451 градус нежности в рассказах Рэя Брэдбери

«Если вы пишете без упоения, без пыла, без любви, без радости, вы только наполовину писатель. Это значит, вы постоянно коситесь одним глазом либо в сторону коммерческого рынка, либо в сторону авангардной тусовки, и перестаёте быть собой. Вы себя даже не знаете. Потому что писатель обязан быть прежде всего одержимым. Его должно лихорадить от жара и восторга. Без этого горения ему лучше заняться чем-то другим — собирать персики, рыть канавы; видит Бог, это будет полезнее для здоровья» — это слова Рэя Брэдбери, всё больше и чаще находят подтверждение в нашем творчестве — в работе пишущих современников.

Убеждаюсь, что чем откровеннее вы обращаетесь к читателю через слово и образы, тем ярче он видит эти образы и чувствует слово. Чем проще, как считают математики, тем доходчивее! Это правило срабатывает во всех смыслах и жанрах. Но многие авторы, особенно площадок самопубликации, пытаются снабдить тексты десятками допущений и утяжелить сюжет до максимума. Чаще всего этим грешат в поджанрах фантастики. Почему-то считается, что, если вставить в текст побольше эротики, это будет эротическая фантастика, а если «реминисцентных нанороботов» (чтобы это ни значило) — научная фантастика. Хотя, на самом деле, и лиричный рассказ может быть написан в мистическом жанре, и в твёрдом научном тексте может присутствовать драма, как было в произведениях братьев Стругацких.

В рассказах Брэдбери можно найти описание уже существующих сегодня устройств, например, умного дома, голограмм и VR. В его произведениях часто упоминаются дети или подростки, потому что ему важно было достучаться до них и поведать о том, как важно радоваться жизни, стремиться к высоким рубежам и жадно поглощать новый жизненный опыт. Писатель размышлял, как технологии влияют на людей. Например, делают человека одиноким или зависимым от виртуального мира. Он словно заглядывал в завтрашний день, который для нас уже наступил. Не зря ведь писателей-фантастов называют — глашатаями будущего.

У Рэя Брэдбери донести особый смысл своих психологических рассказов получилось, на мой взгляд, сильнее даже чем у Герберта Уэллса и Жюль Верна. В качестве примера я решила остановиться на своей персональной подборке произведений, не столь широко известных массовому читателю, как «451 градус по Фаренгейту» или «Вино из одуванчиков», а небольших, но не менее «громких» по своей содержательности научно-фантастических рассказах.

«Улыбка» — рассказ в жанре социальной фантастики, рисует оскаленное общество, людей ощетинившихся и недовольных той жизнью, которая осталась после ряда бытовых неурядиц, гражданских войн и бомбёжек.

«… Человек ненавидит то, что его сгубило, что ему жизнь поломало. Так уж он устроен. Неразумно, может быть, но такова человеческая природа».

Толпа собралась на площади, чтобы выместить своё недовольство на произведениях искусства, которые они таковыми не считают, а значит, их нужно рвать и сжигать, ломать и забивать кувалдами. Кроме одного мальчика, умеющего видеть прекрасное. Автор не делает никаких выводов, оставляя всё на суд читателя. И мы понимаем, что, скорее всего, вырастет этот мальчик — и станет таким же, как остервеневшие взрослые, но пока ещё его внутренняя чистота души откликается на красоту, созданную руками человека.

«Каникулы» — рассказ в жанре антиутопии. Правда, благодаря художественному стилю писателя он не выглядит мрачным и утопичным. Живописные картины возникают перед читателем в ярких тонах, где всё порхает, трепещет, вздымается и падает. Природа живая и красивая, но вместе с тем:

«Море было неспокойно, и море молчало. Парадокс, сплошной парадокс, безмолвие срасталось с безмолвием, звук со звуком».

Ничего бы не было странным, как если бы не существование среди всего этого природного шумливого безмолвия одной единственной семьи. Волей своей неволи пожелавшей остаться и правда — единственной. Брэдбери без морализаторства, но с достаточно острой поучительностью противопоставляет: жестокому миру — пение птиц, крикам детей — весёлый шум от игр, душным артериям города — чаяние и любовь жителей. Автор подчёркнуто описывает тут безысходность, когда человек остаётся один и ему не с кем больше делить ни заботу, ни работу, ни любовь, ни красоту.

