Хемингуэй на войне. Вдохновляла ли автора романа «По ком звонит колокол» его собственная секретная миссия?

Хемингуэй на войне. Вдохновляла ли автора романа «По ком звонит колокол» его собственная секретная миссия?

(Арман Тыныбек, перевод с английского: Giles Tremlett, The Telegraph, October 11, 2020)

Недавно обнаруженная загадочная записка свидетельствует о вылазке Эрнеста Хемингуэя во вражеский тыл во время Гражданской войны в Испании. Не стал ли сам писатель прообразом Роберта Джордана?

27 февраля 1937 года Эрнест Хемингуэй на океанском лайнере «Париж» покинул Нью-Йорк и направился в зону боевых действий. Незадолго до этого он писал: «Уже довольно долгое время мы с совестью понимаем, что мне необходимо быть в Испании». Хемингуэй воспринимал войну в этой, как он говорил, «чертовски безбашенной» и нежно любимой им стране не иначе как «генеральную репетицию к неизбежной большой войне в Европе».

Однако писатель даже не предполагал, что его поездка в Испанию обернётся вылазкой за линию фронта во вражеский тыл - для выполнения задания против националистов из числа сторонников генерала Ф. Франко. Этот эпизод из жизни Э. Хемингуэя не упоминается ни в одной из его биографий, даже самые ярые почитатели его творчества до сих пор оставались в неведении. Он и сам тогда не знал, что эта история вдохновит его на написание нового великого романа.

Эта поездка в Испанию с самого начала была для Э. Хемингуэя очень ответственным шагом. Ему было уже 37 лет, а в жизни наступила чёрная полоса: распадался его второй брак с богатой наследницей Паулиной Пфайфер, но ужаснее всего было угасание интереса к Хемингуэю-писателю на фоне затянувшейся творческой паузы. Минуло уже семь лет со времени выхода его последнего на тот момент романа «Прощай, оружие».

Возникшие в жизни Э. Хемингуэя проблемы нашли своё отражение в опубликованном шестью месяцами ранее рассказе «Снега Килиманджаро», главным персонажем которого является умирающий писатель, который не любит свою жену. В рассказе есть такие строчки: «Он загубил свой талант, не давая ему никакого применения, загубил его изменой самому себе и своим убеждениям, а также притупившим остроту восприятия пьянством».

Формально Хемингуэй направлялся в Испанию как журналист, то есть по своей основной специальности, и для этого случая у него в кармане был роскошный контракт с Североамериканским газетным альянсом. Однако в действительности ехал он туда за вдохновением и, надо сказать, преуспел в этом. Проведя в Испании четыре долгих командировочных срока, в октябре 1940 года он публикует роман «По ком звонит колокол» - о судьбе приехавшего в эту страну американского добровольца по имени Роберт Джордан. Бывший университетский преподаватель литературы и эксперт по взрывному делу, Джордан присоединяется к партизанскому подразделению, сражающемуся на стороне демократии и Испанской республики, и отправляется с дерзкой диверсионной миссией в тыл врага. Всего за несколько месяцев было продано полмиллиона экземпляров романа.

Сам Джордан является собирательным образом воевавших в составе Интернациональных бригад добровольцев. В свою очередь эти бригады представляли собой уникальную армию, насчитывавшую в своих рядах около 35 000 человек из 80 стран. Именно Интернациональные бригады стали в Испании той антифашистской военной силой, в отношении которой современники проводили параллели с былыми крестовыми походами и вавилонским столпотворением.

Тем не менее, некоторые из этих добровольцев считаются реальными прототипами Джордана. В их числе был, например, атлет, акробат и танцор из Кони Айленда Ирвинг Гофф, который прославился в Испании тем, что успешно осуществил диверсионную операцию по освобождению томившихся в плену в береговой крепости 300 республиканцев. Впоследствии он стал сотрудником Управления Стратегических Служб (предтеча американского Центрального Разведывательного Управления), под руководством генерала Билла Донована по прозвищу «Дикий Билл».

Еще одним возможным прототипом Роберта Джордана является отважный польский доброволец, командир партизанского отряда Антони Хрост.

