«А был ли мальчик?»: об одной из возможных загадок М. Горького

«А был ли мальчик?»*: об одной из возможных загадок М. Горького.

Помнится, известный булгаковский герой говорил: «вопросы крови – самые сложные... в мире...». Об этих самых вопросах я невольно задумалась, когда по долгу службызанималась темой «Максим Горький и Ростов-на-Дону».

У нас, в донской столице популярна фраза: «Имя Горького звучит в Ростове часто». И действительно, горьковская топонимика разнообразна и вездесуща: одна из центральных улиц, библиотека, парк, театр, памятник писателю, а до войны, говорят,- также набережная и главная городская площадь. Это не только дань советской традиции, но и память о том, что «основоположник социалистического реализма» неоднократно посещал город у Тихого Дона. И не просто посещал, а оказал влияние на донскую литературу: способствовал формированию писательской манеры автора легендарных «Ростовских трущоб» Алексея Свирского, благословил молодых рабочих завода «Сельмашстрой» на создание литературной группы (кстати, творческое объединение «Ростсельмаш» существует в Ростове-на-Дону до сих пор). Но самая знаменитая ростовская история Горького – это его двадцатилетняя переписка с местным литератором Павлом Максимовым.

Сразу скажу, что среди ростовских краеведов уже давно бытует мнение о том, что Павел Максимов приходится внебрачным сыном великому пролетарскому писателю. В доказательство приводят косвенные, но будоражащие воображение факты: соотнесенность времени пребывания молодого Горького в Ростове (1891 год) и даты рождения П. Х. Максимова (1892 год); высокая степень вероятности знакомства общительного, «жадного до людей» Алеши Пешкова и будущей матери Максимова, замужней, кстати, женщины (оба работали в то время в ростовском порту). В качестве же главного довода выступает отмечаемое практически всеми потрясающее внешнее сходство Павла Хрисанфовича (впрочем, как и его потомков по мужской линии) с Алексеем Максимовичем.

Конечно же, вся эта аргументация спорна и малодоказательна. Но я склонна разделять эту версию. В первую очередь, потому что существует книга П. Х. Максимова «Воспоминания о Горьком», внимательное прочтение которой дает возможность найти ответы на некоторые вопросы, или хотя бы намек на ответы...

Итак, жил в Ростове-на-Дону начала прошлого века некий прогрессивно мыслящий и одаренный молодой человек. Он успешно окончил Ростовское городское училище. Тянулся к знаниям, хотел учиться в Московском университете и обожал писателя Максима Горького (даже уходил, подобно ему, «бродить по Руси»). Надо сказать, что уже эти факты, запечатленные на первых страницах воспоминаний, вызывают у вдумчивого читателя один, очень важный вопрос: «Откуда у парня из самых городских низов (его родители, как выясняется,–чернорабочие в порту) такая возможность получения приличного образования?» К слову сказать, мой прадед, будучи сыном квалифицированного ростовского рабочего-железнодорожника, мог рассчитывать только на церковно-приходскую школу.

Может, не так уж неправы те краеведы, которые утверждают, что неведомый благодетель оплачивал обучение способного юноши?

Дальше – удивительнее. Впечатлительный молодой человек, влюбленный в горьковское творчество и в сам образ «буревестника революции», пишет письмо своему кумиру в Италию, на остров Капри. И получает ответ! Так начинается многолетняя переписка Павла Максимова и Максима Горького.

Надо сказать, что эти эпистолярные взаимоотношения оказываются весьма продуктивными для юного провинциала: беспрестанно наставляемый и руководимый в вопросах как жизни, так и литературы, он и сам делает первые робкие шаги в сочинительстве. А Алексей Максимович неустанно редактирует беспомощные опусы литературного неофита.

Все это, по большому счету, несенсационно. Общеизвестно, что у Максима Горького был «пунктик» – всесторонне поддерживать начинающих писателей. Несмотря на неимоверную занятость, будучи фанатичным трудоголиком, знаменитый писатель не гнушался тратить свое драгоценное время на редактуру и даже анализ несовершенных, а иногда и откровенно графоманских текстов. Однако ростовский случай горьковского попечительства выглядит особенным.

