«Люди, будьте человечны! Это ваш первый долг»

Родился 28 июня 1712 года в Женеве, в семье ремесленника-часовщика.

Обучался ремёслам – гравированию, музыке. С ранних лет работал – лакеем, писцом, гувернёром, учителем музыки, домашним секретарём.

В 1741 году оказался в Париже. Свёл знакомство с видными представителями культуры. Руссо – автор новой системы нотной записи.

В 1743–1744 годы служил секретарём французского посольства в Венеции.

Написал ряд статей для «Энциклопедии», издаваемой под редакцией просветителей Д. Дидро и Ж.Л. Д’Аламбера, главным образом о музыке.

Жан-Жак Руссо – самый значительный представитель французского сентиментализма, наиболее революционного этапа эпохи Просвещения.

Изучив современных философов, Руссо сформулировал собственные воззрения, входящие в противоречия с энциклопедическим знанием. Влияние цивилизации пагубно, но добрая природа человека способна противостоять этому влиянию.

Руссо – автор нескольких социально-философских трактатов. В «Рассуждении о науках и искусствах» (1750) автор критикует современную цивилизацию, с её неравенством и эксплуатацией народа.

Выход Руссо видит в «естественном состоянии»: нужно так изменить общественный порядок, чтобы все были люди свободны и равны, без диктата со стороны общества и закона. И так человек будет добродетельным. В науках и искусствах тоже заключён вред, по мнению Руссо. Они действуют против «естественного голоса свободы», да и ещё и пагубно влияют на нравы.

В «Рассуждении о началах и основании неравенства между людьми» (1755) –объясняется, что причина неравенства – частная собственность, имущественные вопросы. Речь здесь идёт о противоречивости прогресса: цивилизация развивается – неравенство усугубляется. Дело доходит до деспотизма, и тогда, по утверждению Руссо, народ имеет полное право на сопротивление, может свергать власть тиранов.

Трактат «Об общественном договоре» создан Руссо в 1762 году. Автор отдаёт себе отчёт в том, что вернуться к утраченному раю «естественного состояния» невозможно, в любом случае человек обречён жить в обществе. И тогда Руссо создаёт картину «идеального» общества, близкого к природе. Люди пользуются свободой как полноправные члены государства, которое в свою очередь возникло на основе добровольного договора, соглашения.

Равенство как политическое, так и имущественное, – условие свободы. Его обеспечивает государство. Руссо отстаивает принципы прямой демократии: законы принимают все граждане. Эта очевидная утопия тем не менее отражала мечты народных масс. Эти же идеи вдохновляли якобинцев в период Великой французской революции.

В педагогическом романе-трактате «Эмиль, или О воспитании» (1762) Руссо предложил систему воспитания, противоречащую книжной светской системе: общение с природой и благотворное влияние труда воспитывают «сердце», а не «ум» человека. Нравственное воспитание (на религиозной основе) Руссо ставит выше образования.

Руссо следует принципам деизма: вере в бога как творца Вселенной и высшего нравственного законодателя; такая вера живёт в сердце человека как внутренний голос совести.

Книга начинается с мысли автора: «Все прекрасно, когда выходит из рук творца, всё портится в руках человека». Воображаемый воспитанник Руссо Эмиль изолирован от влияния общества, в нём развиваются природные задатки и склонности.

Французский материализм XVIII века строился на других основах. Руссо отвергал и церковность, и религиозные догмы. За антиклерикальные взгляды его преследовали не только французские католики, но и протестанты-кальвинисты в Швейцарии.

Важно, что Жан-Жак Руссо выступал против принятой системы воспитания, которая подавляет личность ребёнка – он должен учиться мыслить самостоятельно, в связи со своим личным опытом. Руссо высоко ценил трудовое воспитание. На каждом этапе взросления нужно развивать в ребёнке что-то конкретное: физическую сферу, чувственное восприятие, затем – ум, в подростковом возрасте – нравственные качества. Взгляды Руссо сыграли важную роль в дальнейшем развитии воспитательного процесса.

Но в 1762 году в результате преследований Руссо, которому грозил арест, пришлось покинуть Францию. Возвратился в Париж только в 1770 году, занимался переписыванием нот.

Как литератор, Руссо создавал стихи, поэмы, а также комедии, среди них – «Нарцисс» (1733), «Военнопленные» (1743). Создавал оперы, выступая автором либретто и музыки. Выделяют оперу Руссо «Деревенский колдун», которая была поставлена в 1752 году.

Романы Ж.-Ж. Руссо – «Юлия, или Новая Элоиза» (1761) и «Исповедь» (1766–1769, издан в 1782–1789).

«Новая Элоиза» – роман в письмах. Дворянка по происхождению, Юлия д‘Этанж по воле отца выходит замуж за незнатного человека, учителя Сен-Пре. Первая часть – о страсти. Вторая – о семейной жизни героев.

