Минимализм, кiты и фотографии. О книге стихотворений А. Якубовича «Второе счастье»

Минимализм, кiты и фотографии. О книге стихотворений А. Якубовича «Второе счастье»

(Якубович А. Второе счастье. Нижний Новгород, 2020)

Есть такие поэты, чтение стихов которых действует терапевтически, лучше любых медицинских препаратов. Один из них — нижегородец Алик Якубович. Он и фотограф, и поэт, и просто человек, способный создавать искусство из воздуха.

Занимаясь всю жизнь фотографией, он в какой-то момент начал писать. Показал рукописи другому нижегородцу — легендарному Игорю Чурдалёву; и тот разложил листы на три стопки: какие стихи стоит выбросить и забыть, какие надо доработать, а какие уже состоялись. И последних было много.

Рядом с ней мужчины
Мечтали стать:
Кто любовником,
Кто фотографом,
Кто мужчиной,
И она ничего для этого
Особо не делала,
Просто умела не мешать.

Перед нами девятая книга Якубовича — «Второе счастье». В ней собраны сто фотографий, сто старых стихотворений и сто новых. Концептуальный подход, который сразу раскрывает название сборника: «второе счастье» — это удача настроиться на волну первого счастья, если так можно выразиться. На ту волну, которая накрывала тебя с головой в детстве и юности. Настроиться и что-то такое понять о жизни, чего до этого не понимал. А сейчас хотя и понимаешь, но вербализовать это нельзя, ибо «мысль изречённая есть ложь». Поэтому ходишь по городу, настроенный на нужную частоту, и — получаешь удовольствие.

К русскому пейзажу и женскому телу
Они были так трогательны,
Что жизнь казалась произведением искусства,
Особенно когда танцевали
Последний медленный танец,
Он был таким медленным,
Что мы не заметили,
Как поседели музыканты
И исчезли с карты города
Наша весёлая юность
Вместе с рестораном гостиницы «Москва».

Как вы успели заметить, стихотворения Якубовича очень своеобычные. Мне представляется, что его поэтика стоит на трёх китах — русский минимализм, традиционная японская поэзия и верлибры. Нет, даже так, на украинский манер: на трёх «кiтах». Так поэтичней!

Первый восходит, с одной стороны, к Александру Макарову-Кроткову, Герману Лукомникову, Ивану Ахметьеву и другим; а с другой — к моностихам как таковым. Вот вам в качестве примера Иван Ахметьев:

купаться запрещено
но утки
не слушаются

Высшее лирическое напряжение и обнаружение чуда как такового, которые создают поэзию, здесь не на виду, но и не спрятаны. Они находятся легко, если вы умеете читать. И я не про функциональное чтение. Я про чтение поэзии, когда ты и чувствуешь, и понимаешь переход с одной строчки на другую, слияние коннотаций двух рядом стоящих слов, пространство пустого листа, на котором расположено стихотворение, и многое-многое другое.

А вот вам Якубович, пишущий в той же манере:

Исписал три листа молчанием.

Второй «кiт» обогащает первого: японская лирика, в отличие от русского минимализма, ищет природной красоты, — как во внешнем выражении, так и на уровне языка. Якубович особенно чувствителен к этим поискам. Богатство нашего языка позволяет высекать искры смыслов из слов, ну никак друг с другом не сообразующихся. А уже из этих искр поэт раздувает костёр.

Так было тихо
В деревне ночью
После дождя,
Что я увидел,
Как в открытую дверь
Вошла луна.

Третий «кiт» — свободный стих и надо, видимо, добавить: абсолютно свободный во всех смыслах. Мы привыкли к тому, что современные верлибры, как правило, находятся в заложниках у социокультурной и политической повесток. Если надо говорить о переживании психологической травмы, борьбе за женские права или «за вашу и нашу свободу», то поэты обращаются не к традиционной силлабо-тонике, правильно? И не к футуристической зауми, не к примитивизму, а именно к верлибру. Алик Якубович вне таких контекстов: они могут его интересовать, но предметом искусства для него никогда не станут.

Поэт вглядывается в окружающее пространство. И в первую очередь — во что-то малоприметное, до чего никому нет дела, в то, что настоящий художник может заметить и одним своим «соприкосновением» сделать волшебным.

Утро, похмелье, октябрь.
Пишу натюрморт
«Водка с селёдкой» —
Водка очень старается,
Селёдка делает вид.

Как играют смыслами последние две строчки! О чём они больше говорят: о лирическом герое, что пытается преодолеть свою «болезнь» — творчеством и работой; или об ирреальном мире, где и водка, и селёдка наделены если не душой и разумом, то интенцией к вдохновению художника.

Ещё одна особенность книги Алика Якубовича «Второе счастье», да и всего его творческого метода — искусство фотографии. Можно было бы сказать, что стихи напоминают снимок с реальности. Это так и не совсем так. Можно было бы сказать, что помещаемые в книге карточки — отдельное высказывание. И тогда надо бы сначала прочесть все стихи, а потом посмотреть все снимки. Сам Якубович говорит об «акустической фотографии», так определялся жанр одной из его первых книг — «Летающие рыбы». И подразумевает этот жанр неожиданный синтез словесного искусства и фотографического.

Но я бы сказал, что это ещё и потрясающая рифма! Поэт сам составляет свои книги, продумывая не только последовательность стихотворений и снимков, но и их расположение. Вот смотрите — на левой странице помещается стихотворение:

Если земля уходит из-под ног,
Значит она всё-таки вертится,
Если ты опять на мели,
Значит, ты всё-таки плыл,
Может быть, против течения,
А может быть, против света,
А может, зря ты отнёс в ломбард
Свои потёртые крылья.

А на правой странице — фотография с обложки книги, где запечатлён явно счастливый мужик, отправляющийся в заплыв (во всех смыслах). Это и рифма к стихотворению («Значит, ты всё-таки плыл, / Может быть, против течения...»), и своеобразное продолжение его. Если в тексте всё заканчивается на крыльях, отнесённых в ломбард, то на картинке — преодоление водного пространства и зарождение метафоры «второго счастья».

Последнее, о чём необходимо сказать, — это интонация Алика Якубовича. Хотя он как фотограф скорее сказал бы — оптика.

У меня дома стоит несколько его поэтических сборников. Все они выполнены в схожей манере. Разве что в последние годы поэту стало не хватать инструментов минимализма и верлибра, и он обратился к традиционной силлабо-тонике. Но эта интонация сохраняется везде. Главное её звучание — абсолютное счастье. Создаётся ощущение, что перед нами не поэт и не фотограф, а сошедший откуда-нибудь с алтайских гор философ и мудрец, который знает, как жить.

И что удивительно, такое звучание не мешает восприятию стихотворений и фотокарточек. Мы привыкли в последнее время к появлению на российских стадионах и в русском интернете всевозможных иностранных коучей, которые готовы рассказать, как зарабатывать, как сделать свою жизнь из ничего, как поверить в себя и т.д. Но всё это — обман, потому что известность и успех этих коучей — мыльный пузырь, который не сегодня, так завтра лопнет. А «тайное знание» Алика Якубовича, которое всплывает в каждом первом стихотворении, взращено им самим, пронесено через года и сохранено.

В том числе сохранено на бумаге, а значит, имеет все шансы быть воспринято читателями. Хотите почувствовать себя счастливыми, читайте этого прекрасного поэта:

Чтобы увидеть мир
Любимыми глазами,
Она надевала его очки.
Всё покрывалось мягким светом,
Как на старых фотографиях.
С лиц пропадали морщины, усталость,
Люди начинали улыбаться
Ей — в этих смешных и круглых очках.