«Город былей, преданий и снов...». Образ Праги в творчестве русских писателей

«Город былей, преданий и снов...».

Образ Праги в творчестве русских писателей.

Город Средневековья, алхимии, мистики — Прага на протяжении многих лет притягивает путешественников из разных стран, в том числе, из России. В этом городе гостили такие известные люди, как Федор Тютчев (здесь он встретился с чешским филологом и поэтом Вацлавом Ганкой и посвятил ему стихотворение), Александр Бенуа — автор картины «Вид Праги», Петр Чайковский, после теплого приема в Праге признававшийся: «Я очень полюбил этих добрых чехов. Да и есть за что!!! Господи! Сколько было восторгу, и все это не мне, а голубушке России».

После революции 1917 года Прага стала прибежищем для многих представителей русской интеллигенции. Здесь проживали Аркадий Аверченко, Марина Цветаева, Роман Якобсон, Петр Струве, Николай Лосский и другие знаменитые писатели, ученые и общественные деятели.

Давайте совершим воображаемую прогулку по этому старинному городу и посмотрим, какие достопримечательности Праги стали источником вдохновения для русских авторов.

Карлов мост

Карлов мост — самый известный пражский мост через реку Влтаву, построенный по приказу императора Карла IV в начале пятнадцатого века.

По народным представлениям, мост — пространство, которое соединяет земной и потусторонний мир. Таким изображен Карлов мост в стихотворении Иосифа Бродского «Витезслав Незвал». Это произведение было написано в 1961 году, спустя три года после смерти Незвала — чешского поэта, живописца, переводчика и композитора. Возможно, Бродский познакомился с его поэтическим творчеством благодаря сборнику лирики, вышедшем в СССР в 1960 году. Позднее Иосиф Бродский перевел стихотворение поэта «Новогодняя ночь». В стихотворении «Витезслав Незвал» на Карловом мосту происходит встреча лирического героя с пражским писателем, который находится в загробном мире:

Я говорю, а ты меня не слышишь.
Не крикнешь, нет, и слова не напишешь,
ты мёртвых глаз теперь не поднимаешь
и мой, живой, язык не понимаешь.

На Карловом мосту — другие лица.
Смотри, как жизнь, что без тебя продлится,
бормочет вновь, спешит за часом час...
Как смерть, что продолжается без нас.

Мост становится проницаемой границей не только между миром живых и мертвых, но и между реальным и ирреальным пространством. Так, в рассказе Дины Рубиной «Джаз-банд на Карловом мосту» (2011) марионетки словно становятся живыми существами, пойманными кукольниками: «На Карловом мосту вы пройдете за раз мимо пяти разноумелых ловцов, под музыку магнитофона ведущих в сетях нитей, свисающих с крестовины, шутов, королей, хасидов, крестьян и барышень в шляпках, колдунов и ведьм на метлах...».

Образ Карлова моста возникает еще в одном произведении писательницы — романе «Синдром Петрушки» (2010). На мосту главный герой Петр Уксусов дважды исполняет танец, но если в первый раз молодой человек полон счастья, то во второй он близок к отчаянию, сумасшествию. Таким образом, пражский мост становится в романе символом не только вдохновения, но и душевного помешательства.

На пилоне Карлова моста располагается статуя рыцаря Брунсвика, легендарного покровителя Праги. Возможным прототипом мифического воина мог стать король Пржемысл II. По преданию, Брунсвик отправился завоевывать право изображать льва на своем гербе. В долгих скитаниях практически вся его дружина погибла. Однажды рыцарь увидел льва, сражающегося с драконом. Брунсвик поспешил льву на помощь, и вместе они победили мифическое чудовище. Лев стал преданным другом рыцаря. Добыв волшебный меч в многочисленных приключениях, они вернулись домой, в Чешское княжество.  С тех пор на гербе Чехии красуется изображение белого льва на красном фоне.

