«Для меня главная тема – это язык... Я никогда не знаю, о чём мой текст». 75-летний юбилей поэта Льва Семеновича Рубинштейна

«Для меня главная тема – это язык... Я никогда не знаю, о чём мой текст» 

75-летний юбилей поэта Льва Семеновича Рубинштейна

Родился 19 февраля 1947 года в Москве, в семье военного инженера-строителя.

С детства много читал. С юности начал сочинять стихи, но поначалу стеснялся делиться с кем-либо своими опытами. К сообществу поэтов и художников (затем заложившему фундамент московского концептуализма) Лев примкнул благодаря влиянию старшего брата.

Л. Рубинштейн о московском концептуализме: «В каком-то смысле, я бы сказал, что московский концептуализм объединяет внутреннее ощущение того, что мир поделен, все тексты написаны, картины нарисованы. Задача нынешнего художника – переосмысливать, переназывать. И назвать важнее, чем сделать. В известной степени это номинативное искусство».

Окончил филологический факультет Московского заочного педагогического института (сейчас – МГГУ им. Шолохова).

Занимается литературой с конца 60-х. После окончания ВУЗа работал в библиотеке, библиографические карточки помогли к 1974 году выработать собственный жанр – «стихи на карточках», «жанр картотеки», в стилистике минимализма. Автор отмечает, что находясь в то время «отчасти под влиянием американского поп-арта, отчасти – творчества авангардиста Джона Кейджа», он стремился «преодолеть инерцию и тяготение плоского листа».

«Каждая моя вещь, определяемая мною как «текст», одновременно и «взрывает» жанровые привязки, и создает новые. Подчиняясь «памяти жанра», любой фрагмент текста или текст целиком в читательском восприятии ассоциируется с традиционными жанрами. Текст, таким образом, читается то как бытовой роман, то как драматическая пьеса, то как лирическое стихотворение и т. д., т. е. скользит по границам жанров и, как зеркальце, на короткое мгновение отражает каждый из них, ни с одним не отождествляясь.

Этот жанр является, в сущности, интержанром, соединяя в себе черты поэзии, прозы, драмы, визуальных искусств и перформанса. Каждая карточка понимается мною как универсальная единица ритма, выравнивающая любой речевой жест, будь то стихотворная строка, фрагмент уличного разговора, наукообразный афоризм, сценическая ремарка, междометие или же молчание – чистая карточка...».

А ещё карточки можно тасовать, как колоду карт, всякий раз вынимая случайную следующую...

Л. Рубинштейн пояснял, что во время выступлений (а он уверен, что стихи важнее не читать на бумаге, а слушать) для него «была важна пауза, физическое время перелистывания, потому что вообще-то люди читают с разной скоростью, а когда человек листает картотеку, он читает со скоростью, заданной автором, я ему навязываю свой ритм». То есть и читателю автор задаёт чёткие правила.

Рубинштейн был участником многих поэтических и музыкальных фестивалей, перформансов и художественных выставок.

Входил в группу стихотворцев «Альманах» (с Сергеем Гандлевским, Тимуром Кибировым и Виктором Ковалем).

В конце 70-х его произведения издали на Западе (журнал неофициального русского искусства «А-Я»), с приходом перестройки начали печатать и в России: сборник «Молодая поэзия – 89», «Антология русского верлибра», альманах «Поэзия», «Митин журнал», «Литературное обозрение», «НЛО», «Новый мир» (1996, № 1) и др.

Автор книг поэзии и эссеистики: «Маленькая ночная серенада» (1992), «Всё дальше и дальше» (из «Большой картотеки») (1995), «Регулярное письмо» (1996), «Случаи из языка» (1998), «Домашнее музицирование» (2000), «Погоня за шляпой и другие тексты» (2004), «Словарный запас» и «Духи времени» (2008), «Четыре текста из Большой картотеки» (2011), «От мая до мая» и «Знаки внимания» (2012), 2013 — «Скорее всего», 2016 — «Причинное время», 2018 — «Целый год. Мой календарь», 2020 — «Кладбище с вайфаем».

Публицистическая проза Л. Рубинштейна – остроумные эссе на общественно-политическую «злобу дня».

В 2012 году стал лауреатом литературной премии «НОС» за книгу «Знаки внимания».

Член Союза российских писателей (с 1991), Русского ПЕН-центра. Лауреат Премии Андрея Белого (1999).

Тексты Л. Рубинштейна переведены на основные европейские языки.

