Глубинная надежда: чему молодые мечтатели от литературы могут научить нас в условиях пандемии COVID-19

Глубинная надежда: чему молодые мечтатели от литературы могут научить нас в условиях пандемии COVID-19

(Ульяна Зайцева, перевод с английского: Irene Gammel, The Conversation, August 11, 2020)

Ирен Гамель анализирует влияние, которое мировые кризисы оказывают на литературу и то, как литература недавнего прошлого и наших дней помогает разобраться в том, что происходит вокруг в наше непростое время тотальной неопределённости.

Мы редко связываем молодежную литературу с экзистенциальным кризисом, однако творчество молодых писателей Канады предлагает нам убедительные образцы преодоления культурных потрясений.

Мне, специалисту в области модернизма, знакомо чувство неопределенности и надлома, которое пронизывает искусство, литературу и культуру эпохи модернизма. Модернистское движение сформировано глубокими социальными изменениями, точно так же, как наше мировоззрение во многом изменится в результате пандемии COVID-19, этого критического поворотного момента нашего времени.

Социальные потрясения создают в литературе пространство для зарождения «глубинной надежды». Этим термином философ Джонатан Лир описывал такую надежду, которую нельзя объяснить ни оптимизмом, ни доводами разума. Люди вспоминают о глубинной надежде тогда, когда оказываются выдернутыми из культурного контекста, до сих пор определявшего их жизнь.

Идея глубинной надежды актуальна и сегодня, во времена культурных сдвигов и неопределенности, порождаемых COVID-19. Никто не может сказать, сможем ли мы вновь путешествовать по всему миру, как мы привыкли в последние годы. А университетское образование? Будет ли оно вновь ассоциироваться с переполненными аудиториями? Беспокойство по поводу этой неопределённости ощутимо и на конференциях на платформе Zoom, и при встречах лицом к лицу (пусть даже и в масках).

Итак, что же литература прошлого может рассказать нам о нынешней ситуации?

Что нам видится из литературы прошлого?

Возьмем, к примеру, канадскую писательницу Л. М. Монтгомери, мастера молодежной прозы. В своих книгах Монтгомери вступает в схватку с неизбежными переменами. Видения и мечты её молодых героев порождают новое будущее, вселяющее надежду в самый разгар бедствий. Много раз я читала и анализировала её роман со студентами. Однако изучение её работ, полных юношеских надежд, в мире COVID-19 приобретает новое, более пронзительное звучание.

Еёпредвоенный роман «Анна с зелёных крыш» отчётливо оптимистичен, в центре повествования - отважная сиротка в поисках своего дома. В этом раннем произведении Монтгомери мрачные реалии - пока всего лишь мимолетные отсылки к тяжелому прошлому Анны, проведённому в детских приютах. В более поздних работах автор исследует природу человеческой надежды в намного более мрачном контексте. Этот сдвиг отражает травматический опыт, полученный ею во время войны и между войнами. В пространной дневниковой записи от 1 декабря 1918 года она пишет: «Война окончена! ...а в моём собственном маленьком мире такая же разруха и печаль – и тень смерти».

Можно провести параллель между COVID-19 и пандемией гриппа 1918 года, унесшей жизни более 50 миллионов человек и усугубившей экзистенциальное отчаяние. Монтгомери пережила ту пандемию. В начале 1919 года от гриппа умерла ее двоюродная сестра и близкая подруга Фредерика (Фрид) Кэмпбелл. Монтгомери выжила, благодаря своим мечтам: «…мечты молодости, просто мечты, которые у менябыли в 17 лет». Но и в них уже закрадывались тёмные предчувствия крушения её представлений о мире. Эта двойственность нашла отражение в более поздних произведениях писательницы.

«Рилла из Инглсайда» – первый канадский роман, исследующий войну глазами мирных жителей, находящихся в привычной домашней обстановке. Он пронизан той же неопределённостью, которая так знакома нам сегодня. Перед читателем проходит более 80 персонажей; они мечтают и их мечты даны сквозь призму юношеского восприятия главной героини Риллы Блайт и её подруги Гертруды Оливер, чьи пророческие сны часто предвещают чью-нибудь смерть. Картины действительности подготавливают подруг к грядущим переменам. Надежду на будущее читателю дарит не только традиционный счастливый конец (визитная карточка произведений Монтгомери), но и идея глубинной надежды, которая зарождается в наших мечтах.

Что мы можем почерпнуть из литературы сегодня?

 Спустя девяносто лет под влиянием опубликованных работ Монтгомери Джин Литтл пишет исторический роман для молодёжи «Если я умру прежде, чем проснусь: дневник эпидемии гриппа Фионы Макгрегор». Перед нами Торонто времён пандемии 1918 года - момент и поражения, и надежды. Двенадцатилетняя Фиона Макгрегор ведёт дневник кризисного времени, адресуя его Джейн, своей воображаемой будущей дочери. Когда ее сестра-близнец Фанни заболевает гриппом, Фиона надевает маску и остаётся у её постели. Она поверяет своему дневнику: «Я делюсь с ней своей силой. Я не могу убедить их, Джейн, что я должна оставаться рядом, не то она покинет меня. Я клянусь здесь и сейчас, что ни за что не позволю ей уйти».

Через десять лет пророческая антиутопия молодой писательницы-метиски Чери Димолин «Похитители костного мозга» изображает планету, климатические условия на которой полностью нарушены. На этой планете люди больше не способны мечтать; один из персонажей называет это «чумой безумия». Только коренные жители сохранили свою способность мечтать. За главным героем, шестнадцатилетним метисом по прозвищу Френки, охотятся «вербовщики». Они пытаются завладеть его костным мозгом, который поможет учёным воссоздать умение мечтать. Ведь мечты дают человеку мощную способность моделировать будущее. Как объясняет Димолин в интервью Джеймсу Хенли для CBC, «мечты для меня олицетворяют нашу надежду. Благодаря мечтам человечество выживает, и жизнь продолжается после каждой чрезвычайной ситуации, после очередного самоубийства». Так глубинная надежда, по мнению Димолин, противостоит культурному геноциду и россказням о коренных народах.

Глубинная надежда помогает нам противостоять разрушению, вызванному пандемией, как раньше, так и теперь. Наши видения, мечты и книги помогают нам самым решительным образом преодолеть опустошение и восстановить утраченные душевные силы. Благодаря глубинной надежде мы можем создать собственное повествование о пандемическом опыте, сосредоточившись на выживании и выздоровлении, - признавая, впрочем, что сам уклад нашей жизни изменится. На этом пути нам следует уделять пристальное внимание голосу и видению молодых – они помогут нам подключиться к энергии глубинной надежды.

Источник: The Conversation.