«Мальчик-невидимка» — в этом рассказе тоже описывается отчаяние от одиночества. Только, здесь оно выглядит ещё пронзительнее, и автор ещё глубже убеждает читателя в необходимости постоянной заботы о ближнем. Героями рассказа стали двое: старушка-ворожея и мальчик Чарли, который не пожелал оставаться на пару дней без родителей и прибежал к ней. А она, не пожелав больше оставаться одна, решила навсегда оставить, приворожив, его у себя.

«… мне бы только было с кем поболтать вечерами, вместе у костра руки греть. — Чтобы было кому утром хворосту принести да отгонять блуждающие огоньки, что подкрадываются в вечерней мгле! Никакой тут каверзы нет, сынок, но ведь невмоготу одной-то».

Несмотря на отталкивающий внешних вид старухи с босыми, в синих жилах, ногами и пальцами, тёмными, точно грецкий орех, она не вызывает неприязни. Наоборот, Брэдбери показывает, каким отчаянным и жалким бывает одинокий человек. Сначала ребяческие шутки выглядят наивно и нелепо, что даже сама старуха начинает подыгрывать, будто мальчик и правда стал невидимым. А потом, когда Чарли, почуяв вседозволенность, издевается над ней, то она, невзирая на своё ворожейство, «делает» его снова видимым. В данной ситуации отталкивающим писатель показывает именно ребёнка, с его эгоистичными поступками.

«Вельд» — как и в следующем рассказе, здесь тоже описана жизнь, созданная «руками» умной техники: «плита, которая, деловито жужжа, сама готовила ужин на четверых»; «дом, который их одевал, кормил, холил, укачивал, пел и играл им»; «психозапись, которая проектирует в детской на стеклянный экран африканских зверей».

Всё это должно было не только создавать уют и облегчать жизнь семье, но и развлекать и приносить спокойствие. Правда, спокойствие было недолгим. Техника улавливала телепатическую эманацию психики детей и воплощала любое их пожелание в виде самых жутких и кровожадных образов. Так в детской комнате появлялись львы, готовые набросится и сожрать родителей. А желания детей далеко уже вышли за пределы милого ребячества. И своими нехотениями шнуровать ботинки, без автоматического шнуровальщика или рисовать рисунки без автоматического художника, они мне напоминают Нехочуху (главного героя одноимённого советского мультфильма 1986 года), где мальчик изначально отказывался от бабушкиных просьб и не хотел ничего делать, только смотреть мультики и играть, но быстро устал от сменяющих друг друга развлечений. А встретив «взрослого себя», которого обслуживал Робот, быстро осознал, к чему приводят лень и баловство. Так и у Брэдбери — только в рассказе дети оказались заложниками своей избалованности, а родители, уставшие чересчур долго созерцать свой механический электронный пуп, просто отключили всё и разом. И остались они, как символично нашёл автор метафору — на кладбище механизмов.

Рассказ заканчивается очень трагично и жестоко, где детская шалость привела к гибели. Я бы сказала гибели человечности. Но виной тому не техника, хотя Брэдбери настойчиво именно её делает источником всего «бесчеловечного». На мой же взгляд, виноваты родители, которые сначала хотели облегчить жизнь себе и позволяли детям всё, как мальчику-Нехочухе в моём примере выше. А когда поняли, что ситуация вышла из-под контроля, то решили насильно лишить их всего и сразу.

«Будет ласковый дождь» — рассказ в постапокалиптическом жанре из цикла «Марсианские хроники». Впервые был издан в 1950 году и в двух версиях: в качестве одностраничного рассказа в еженедельнике «Collier's Weekly» 6 мая 1950 года и в качестве одной из глав романа вышеупомянутых «Марсианских хроник» 4 мая 1950 года. Считается одним из самых известных научно-фантастических рассказов Рэя Брэдбери.

Сюжет прост, а мотивы до прозрачности понятны и наивны. И всё же, это фантастика — грустная, трогательная и лирическая, или как её ещё называют «мягкая». Ситуация в рассказе не такая животрепещущая, как привыкли поклонники космических звёздных войн. По сюжету в результате ядерной катастрофы в городе не осталось людей. Но в одном уцелевшем доме продолжается размеренный распорядок дня: автоматические системы готовят завтрак, убирают дом, заправляют постели, моют посуду. Единственное напоминание о хозяевах — белые тени на одной из стен дома, почерневшей от мощной вспышки. Вечером автомат, не получив ответа хозяйки на своё предложение прослушать стихи, декламирует её любимые: «Будет ласковый дождь» Сары Тисдейл.