Бывший обозреватель журнала «Итоги» и «Еженедельного журнала», колумнист ресурсов Стенгазета.нет и Грани.ру (2005–2015). До 2014 года вел блог в «Живом Журнале», до 2015 – блог на сайте «Эха Москвы». Канал Льва Рубинштейна на Яндекс.Дзен.

Известен своей выраженной общественно-политической позицией.

Лев Рубинштейн, стихотворения

В и з и т н а я к а р т о ч к а (фрагмент текста «Я здесь»)

1.
Итак, я здесь!
2.
И вот...
3.
И вот я здесь...
4.
(Откуда ты? Тебя уже не ждали...)
5.
И вот...
6.
И вот я здесь! Как можно описать те чувства...
7.
...те ощущенья...
8.
...те чувства...
9.
(Тебя и не узнать: похорошел, поправился, окреп, на человека...
10.
...похож)
11.
Итак...
12.
Итак, я здесь! Что может быть прекрасней того волшебного...
13.
...Что может быть волшебней...
14.
...того прекрасного...
15.
(И голова как будто бы прошла, и легче дышится, и вообще
16.
полегче)
17.
И вот...

* * *

Есть время никого не трогать
С пяти примерно до шести,
Когда какой-то как бы коготь
Неспешно роется в шерсти.

Есть время ничего не тратить
От вечера до четверга,
Как станет щели конопатить
Вечно гонимая пурга.

Как станут временные силы
То уходить, то приходить.
И станут отчие могилы
Нас торопиться торопить.

И нынче в самый раз отчалить
В китайском папином плаще.

Есть время никого не жалить
И не жалеть. И вообще.

 2017

Эссе (Из книги «Скорее всего»)

На колу мочало

Одной из характерных и, увы, неистребимых особенностей нашей культурной ситуации является необходимость время от времени заново объяснять, кто есть кто и что есть что. Историко-культурная амнезия – хоть и досадное, но непременное условие протекания культурных процессов, и с этим приходится считаться. Что же делать, если все время приходится напоминать об очевидных вроде бы вещах.

Амнезия эта, как кажется, есть следствие глубоко укорененной в российском общественном сознании устной традиции. Может быть, это объясняется относительно поздней грамотностью населения. А может, поздняя грамотность объясняется этим. Так или иначе, но история здесь не написана и не прочитана. Она рассказана и услышана. Как рассказана, так и услышана. Как услышана, так и забыта. Устная традиция предполагает, как, например, в былине, периодическую повторяемость ключевых элементов повествования. Для того чтобы хоть как-то запомнить. Для того чтобы хоть как-то пересказать другим.

Эта амнезия не есть болезнь. Это такое здоровье. Это такое специфическое восприятие времени, где все, что происходит, происходит практически одновременно. Так не бывает в истории, но так бывает в эпосе.

На одном из радиоканалов записывали интервью с неким писателем старшего поколения. Писатель говорил о многом, в том числе и о Пушкине. Видимо, о Пушкине он говорил настолько убедительно, что, когда писатель отговорил и ушел из студии, молодой звукооператор с некоторым трепетом спросил у ведущего программы: «Он что, знал Пушкина?».

То, что для юноши-звукооператора все происшедшее до его рождения воспринимается как-то нелинейно, что все события прошлого в его сознании существуют практически синхронно, – это, конечно, минус. Но зато он знает слово «Пушкин». И это несомненный плюс. Впрочем, «Пушкин» – настолько успешный бренд, что не знать его было бы просто неприлично.
С этими самыми брендами, ради удобства и мобильности их бытования лишенными всякого содержательного наполнения, происходят иногда странные вещи. Знакомый художник рассказывал, как недавно ехал в такси. Разговорился, как обычно бывает, с водителем. Водитель спрашивает пассажира о его профессии. Художник честно говорит, что он художник. «Как Малевич?» – неожиданно спрашивает водитель. А ведь многие-многие десятилетия «художником» был Репин или на худой конец Айвазовский. А тут поди ж ты – Малевич. Победил-таки некогда опальный «Черный квадрат». Отомстил-таки Ивану Грозному за его непедагогичный поступок. Впрочем, знал ли этот водитель о Малевиче что-либо, кроме его фамилии и того, что он был художником, никак не очевидно. С Пушкиным, впрочем, та же история.

Та же история и с историей вообще. На дворе есть кол. На колу мочало. Начинай сказку сначала.