Вновь обратимся к воспоминаниям Павла Максимова. И увидим там любопытные детали. Например, в письме 1911 года в санкт-петербургское издание товарищества «Знание» Максим Горький, проявляя незаурядное радение, обращается с просьбой к конторским сотрудникам переслать в далекий Ростов книги «г-ну Павлу Максимову». И совсем уж впечатляет такой штрих. В двух других письмах того же года привычно-назидательный горьковский тон взрывает вдруг тревога и обеспокоенность: «Еще третьего дня должен был прийти ответ Ваш на мое письмо, ответа нет и сегодня – где Вы и здоровы ли?.. Отвечайте». Что это: игра в заботливого наставника или настойчиво заявившее о себе родственное чувство?

А каковы же тайные переживания самого Павла Хрисанфовича? В какой-то мере ответить на этот вопрос можно, внимательно читая описания двух встреч Максимова и Горького. Конечно же, читая между строк.

Как утверждает П. Х. Максимов, впервые воочию он увидел властителя своих дум спустя семнадцать лет от начала переписки, 18 июля 1928 года, на ростовском вокзале, где проездом оказался М. Горький.

Для ростовчан, по описанию Павла Максимова , это событие стало настоящим культурным шоком: «Писатели и журналисты шумной группой двинулись к вокзалу. Туда же спешили колонны рабочих, – с оркестрами, со знаменами. Привокзальная площадь заполнилась народом».

И в этой пафосной до истеричности атмосфере «восторженных рукоплесканий и пылающих знамен» угадывается боль одного потерянного сердца...

Эта встреча описывается Максимовым с кинематографической живописностью и драматизмом: заветный молниеносный диалог, прерванный лавинообразной толпой.

«Поезд остановился... Он смотрит из окна...

- Алексей Максимович! – кричу снизу, подняв голову к окну. – Здравствуйте! Помните Павла Максимова, который писал вам из Ростова?..

- Вот вы какой! – сказал он глуховатым баском... - Я вас почему-то не таким представлял...

Дальше я видел только стремительный людской водоворот...».

Есть в описании этой мимолетной встречи еще одна потрясающая деталь, которая, бесспорно, выдает с головой истинные чувства Павла Максимова, идет в разрез с пафосной тональностью его книги. Когда Павел Хрисанфович пишет о Горьком, направляющемся к трибуне сквозь восторженную (может, даже близкую к бесноватости) людскую массу, то отмечает, что увидел в глазах «великого пролетарского гуманиста» «растерянность и... страх». Наиболее вероятно, что подобное наблюдение мог сделать только человек с любящей, родной душой, способной увидеть во всемирной знаменитости безвозвратно стареющего человека с обычными слабостями простого смертного.

Еще большим драматизмом проникнута вторая встреча, состоявшаяся в 1934 году на Первом Всесоюзном съезде советских писателей. Как отмечает Максимов, общение в этот раз было еще более скованным и принужденным: «На меня нашел столбняк: я смотрел на Алексея Максимовича... и – молчал... Молчал и он... Я окончательно смутился. И мы простились». Смыслообразующим в описании этой встречи является образ барьера: «Он стоял в правительственной ложе... Нас разделял только барьер». Вместе с тем, Горького и Максимова разделяет и внутренний психологический барьер, усиливающий абсурдную в корне ситуацию: можно на протяжении многих лет свободно излагать мысли и изливать душу на десятках страниц писем и не найти в себе сил сказать лишнее слово друг другу – глаза в глаза.

Неизвестно, были ли единственными, как утверждает Максимов, эти две встречи с Горьким, описание которых наполнено намеками и недосказанностью. Но доподлинно известно, что Горький продолжал принимать участие в творческой судьбе уже вполне взрослого ростовского литератора: например, помогал в создании и выпуске книги очерков «Кавказ без романтики», написал предисловие к созданному Максимовым фольклорному сборнику «Горские сказки», наставлял в вопросах развития донского союза писателей.

Являлось ли это горьковским перфекционизмом по отношению к опекаемому сочинителю или же выполнением обязательств родственного долга? Трудно сказать.

Так же точно непросто объяснить другие загадки судьбы великого писателя: например, историю его внезапного воцарения на литературном олимпе, таинственных обстоятельств смерти.

И все же: «А был ли мальчик?» Версия родства провинциального литератора и всемирно известного писателя никем не доказана, но и не опровергнута.

И все же, мысль о том, что в Ростове-на-Дону проживают потомки М. Горького, звучала бы многообещающе для тех, кто всерьез задумывается о вариантах брендирования столицы российской южной провинции.

* Cтавшая устойчивым выражением цитата из романа М. Горького «Жизнь Клима Самгина».