Борис Кутенков о стихотворениях Конгрегация

К сожалению, тексты Конгрегация не соответствуют современным «издательским стандартам» (примерно понятно, что под этим подразумевает автор, хотя слово «стандарт» поэзии противопоказано — она должна быть своеобычной). Но я бы посоветовал подождать с отправкой этих текстов в журналы, так как свой художественный язык, без чего невозможно искусство, у автора ещё явно впереди. Искренне желаю удачи на этом пути и постараюсь что-то посоветовать.

Во-первых, отказаться от архаической и высокопарной лексики: не знаю, сколько лет автору, но это типичная ошибка начинающих поэтов. «И ветер необыкновенней, когда он ветер, а не ветр», — писал Давид Самойлов, призывая отбросить подобные архаизмы. К сожалению, в начале пути авторы уснащают свои тексты чем-то «златым», «жизнью бренной», «поступков ликами» и прочим… Посоветую «прогнать стих сквозь прозу», пользуясь заветом Владислава Ходасевича, поучиться этому у постакмеистов — Евгения Рейна, Бориса Рыжего (хотя последний только условный постакмеист) или Олега Дозморова. Посмотрите, как тот же Борис Рыжий великолепно работал и с высокопарным слогом, и с грубыми прозаизмами, добивался контраста в этом смысле, будучи здесь (и не только здесь) уникальным. Но у него это было намеренным приёмом. Предметность, вещность, грубая проза жизни — то, что необходимо стихам (не берусь говорить за всех: конкретно этим стихам). Каким-то, возможно, нужно от прозаизмов «взлетать» в метафизическое измерение, здесь же не помешала работа противоположного свойства.

Во-вторых, работать не только с мыслями и ощущениями, но и с языком, в том числе его фонетической, акустической стороной (сторонясь при этом ещё одной ошибки начинающих авторов — форсированной звукописи вроде бальмонтовского «чуждый чарам чёрный чёлн»). В стихах мало внимания уделяется именно работе со словом. Мне кажется, какая-то парадоксальность есть в концовке текста о Соломоне. Здесь автор добивается намеренной закольцовки, но это не «закругление» стихотворения; в начале не говорится то, что в конце, однако текст помнит о своём первоначале. Такая языковая или, скажем точнее, композиционная работа, несомненно, перспективна. Собственно, искусство вообще строится на сочетании неожиданного и привычного, и здесь автору удалось прийти к подобному сочетанию.

В-третьих, обращать внимание на точность рифмы: «любви — груди», «льва — сна» — это не то, что нужно стихам. Разумеется, рифма широкое понятие, контекстуализированное: Вяземский писал, что она как нуль при счёте — прибавляет значение целому, а сама по себе не имеет значения. Евгений Абдуллаев в одной из статей замечательно говорил о необходимости дефункционализации рифмы, снятии с неё функции ёлочного украшения, побрякушки, то есть рифма не должна быть и слишком парадоксальной (хотя в игровых, юмористических целях это бывает уместно). Вообще, можно всё, когда это оправдано. Но сейчас, на раннем этапе творчества, просто посоветовал бы рифмовать точнее, а также избегать глагольных (и вообще грамматических, т.е. рифмования одинаковых частей речи) созвучия.

Лучшим стихотворением подборки мне кажется «Волчий пастырь». Здесь есть какая-то полуфольклорная дикая энергетика. Есть цельность в описании картинки, которой не всегда хватает в других текстах (например, про болезнь — оно куда-то уплывает, прерываясь эпизодом прихода врача, его советом, но не развиваясь в эту сторону). Но и здесь есть странности языкового свойства. «В отражение полумесяца» — это отдельная строка? Думается, что «в отражении»? Но этот оборот должен быть «прикреплён» к какому-то предложению, он плохо существует изолированно. Реки здесь стали тропою — всё ли здесь верно с точки зрения русского языка? Может быть, тропами? «Любовь не положено» — явная опечатка: не положена. Так же, как и в слове «недозрелою» что-то не так: видимо, всё же «недозрелую». Что касается ритма этого стихотворения, то оно отсылает к каким-то уже известным полуфольклорным образцам. Я скептически отношусь к понятию «семантический ореол размера» (то есть когда современный текст воспринимается с точки зрения размера на фоне определённых классических образцов и говорят о его вторичности), но здесь и правда «Очарована, околдована…» Заболоцкого подавляет текст ритмически, как будто лишает его индивидуальности.