Но что, если в образе Джордана перед нами выступает сам Хемингуэй? «Он сражался на этой войне, потому что она шла в стране, которую он любил, - писал о внутренних побуждениях героя своего романа Хемингуэй, выражая этим свои собственные мотивы, - К тому же он верил в Республику, равно как и в то, что если она падет, то жизнь станет попросту невыносимой».

Подобно Джордану, сам писатель хорошо знал, что партизанская война неизбежно порождает в человеке внутренний и неизбывный протест против «страха и ожидания» быть захваченным и расстрелянным. Более того, в своей короткой записке, обнаруженной в архиве поэта и бывшего солдата Интернациональных бригад Эдвина Рольфа, которая ныне хранится в университете Иллинойса, Хемингуэй даёт понять, что он самолично выполнял опасную миссию за линией фронта.

Эта записка была опубликована в 2012 году в малотиражном американском литературоведческом журнале «The Antioch Review» историком Питером Кэрроллом. Широкая аудитория о ней по-прежнему не знает - не упоминается про нее и в книге Мэри Дирборни, посвящённой биографии писателя, которая вышла в 2017 году. Однако именно в содержании этой записки наиболее ярко проявляются брутальность и загадочность Хемингуэя. В написанной в 1940 году и адресованной Э. Рольфу записке читаем следующее: «Окей. Как-то пришлось мне смотаться в городок (не буду говорить, в какой), чтобы лично (ибо знал там многих) оценить масштабы того, что было сделано с воздуха. А еще - чтобы оценить вероятность восстания. Ну, и доставить туда деньжат... Все это время мне было до чёртиков страшно, реально страшно...и это ощущение мерзко настолько, что боишься его уже задолго до его возникновения».

Нет никаких указаний на то, куда именно отправился тогда Хемингуэй с упомянутыми «деньжатами» для финансирования восстания, хотя у него могли быть подвизавшиеся на боях быков друзья в глухой провинции близ Сеговии. Этим местом также мог быть и Теруэль на востоке Испании, где морозной зимой в конце 1937 года писатель был свидетелем затяжных боев. Считается, что именно туда А. Хрост взял с собой Хемингуэя на задание по взрыву поезда, но лишь в качестве репортера. В любом случае миссия, о которой писал Хемингуэй, провалилась. Позже в своей записке Э. Рольфу он писал: «По возвращении мне пришлось доложить, что они: во-первых, считают нас слабаками; во-вторых, говорят, что все это пустая трата денег; и, в-третьих, не доверяют тем ублюдкам, которые отсюда заправляют тамошними делами. Доклад мой был воспринят как сгущающее краски пораженчество. Однако все в нем было правдой, которая помогла спасти много жизней и денежных средств».

Хемингуэй, как известно, любил представлять себя центром всех событий и зачастую преувеличивал свою значимость. Но делает ли это его сочинителем небылиц? Мне не удалось найти в находящихся в Москве архивах Интернациональных бригад каких-либо материалов об этой его миссии, но в те годы операции партизанских отрядов обычно не документировались.

Обнаруживший записку историк Питер Кэрролл не верит, что ее содержание является вымыслом. «Написанное Хемингуэем в 1940 году письмо Эдвину Рольфу повествует о реальных событиях в тылу врага, в которых писателю довелось принять участие. Насколько велика тогда была опасность, разумеется, никто уже не знает, но то, что Хемингуэй ее ощущал, несомненно»,- сказал он как-то мне, поясняя смысл фразы писателя - «было до чертиков страшно». При этом П. Кэрролл добавил: «Именно так он себя чувствовал в тот момент. Не думаю, чтобы он все это выдумал, ибо у него не было причин говорить неправду или что-то приукрашивать в личной переписке с Эдвином Рольфом».

Однако, что бы ни было действительной целью его задания, несомненным было одно – Хемингуэй был предан делу республиканской Испании. «Полагаю, что тогда единственный раз в жизни не он был главным действующим лицом событий. Но он абсолютно искренне переживал за Республику и за исход той войны», - писала в те дни его новая пассия Марта Геллхорн, одна из первых в мире выдающихся военных корреспонденток. «Полагаю, что иначе я бы вряд ли запала на него», - добавила она.