Герои многих литературных произведений пытались разгадать тайну рыцаря Брунсвика. В рассказе «Каменный рыцарь» писателя и литературного критика первой волны эмиграции Петра Кожевникова (1871-1933) с этой статуей связана мистическая история. Главному герою Семенову снится сон, в котором незнакомая девушка каждый день приходит к статуе на Карловом мосту: «Упорно всматривалась девушка в Каменного Рыцаря. В ее глазах можно было прочитать вопросы: Кто он? В чем его смысл? Что им хотел сказать скульптор, тут его поставивши? В чем его вера, его правда? Отчего стоит с такою силою за свою правду?». Рыцарь Брунсвик становится последней надеждой и опорой несчастной героини. Но и он не в силах ей помочь: однажды, в последний раз навестив рыцаря Брунсвика, девушка решает покончить с собой, бросившись в реку. Однако реальность оказывается не столь пугающей, как сон. Семенов встречает отчаявшуюся девушку на мосту. Молодые люди влюбляются друг в друга — кажется, что сам Каменный рыцарь соединил их сердца. 

Брунсвик становится героем стихотворения Марины Цветаевой «Пражский рыцарь» (1923). В письме Б. Пастернаку поэтесса признавалась: «Есть у меня в Праге друг, каменный рыцарь. Он стоит на берегу Влтавы и охраняет мост. И если есть у меня ангел-хранитель, то это именно он, с его львом, с его мечом и его лицом». Марина Цветаева считала Брунсвика похожим на нее, о чем сообщает в письме А. Бахраху: «У меня есть друг в Праге, каменный рыцарь, очень похожий на меня лицом. Он стоит на мосту и стережет реку: клятвы, кольца, волны, тела. Ему около пятисот лет и он очень молод: каменный мальчик. Когда Вы будете думать обо мне, видьте меня с ним». В то же время,  рыцарь напоминал писательнице ее супруга Сергея Эфрона, с образом которого связаны рыцарские мотивы ее творчества:

Бледно — лицый
Страж над плеском века —
Рыцарь, рыцарь,
Стерегущий реку.

<…>

— «С рокового мосту
Вниз — отважься!»
Я тебе по росту,
Рыцарь пражский.

Сласть ли, грусть ли
В ней — тебе видней,
Рыцарь, стерегущий
Реку — дней.

Рыцарь Брунсвик в произведении М. Цветаевой соотносится с Хароном, перевозящим умерших через реку Аида Стикс. Сравнение Влтавы с другой рекой загробного мира, Летой, возникает в стихотворении Марины Цветаевой «Прага»:

Я расскажу тебе о том, как важно
В летейском городе своем живу.

Собор святого Вита

Еще одной известной скульптурой Карлова моста является статуя Яна Непомуцкого. Святой Ян был убит по приказу короля Вацлава IV. Его тело сбросили в мешке с Карлова моста во Влтаву. По легенде, в том месте, где тело святого погрузилось в воду, возникло свечение в виде пяти звезд, и поэтому Ян Непомуцкий изображается с пятью звездами над головой.

Тело святого Яна извлекли из воды и захоронили в соборе святого Вита. Знаменитый готический собор и памятник святому — статуя «с бородой крестом и мечом» — упоминается в стихотворении современной поэтессы и переводчицы Анны Глазовой «Прага»:

собор святого безумия
вита кафка галантерея до сих пор
замок как черное небо без ночи
и огни под мостом
жернова гулко мелют блестящую воду,
в линзу льет отголосок корявой церковной стены
и лестница медленно ставит большие ступени
поднимаясь по мне до обрыва в черно-зеленую день
автобусом пахнет бензином и взгляд в котловину ощупает
зимние почки набухших цветов и задумчиво статую
с бородой крестом и мечом отец и птица прости папа я птица
и живыми цветами в кружке темного пива.

Квартал Йозефов

Прага издавна была многонациональным и многоконфессиональным городом. Здесь располагался один из крупнейших в Европе еврейский квартал. Сейчас на месте бывшего гетто находится район Йозефов, названный в честь императора Йозефа II, реформы которого улучшили жизнь евреев Праги. С этим кварталом связаны многочисленные легенды и таинственные истории.

В рассказе Николая Лескова «Александрит» (1884) именно здесь живет ювелир Венцель — «кабалист и мистик, а также отчасти восторженный поэт и большой суевер, но человек преоригинальный и подчас даже прелюбопытный». По заверению героя рассказа, «камень для дедушки Венцеля представляет не бездушное, а одушевленное существо. Он чувствует в нем отблеск таинственной жизни горных духов и, — прошу вас не смеяться, — он входит с ними через камень в какие-то таинственные сношения».

