8 мощных литературных приемов, в основе которых лежит нейробиология

8 мощных литературных приемов, в основе которых лежит нейробиология

(Ксюша Вежбицкая, перевод с английского: Angus Fletcher, Eight of Literature’s Most Powerful Inventions – and the Neuroscience Behind How They Work, Smithsonian Magazine, March 10, 2021)

Ангус Флетчер

Как литературные приемы влияют на наше воображение, эмоции и психику в целом.

335 год до нашей эры. В новой библиотеке к востоку от известняковых городских стен Афин свободомыслящий грек Аристотель изучал охапку старых театральных пьес. Он рассматривал тончайший папирус в янтарном мерцании масляной лампы, как вдруг ему пришла в голову необыкновенная идея: что если литература – это изобретение, которое делает нас счастливее и здоровее? Аристотель заметил: когда людям скучно, грустно или тоскливо, они обращаются к пьесам и стихам, а после чтения чувствуют себя лучше. Почему литература приносит нам облегчение в трудную минуту? В чем психологическая польза чтения?

Тщательно изучив вопрос, Аристотель написал трактат, получивший название «Поэтика». Он предположил, что литература включает в себя целый комплекс приемов: бесчисленное множество вариантов сюжета, персонажей и авторов-повествователей, которые придают каждому литературному произведению особый стиль или голос. Аристотель полагал, что литература может управлять воображением, эмоциями и психикой в целом, улучшать состояние и умственные способности.

Эта идея была очень необычной – достаточно интересной, чтобы не затеряться среди других, но слишком своеобразной для того, чтобы получить дальнейшее развитие. Лишь спустя две тысячи лет, в середине XX века, Рональд Сэлмон Крейн и члены Чикагской школы литературной критики развили метод Аристотеля и стали использовать его для анализа шекспировских трагедий, романов XVIII века и других произведений. В начале 2000-х годов студент Чикагского университета Джеймс Фелан создал проект «Нарратив», где я сейчас работаю. «Нарратив» – ведущий мировой научный центр по изучению повествования. В наших исследовательских лабораториях с помощью нейробиологов и психологов со всего мира мы изучали литературные приемы в лирике династии Чжоу, итальянских операх, западноафриканском эпосе, литературной классике для детей, великих американских романах, детективах Агаты Кристи, мезоамериканских мифах и даже в сценариях голливудских телесериалов.

Эти литературные приемы облегчают горе, улучшают навыки решения проблем, стимулируют творческие способности, действуют как антидепрессант, помогают в лечении психических травм (в том числе посттравматического стресса), дарят радость, дают больше энергии, чем кофеин, уменьшают риски умереть в одиночестве и, как бы странно это ни звучало, – увеличивают вероятность того, что ваши мечты сбудутся. Они даже могут сделать вас любящим супругом и внимательным другом.

Подробное описание двадцати пяти литературных приемов, включая пошаговые инструкции по их использованию, можно прочесть в моей новой книге «Ощущение чуда: 25 удивительных открытий в истории литературы». А в этой статье я расскажу о восьми мощных литературных приемах, начиная с тех, которые открыл сам Аристотель.

Сюжетный поворот (твист)

Этот литературный прием хорошо известен, мы знаем его с детства. Но когда Аристотель открыл его, то был очень заинтригован. Во-первых, подтвердилась догадка философа о том, что литературные приемы часто связаны с повествованием. Во-вторых, он обнаружил, что литература может оказывать сильное психологическое воздействие. Кто из нас не испытывал ощущения чуда («thaumazein» по Аристотелю) при неожиданном повороте сюжета? Как показали современные исследования, ощущение чуда – это больше, чем просто волнение. Оно стимулирует то, что психологи называют трансцендентным опытом или духовным опытом по Уильяму Джеймсу. Это ощущение приближает нас к пониманию смысла жизни.

Вот почему священные писания полны сюжетных поворотов: Давид побеждает Голиафа, мертвые возвращаются к жизни, золотые чаши плывут вверх по течению. Вот почему древняя трагедия «Орестея» заканчивается появлением примиряющей Афины deus ex machina. Именно поэтому мы испытываем сильные эмоции от сюжетных поворотов в детективах. Вспомните привидение Оби-Ван Кеноби в «Звездных войнах», которое появилось, чтобы направить Люка Скайуокера.

Отложенная боль

В «Поэтике» Аристотель изложил свои наблюдения о таком приеме, как отложенная боль. Прием используется, когда читатель узнает, что героя вскоре ждут испытания. Классический пример – трагедия Софокла «Царь Эдип», где мы прежде Эдипа узнаем, что он убил отца и женился на своей матери, и понимаем, какой ужас он вскоре испытает. Прием встречается и в более поздней литературе: от шекспировского «Макбета» до бестселлеров в мягкой обложке вроде романа «Виноваты звезды» Джона Грина.

Аристотель предположил, что данный прием вызывает катарсис и облегчает симптомы посттравматического стресса. Современные исследования, в том числе программа «Театр Аквила» для ветеранов, в которой мне посчастливилось участвовать, подтвердили гипотезу Аристотеля. Исследование показало, что предзнание о горе, отложенная боль повышают нашу эффективность, стимулируют когнитивные способности и позволяют нам лучше восстанавливаться после травм.