Не менее искренней была его привязанность к иностранным добровольцам, даже если большую часть времени с ними он проводил не на фронте, а за распитием виски в мадридском отеле «Флорида». Наиболее спокойный и безопасный мадридский участок фронта годился для прогулок на короткие дистанции. « Д Десяти-пятнадцати кварталов от гостиницы быстрым шагом под дождём было достаточно, чтобы разогнать кровь», - писала об этом обстоятельстве Марта Геллхорн.

Однако при всей любви Хемингуэя к Интернациональным бригадам, чувство это не всегда было взаимным. Вот что, например, писал о нем немецкий комиссар Густав Реглер: «От него веяло успокаивающей уверенностью бизона, который порывистым шагом бродил по тундре, словно зная точное местоположение источников воды и травы. Мы же, подобно матадорам из корриды, источали запах смерти, отчего в нашем присутствии он всегда пребывал в возбуждении».

Милтон Вольф, командир батальона имени Авраама Линкольна презрительно называл Хемингуэя «туристом» и «конченым придурком», хотя как-то заметил, что «тот очень хочет стать мучеником». Будущий голливудский киносценарист Альва Бесси охарактеризовал писателя как «человека, который мог быть как преданным, благородным, доброжелательным и скромным, так и жестоким, мелочным, хвастливым, задиристым антисемитом и вечным инфантилом».

Как-то раз Хемингуэй непрошено наведался в расположение Британского батальона, в котором насчитывалось около 2500 британских и ирландских добровольцев (540 из них погибли), и командир батальона Фред Коупмен прямым текстом предложил тому «отвалить». Среди этих британцев были самые разные люди - такие, например, как будущий советник Премьер-министра Великобритании Маргарет Тэтчер и адепт идеи свободного рынка Альфред Шерман, а также Джек Джонс, будущий лидер Профсоюза транспортных и неквалифицированных рабочих.

Радикально настроенные ветераны Интернациональных бригад были в ярости от того, что коммунисты, составлявшие половину всех добровольцев, были изображены в романе «По ком звонит колокол» безжалостными убийцами, но Хемингуэй всегда превозносил боровшихся с фашизмом мужчин и женщин, в то время как правительства их стран придерживались политики «невмешательства» относительно Испании.

Марта Геллхорн вспоминала, что он плакал при расформировании в 1938 году Интернациональных бригад, когда узнал, что его близкий друг Рандольфо Паччарди, командир батальона имени Джузеппе Гарибальди (в будущем министр обороны Италии, который также добивался расположения М. Геллхорн) стал в результате этого нищим изгнанником. Она писала: «Неожиданно я увидела Эрнеста, который стоял на ступеньках и, опершись о стену, плакал. Ни до, ни после этого я не видела его плачущим». Не исключено, что именно в этот момент она решилась стать его третьей женой. «Я тогда вправду любила Эрнеста», - отмечает Геллхорн.

В 1939 году республиканская Испания потерпела окончательное поражение, после которого наступила растянувшаяся на 36 лет эпоха диктатуры Ф. Франко. Воодушевленный тем, что ему удалось безнаказанно растоптать международный Пакт о невмешательстве в дела Испании, Адольф Гитлер уже через полгода напал на Польшу. Таким образом, Хемингуэй и воины Интернациональных бригад убедились в своей правоте: противостоять фашизму можно лишь с оружием в руках.

Хемингуэй написал трогательную эпитафию, посвящённую погибшим в Испании американским добровольцам: в самом конце романа «По ком звонит колокол» раненый Роберт Джордан лежит на вражеской территории, приготовившись к смерти. Это посвящение тем, кто остался лежать в испанской земле, завершается словами: «Никто не сошёл в эту землю достойнее тех, кто пал в Испании и обрёл тем самым бессмертие».

Вероятно, Хемингуэй и сам хорошо понимал: если бы что-то в той его загадочной секретной миссии пошло не так, он бы и сам остался лежать в той земле вместе с ними.

Источник: The telegraph.

Иллюстрация: Кадры из фильма 1943 года «По ком звонит колокол»: Гэри Купер в роли Роберта Джордана и Ингрид Бергман в роли Марии.