензии на вот этот Сборник. Автор неоднократно, не уходя в нравоучения, подчёркивает важность и необходимость технического прогресса для развития человечества.  

Меня привлёк персонаж капитана Нуля, который буквально как Нострадамус знает всё и про всех, и недаром этот рассказ является завершающим в Сборнике, как бы подводя черту. Капитан Нуль либрианец, один из представителей гуманоидной цивилизации, которая когда-то давно прилетела в новую планетную систему с Земли. Исследователь космоса, но фактически наёмник (здесь автор вновь прибегает к пародии на «Звёздные войны»). Притом, что он располагает новейшими технологиями для пронзания пространства-времени, он делает это совершенно безответственно и бесцельно, так как исповедует «зороастеризм» — философию нулевого интереса к звёздам. Такая вот игра слов. Как и ещё одна литературная отсылка на «Капитана Немо», только в кабине корабля у него вместо mobilisinmobile (подвижный в подвижном) начертано vacuusinvacuum (пустой в пустоте).

«— Как вы думаете, почему все во Вселенной на разных языках называют себя землянами? Да потому что все они изначально знали только одну свою сраную планету и называли её неким словом, обозначающим землю. Дошло? А мы, либрианцы, называем себя так, потому что мы не родились на Либре! Мы пришли со звёзд! Мы созданы для выживания в космосе!

— И как же вы выживаете?

— Я, к примеру... — Нуль мрачно посмотрел на собеседников, — в случае чего могу всех вас съесть».

Но за всеми этими негуманными и фантастическими допущениями в рассказах стоят глобальные и жизнеутверждающие темы: сохранение истории и первозданных природных сокровищ («Два иероглифа»); бессмертии и этических вопросах с этим связанных («Терра-Пиус»); рассуждения, что является «оправданием» для человека, совершающего жестокость («Настоящие пассажиры»); и, наконец, о Вселенной и месте человека в ней и в соотношении с другими созданиями («Нерушимый Вавилон»):

«— Важен не ответ, а путь...

— Нет никакого иного пути, кроме пути к звёздам!».

Те читатели, кто хорошо знакомы с творчеством Дмитрия, наверняка обратят внимание, что в Сборник включён новый, ранее нигде не опубликованный рассказ — «Называя имя». Его появление не случайно, он не просто перебирает в контексте историю поиска земли обетованной для потомков, летящего космического корабля, где из всех выживших персонажей только один, но и вносит свою абсолютно новую концепцию развития Вселенной, в рамках Сборника. Оммаж к Станиславу Лему буквально с первого абзаца рисует «светло-салатовую траву» и «серо-розовую массу». Герой здесь, как и в «Настоящих пассажирах», потомок ли или создание больного разума этого планетарного существа, так и непонятно… пытается выжить, но как Моби Дик (опять же литературной отсылкой в виде книги о ките в руках девушки Изи) «сражается» нейропсихологическими усилиями с чудищем. Кто из них более живой? Или всё, что происходит это симуляции? Автор так и не даёт ответов. Но я вижу, как и во всех рассказах этой Вселенной, человека — оказавшегося вдали от своего дома, в незнакомом месте, в почти «враждебной» среде, где могут быть почти «враждебные» жизни. Он пытается выжить, словно «тут раскинулась та самая гостеприимная «терра инкогнита». Особая научная составляющая с «потоками нейтрино», создающих живую материю, позволяют отнести рассказ к жанру с твёрдой научной основой, а очеловечивание голограмм — лиричной фантастикой. И всё же это так привычная для автора среда: познание другой, не враждебной нам, цивилизации, основанное на космизме, как проповедовал Циолковский.

Мой взгляд на научную фантастику всегда был предельно любознательным и заинтересованным, но, погружаясь в книги, подобные сборнику «Оборот Нуля», хочется не просто читать, хочется рассуждать и мыслить, хочется вступать с автором в дискуссию по очень многим поднимаемым в рассказах спорным вопросам и завязнувшим суждениям.

А что может быть ценнее для писателя и для читателя, как ни желание «жить» после прочтения? Когда, даже закрыв книгу, она остаётся открытой в твоём сознании.