Ретроспектива

Этот прием разрабатывали одновременно многие авторы по всему миру, в том числе западноафриканский поэт-гриот, написавший в XIII веке «Эпос о Сундиате». По сути, автор использует будущее время, чтобы рассказать о произошедших событиях. Как говорится в эпосе: «Слушайте мое слово – вы, желающие знать. Из моих уст вы узнаете историю…»

В конце XIX века этот прием был положен в основу остросюжетных романов – «Копи царя Соломона» Генри Райдера Хаггарда и «Тридцать девять ступеней» Джона Бьюкена. Варианты ретроспективного повествования можно найти в книгах «Идентификация Борна», «Сумерки» и современных криминальных романах, а также во многих фильмах и сериалах, которые начинаются с демонстрации будущего события. Этот прием оказывает не меньший эффект, чем приемы, открытые Аристотелем. Он активирует в мозгу центры, отвечающие за сбор информации, что пробуждает любопытство и повышает тонус организма.

Раскрытие секретов

Ранние истоки этого приема, который заключается в раскрытии секретов лирического героя, можно найти в древних текстах Сапфо и памятнике китайской литературы «Ши-цзин». Вы обнаружите его и в современной поэзии, взять, к примеру, стихотворение Эдварда Каммингса 1952 года:

«Вот самый глубокий секрет, который никто не знает.
Я ношу твое сердце (я ношу его в своем сердце)».

Этот прием используется и в прозе, например, в романах Шарлотты Бронте, мемуарах Майи Анжелу, а также на экране, когда оператор крупным планом показывает эмоции, которые скрывает персонаж. Раскрытие секретов активирует выброс дофамина, чтобы вы осознали гедонистические преимущества любви, и в целом оказывает на вас положительное влияние, вселяет бодрость и дарит радость.

Сатира

Этот прием подразумевает использование инструментов сатиры (инвективы, пародии и иронии). Однако вместо того, чтобы смеяться над персонажем, читатель переносит ситуацию на себя и смеется над собой. Прием разработал греческий мудрец Сократ в V веке до нашей эры. Он использовал иронию как средство успокоения даже перед лицом мучительной физической боли. Сила иронии была такова, что Сократ смог с ее помощью перенести ужасные муки отравления ядом цикуты.

Как говорится, не пытайтесь это повторить. Современные исследования подтвердили, что ирония может производить обезболивающий эффект. Она способна подарить состояние безмятежности и ощущение воспарения над будничной суетой. Если «Диалоги» ученика Сократа, Платона, вам не даются, почитайте ироничный роман «Автостопом по галактике» Дугласа Адамса или посмотрите комедийный сериал «Студия 30» Тины Фей.

Сочувствие

Чтобы заставить вас сочувствовать, автор раскрывает все мысли и чувства персонажа, который раскаивается в каком-либо поступке. Вспомним Джо Марч из «Маленьких женщин» Луизы Мэй Олкотт, она раскаивается в том, что случайно сожгла волосы своей сестры Мэг. Причем персонаж может сожалеть о разных вещах: о своей внешности, особенностях характера или других предполагаемых недостатках. Но в любом случае, это доступ к чувствам героя. Такой прием стимулирует область нашего мозга, ответственную за сопереживание.

Прототип этого приема разработал анонимный поэт, написавший Книгу Иова примерно в VI веке до нашей эры. Поскольку сочувствие противоположно гневу, оно помогло поэту укрепить мир после Иудейско-вавилонско-персидских войн. Но, какой бы ни была причина появления этого приема, он действительно побуждает нас к доброму отношению.

Всевидящее око

Данный прием связан с фигурой автора-повествователя. Автор в данном случае всеведущ, он знает обо всем, что происходит в произведении, поэтому прием называют «всевидящее око» или «точка зрения всезнающего автора». Впервые его использовал древнегреческий поэт Гомер в «Илиаде», также его можно найти в более поздних художественных произведениях, например, в «Повести о двух городах» Чарльза Диккенса:

«Это было самое прекрасное время, это было самое злосчастное время, – век мудрости, век безумия, дни веры, дни безверия, пора света, пора тьмы, весна надежд, стужа отчаяния».

Прием обманывает мозг, заставляя думать, что некий голос рассказывает вам историю. Это похоже на пение, причем вы подпеваете автору. То же ощущение вызывают песни о войне и боевые марши. Они активируют гипофиз, стимулируя эндокринную систему, и вы ощущаете прилив храбрости. Благодаря такому приему даже в «стужу отчаяния» вы почувствуете укрепляющий источник надежды.

Абсурд

Этот прием не устанавливает правила, а наоборот – разрушает структуру произведения. Изначально использовался в лирике, как, например, в стихотворении «Попурри» XVIII века из сборника «Песни Матушки Гусыни»:

Играет кот на скрипке,
На блюде пляшут рыбки,
Корова взобралась на небеса.
Сбежали чашки, блюдца,
А лошади смеются.
– Вот, – говорят, – какие чудеса!

Здесь легко обнаружить элементы абсурда: чашки и блюдца в стихотворении убегают, а корова не подчиняется силе тяготения. В этом стихотворении слышится структура песни, которая проявляется в мелодичных рифмах: скрипке – рыбки, блюдца – смеются.

С тех пор прием эволюционировал и стал появляться в прозе, вспомним сомнительную географию вымышленного мира Стоакрового леса, где живут Винни-пух и его друзья. Кстати, и сам герой – веселый спонтанный Винни-пух – тоже не любит следовать правилам. Независимо от того, где используется этот прием, он активирует область мозга, отвечающую за реализацию творческого потенциала.

Источник: Smithsonian Magazine.