Брэдбери изображает технику и стихии живыми, чувствующими, имеющими цель, назначение. Из этого вытекает особое настроение текста, скорее жалостливое, нежели отчаянное. Техника воспринимается беспомощной и ранимой. Автор передаёт это когнитивными глаголами и глаголами движения (знать, видеть, слышать, думать, говорить), всё это делает технические аппараты действительно живыми: «Метеокоробка на наружной двери тихо пела»; «Часы продолжали тикать и твердили, твердили своё в пустоту»; «Огонь попятился»; «Дом содрогнулся, стуча дубовыми костями».

Стенографически точно, неправда ли?

Позже вышла компьютерная игра «Fallout 3» (в 2008 году), где в семье выжил только робот-помощник. Пасхалкой, заложенной в игру, стало прочтение тех самых строк Сары Тисдэйл из рассказа Бредбэри:

Не заметив, что нас уже нет.

Брэдбери интересен тем, что умеючи обыгрывает само понятие живого, переводя его из области устройства (биологического или технического) в область жизненного, в область обращения. Живое, потому что ведёт себя как живое. Как и сама жизнь, проста — и от того животрепещуща, в этой своей простоте.

А завершить свою статью я бы хотела интервью Рэя Брэдбери журналу Плейбой, которое было дано в мае 1996 года.

Из всех вопросов я остановилась на его размышлениях о научной фантастике и сделала свои комментарии:

— Помимо детей научную фантастику читают по большей части мужчины. Почему женщины интересуются ею не в пример меньше?

— Что бы там себе ни думали борцы за права женщин, на земле две расы — женская и мужская. Мужской движут по большей части игрушки и наука, потому что единственное предназначение мужчин произвести потомство, а в перерывах между этим — убивать время. Поэтому им надо все время искать, чем себя занять. В мужчинах, помимо воспроизводства потомства, не заложено никаких центров мироздания, а женщины, напротив, с ними рождены: они способны создавать вселенную, растить, вскармливать и пестовать ее. Мужчины по большей части читают научную фантастику, чтобы пытаться создавать будущее, а женщинам это не надо — потому что они сами и есть будущее.

На мой взгляд, женщины пишут ту научную фантастику, которая больше основана на чувственной природе, без детального описания технических устройств и комплектующих систем. В силу того, что женский склад ума концентрируется на общем антураже, любовной тематике или приключениях в космическом пространстве. Научная фантастика как жанр должна быть оправдана вытекающей в конфликт борьбой и решением этого конфликта всевозможными допущениями. Зачастую именно фантастическое допущение и служит отправной точкой для сюжета.

— Некоторые критики считают, что в вашей научной фантастике слишком мало науки и слишком много фантастики, чтобы можно было назвать ее серьезной литературой.

— Мне все равно, что говорят технические служащие книжно-фантастического бизнеса. Они беснуются так, как будто я совершил убийство и не сел. Я использовал научную идею, чтобы выстрелить с ней раз и на всю жизнь. Вот этого-то они и не могут мне простить. До сих пор брюзжат, что 40 лет назад в «Марсианских хрониках» я неправильно описал атмосферу Марса.

Здесь мне нечего добавить, всё верно и так. Творец вправе создавать те миры, которые он видит в своих фантастических сюжетах. А читатель, вслед за ним, воображать эти миры в своих фантазиях. За что мы, поклонники фантастики Брэдбери, и любим его.

В моей прозаической копилке есть научно-фантастический рассказ «Счастье робота», опубликованный в нескольких литературных журналах, но впервые в старейшем литературном журнале «Смена». Неслучайно я взяла эпиграфом к своему лиричному рассказу фразу: «Пожарные, которые разжигают пожары, книги, которые запрещено читать, и люди, которые уже почти перестали быть людьми…». По оценке читателей в этом рассказе подчёркивается философия Брэдбери: «… как можно безвозвратно уничтожить пусть и не новые, но, несомненно, ценные источники информации. В какой-то момент робот начинает работу по их сохранению, за что в итоге расплачивается свой электронной жизнью».

Печально, что большинство писателей, включая фантастов, оставляют печатные книги в прошлом, переходя к цифровым средствам коммуникации. Отрадно, что не отказываются от них вовсе. А значит, нам с вами ещё есть о чём подумать.