Духовным центром квартала Йозефов является Староновая синагога, построенная в XIII веке. С ней связана знаменитая пражская легенда о големе. По преданию, раввин Йехуда Лёв бен Бецалель с помощью каббалистических знаний создал глиняного великана по имени Йозеф для защиты пражских евреев от преследований. Однако со временем Йозеф вышел из-под контроля, и раввину пришлось лишить его жизни. Существует версия, что останки голема до сих пор хранятся на чердаке Староновой синагоги.

Образ голема возникает в стихотворении «Прага» Эмилии Чегринцевой (1904-1989) —  поэтессы первой волны эмиграции, участницы литературного объединения «Скит»:

И, пугаясь полночного крика,
По подвалам алхимики ждут
Золотую удачу, и дико
Над ретортами ночи плывут.
И в предчувствии бед и бездолья, -
Одинокий и злой, как скопцы,
Серым пальцем глиняный Голем
Королевские метит дворцы.

Глиняный великан, вместе с цеховыми мастерами, учеными и алхимиками противостоящий королевской власти, в стихотворении Э. Чегринцевой становится символом неотвратимого народного отмщения.

Образ этого легендарного существа возникает и в поэме «Прерывистая повесть о коммунальной квартире» ленинградской писательницы Елены Шварц (1948—2010)... Каббалист Давид, герой поэмы, сотворил голема в блокадном Ленинграде для защиты от бомбежек:

Давид ночами что-то лепит,
Все что-то ладит, мастерит,
То щетиночку приклеит,
То пружинку завертит...
<…>

Там внизу стучит толчками время,
Началась и кончилась война.
Голодали, мерзли, но на крышу
Не упала бомба. Ни одна.
Маленькое существо меж труб
Все сновало вверх и вниз по скату,
Вдруг взлетало, бомбу изловляло
И летело с нею к морю, к морю
И бросало в волны за Кронштадтом —
Только терпеливым рыбам горе.

В стихотворении «Голем» из цикла «Песни мертвых детей» Анны Горенко (1972-1999) глиняный человек обретает душу и обращается к своему создателю:

А здесь я крохкий каменный зародыш
Замытый каменным песком
Мне мир назойливый откажет не поможет
А в рыбьем горле цифра с коготком
<…>

Во рту сухая капля божьей лести,
сама с собой на каменных руках:
На пражских улицах лукавое еврейство
Меня видало в адских детских снах,

где жизнь исполнена томительной надежды
лыжня небес блестит передо мной
Верни меня и преданно и нежно
держать дитя над мертвою толпой.

Храм Девы Марии Победоносной и Святого Антония Падуанского

В романе Дины Рубиной «Синдром Петрушки», в котором вся жизнь героев напоминает кукольный театр, изображается еще одна достопримечательность Праги, — знаменитый Езулатко, статуя младенца Иисуса Христа, привезенная из Испании в XVI веке и хранящаяся в храме Девы Марии Победоносной: «Пройдя под аркой Малостранских мостовых башен, он по Мостецкой дошел до собора Святого Микулаша и, свернув налево, оказался на Кармелитской, довольно широкой улице с трамвайной линией. Здесь, в соборе Девы Марии-победительницы, находилась кукла младенца Иисуса, на редкость искусно сработанная —  иногда он заходил на нее взглянуть».

Дом Фауста

Интересная пражская легенда связана с домом № 502, который находится на южной стороне Карловой площади. Этот дом в разное время принадлежал звездочету Якубу Куцинке, алхимику Эдварду Келли, химику Фердинанду Антонину Младоте. Согласно преданию, здесь жил немецкий ученый и чернокнижник Иоганн Фауст, заключивший договор с дьяволом. Игорь Северянин, посетивший столицу Чехословакии в 1925 году, в стихотворении «Прага» упоминает это здание, связывая его с любовной историей, изложенной в «Фаусте» И. В. Гёте:

Там, где легендою покрыто
Жилище Фауста и храм,
Где слала Гретхен-Маргарита
Свои молитвы к небу, — там,
Где вьются в зелени овраги,
И в башнях грезят короли,
Там, в золотистой пряже Праги
Мы с явью бред переплели.

Прага в творчестве русских писателей предстает как мистический, полный загадок город, связанный с темой любви, рыцарства, тайных учений, творчества. Однако вместе с тем пражские образы могут символизировать смерть, безумие, темное начало. Противоречивый характер образа Праги передает высказывание одного из самых известных ее уроженцев Франца Кафки: «Прага никогда не отпустит тебя, у этой матушки те еще клешни».