Они живут в некоем идеальном обществе, созданном в духе трактата «Об общественном договоре». Голос природы, если к нему прислушиваться, делает людей добродетельными.

Современники восприняли сентиментальный роман очень благосклонно.

До сегодняшнего дня сохраняет своё значение автобиографический роман Руссо «Исповедь» – выдающееся произведение автора, заложившее основы психологической прозы романтизма.

Цель книги, по словам автора – «...показать своим собратьям одного человека во всей правде его природы». Искренность и правдивость Руссо предельны, автор не боится рассказать «...о себе самом самые отвратительные вещи...». Высокое и низкое, добро и зло, – «вся правда» о человеке. И всё-таки Руссо последовательно сохраняет свою веру в добрые основы природы человека. Тлетворно влияет на человека современное общество. Равны по своему значению и психологическая основа, и социальный пафос «Исповеди».

Есть у Руссо и другие автобиографические произведения: «Диалоги: Руссо судит Жан Жака» (1775–1776) и «Прогулки одинокого мечтателя» (1777–1778, опубликовано в 1782).

Влияние Руссо на последующую литературу и философию огромны. Руссоизм – течение в общественной мысли, изучаемое во всех европейских странах, велико было влияние учения Руссо на немецких философов и поэтов.

Ряд исследователей считают, что Жан-Жак Руссо в определённом смысле спровоцировал Великую французскую революцию.

В России взгляды Ж.-Ж. Руссо также получили большой отклик. Его идеями активно интересовались А.И. Герцен, Д.И. Фонвизин, Н.М. Карамзин, А.Н. Радищев, А.С. Пушкин, Н.Г. Чернышевский.

Л.Н. Толстой признавался, что боготворит Руссо. А Ф.М. Достоевский вступал в спор с его идеями.

Жан-Жак Руссо призывал: «Люди, будьте человечны! Это ваш первый долг. Будьте такими для всех состояний, всех возрастов, для всего, что не чуждо человеку».

Жан-Жак Руссо, «Исповедь»

роман, фрагмент, начало (публикуется без сносок)

Часть первая

Книга первая

(1712–1728)

Intus et in cute

Я предпринимаю дело беспримерное, которое не найдет подражателя. Я хочу показать своим собратьям одного человека во всей правде его природы, – и этим человеком буду я.

Я один. Я знаю свое сердце и знаю людей. Я создан иначе, чем кто-либо из виденных мною; осмеливаюсь думать, что я не похож ни на кого на свете. Если я не лучше других, то по крайней мере не такой, как они. Хорошо или дурно сделала природа, разбив форму, в которую она меня отлила, об этом можно судить, только прочтя мою исповедь.

Пусть трубный глас Страшного суда раздастся когда угодно, – я предстану пред Верховным судией с этой книгой в руках. Я громко скажу: «Вот что я делал, что думал, чем был. С одинаковой откровенностью рассказал я о хорошем и о дурном. Дурного ничего не утаил, хорошего ничего не прибавил; и если что-либо слегка приукрасил, то лишь для того, чтобы заполнить пробелы моей памяти. Может быть, мне случилось выдавать за правду то, что мне казалось правдой, но никогда не выдавал я за правду заведомую ложь. Я показал себя таким, каким был в действительности: презренным и низким, когда им был, добрым, благородным, возвышенным, когда был им. Я обнажил всю свою душу и показал ее такою, какою ты видел ее сам, всемогущий. Собери вокруг меня неисчислимую толпу подобных мне: пусть они слушают мою исповедь, пусть краснеют за мою низость, пусть сокрушаются о моих злополучиях. Пусть каждый из них у подножия твоего престола в свою очередь с такой же искренностью раскроет сердце свое, и пусть потом хоть один из них, если осмелится, скажет тебе: «Я был лучше этого человека».

Я родился в Женеве в 1712 году, от гражданина Исаака Руссо и гражданки Сюзанны Бернар. Так как из весьма незначительного состояния, разделенного между пятнадцатью детьми, отец мой получил ничтожную долю, то существовал он исключительно ремеслом часовщика, в котором был очень искусен. Богаче была моя мать, дочь пастора Бернара. Она была одарена умом и красотой. Не без труда добился отец мой ее руки. Они полюбили друг друга чуть ли не со дня рождения; детьми восьми-девяти лет они каждый вечер гуляли по Трейлю; в десять лет они уже не могли расстаться. Чувство, порожденное привычкой, было укреплено в них симпатией, согласием душ. Оба от природы нежные и чувствительные, они ожидали только мгновения, когда им откроется их склонность друг к другу, или, лучше сказать, это мгновение поджидало их, и каждый из них бросил свое сердце в раскрывшееся сердце другого. Судьба, которая, казалось, шла наперекор их страсти, только еще более разжигала ее. Влюбленный юноша, не имея возможности добиться своей возлюбленной, изнывал от горя; она посоветовала ему отправиться в путешествие, чтобы забыть ее. Он странствовал напрасно и вернулся еще более влюбленным, чем раньше. Ту, которую любил, он нашел нежной и верной. После этого испытания им оставалось только любить друг друга всю жизнь; они поклялись в этом, и небо благословило их клятву.