Необъяснимым мне кажется «Палата 6» (почему, кстати, не «Палата № 6», как у Чехова?). Здесь есть полубезумные образы, которые, кажется, рифменно подтягиваются к слову «шесть» («лесть» тут вовсе не к месту, при этом в таком причудливом контексте). Я воспринимаю стихотворение как стилизованное под речь сумасшедшего, примерно как в «Записках сумасшедшего» монологи Поприщина, как определённый художественный замысел. Иначе никак не объяснить «сирени морок» в сочетании с глаголом «не пролезть», маки и прочие странности, которые можно воспринимать лишь в таком ключе. Кстати, почему неблагозвучное сверхсхемное ударение — «тронул виски»? Если в слове «виски» автор ставит ударение (в чём, как мне кажется, нет необходимости — вряд ли кто-то прочитает это как название напитка), то на слово «тронул», которое здесь читается с ударением на «у», вовсе не обращает внимания. Ритмически автор достаточно грамотен, поэтому такие моменты удивляют. То же самое со словом «перья» в другом тексте: вслушайтесь, здесь ударение должно падать на первый слог, но при таком произнесении почему-то получаются «перья».

В стихотворении «Я латаю ветром душу…» я бы порекомендовал выдержать тот ритм, который в начале, строка с упоминанием кухни удлиняется, стихотворение выпрыгивает из ритмической инерции. Но в дальнейшем силу этого приёма автор не чувствует, а жаль. Такой разнобой производит впечатление небрежности.

Стихотворение «Я латаю ветром душу…» вольно или невольно, отсылает к Ярославу Смелякову: здесь врач тоже советует пациенту какие-то красивости… Но я бы посоветовал жёстко усилить прозаический момент (вернёмся к началу рецензии), поместить стихотворение в рамки определённого сюжета, не ограничиваясь ощущением грусти и одиночества (либо уже довести это ощущение до предела: лирическому герою здесь посочувствовать не хочется). В смысле концовки тут не удалось то, что получилось в тексте о царе Соломоне. Стихотворение заканчивается ничем — по сути, не продолжившись по сравнению с началом. Нет выхода в драматическое напряжение или, как заметил Евгений Винокуров, «нервной энергии» (не стоит путать это с чем-то форсированным, истерикой и пр.).

Порекомендовал бы обращать внимание и на инверсии. «Законы знает бытия» и пр. Почему не «знает законы бытия»? Только потому, что этого потребовал коварный размер? Тут как с рифмой: инверсия — вполне обоснованный приём, когда она необходима. Но тут, кажется, автор не вполне справляется со словесными оборотами, поэтому происходит эта, в общем-то необязательная, перестановка слов.

Непонятны «глаза, показавшие каждый миг…». Они показали каждый миг (в значении обстоятельства, «когда») что-то? Или показали собственно миг? На такие неточности тоже стоило бы обращать внимание.

В целом — автор находится на хорошем этапе, когда все ошибки ясны, можно что-то конкретно советовать и есть куда развиваться. Думаю, работа над техникой даст свои результаты.

Борис Кутенков: личная страница. 

Конгрегаций. Литературную деятельность начала в 2009 году. Авторский сборник «И через тысячи миров» издан в 2024 году. Член литературного объединения «Чайка» (г. Удомля). В творчестве обращается к темам: философская и религиозная лирика, историческая поэзия, любовная лирика, гражданская поэзия.