Габриэль Бернар, брат моей матери, влюбился в одну из сестер моего отца; но та соглашалась выйти за него замуж только при том условии, чтобы брат ее женился на его сестре. Любовь уладила все, и обе свадьбы состоялись в один и тот же день. Таким образом, мой дядя оказался мужем моей тетки, и дети их приходились мне двоюродными братьями и сестрами вдвойне. В конце года у каждой четы родился ребенок. Потом им пришлось расстаться.

Мой дядя Бернар был инженером; он отправился служить в Империю, и в Венгрии, под начальством принца Евгения, отличился при осаде Белграда и в сражении под его стенами. Отец после рождения моего единственного брата уехал в Константинополь, куда его пригласили, и сделался там часовщиком при серале. В его отсутствие красота моей матери, ее ум, ее таланты привлекли поклонников. Самым ревностным из них был г-н де Клозюр, французский резидент. Верно, страсть его была сильна, если по прошествии тридцати лет я видел, что он растроган, говоря со мною о ней. Моей матери защитой служила не только добродетель, – она нежно любила мужа; она попросила его скорей вернуться. Он бросил все и вернулся. Я был печальным плодом этого возвращения: я родился через десять месяцев, слабый и хворый. Я стоил жизни моей матери, и мое рождение было первым из моих несчастий.

Мне осталось неизвестным, как отец мой перенес эту потерю, но я знаю, что он остался безутешен. Он думал снова увидеть ее во мне, будучи не в силах забыть, что я отнял ее у него; когда он целовал меня, то по его вздохам, по его судорожным объятьям я чувствовал, что к его ласкам примешивается горькое сожаление, но от этого они становились еще нежней. Когда он говорил мне: «Жан-Жак, поговорим о твоей матери», я отвечал ему: «Значит, мы будем плакать, отец», и эти слова вызывали у него слезы. «Ах! – говорил он со стоном, – верни ее мне, утешь меня, заполни пустоту, которую она оставила в моей душе. Любил ли бы я тебя так сильно, будь ты только моим сыном?» Через сорок лет после ее смерти он скончался на руках второй жены, но с именем первой на устах и с ее образом в сердце.

Таковы были творцы моих дней. Из всех даров, которыми наделило их небо, они оставили мне только чувствительное сердце; оно принесло им счастье и вызвало все несчастья моей жизни.

Я родился почти умирающим; было мало надежды на то, что удастся сохранить меня. Я нес в себе зародыш недуга, который усилили годы и который теперь иногда дает мне передышку только затем, чтобы заставить меня страдать еще более жестоко другим образом. Одна из сестер моего отца, добрая и умная девушка, своим заботливым уходом спасла меня. В настоящее время, когда я пишу эти строки, она еще жива и, в восемьдесят лет, ухаживает за мужем, который моложе ее, но истощен пьянством. Дорогая тетушка, я прощаю вас за то, что вы заставили меня жить, и скорблю о том, что в конце вашей жизни я не могу окружить вас такими же нежными заботами, какими вы осыпали меня в начале моей.

Моя кормилица Жаклина тоже еще жива, здорова и крепка. Руки, открывшие мне глаза при рождении, закроют их после моей смерти.

Чувствовать я начал прежде, чем мыслить; это общий удел человечества. Я испытал его в большей мере, чем всякий другой. Не знаю, как я научился читать; помню только свои первые чтения и то впечатление, которое они на меня производили; с этого времени тянется непрерывная нить моих воспоминаний. От моей матери остались романы. Мы с отцом стали читать их после ужина. Сначала речь шла о том, чтобы мне упражняться в чтении по занимательным книжкам; но вскоре интерес стал таким живым, что мы читали по очереди без перерыва и проводили за этим занятием ночи напролет. Мы никогда не могли оставить книгу, не дочитав ее до конца. Иногда мой отец, услышав утренний щебет ласточек, говорил смущенно: «Идем спать. Я больше ребенок, чем ты».

В короткое время при помощи такого опасного метода я не только с чрезвычайной легкостью научился читать и понимать прочитанное, но и приобрел исключительное для своего возраста знание страстей. У меня еще не было ни малейшего представления о вещах, а уже все чувства были мне знакомы. Я еще ничего не постиг – и уже все перечувствовал. Волнения, испытываемые мною одно за другим, не извращали разума, которого у меня еще не было; но они образовали его на особый лад и дали мне о человеческой жизни понятия самые странные и романтические; ни опыт, ни размышления никогда не могли как следует излечить меня от них.